Диалог Платона ПИР
Московский Институт Стали и Сплавов
реферат по философии
на тему
"Диалог Платона "Пир"
студентка Соколова Е.С.
научный руководитель канд. фил. наук Данильченко Р.Н.
Москва — 1997
"Пир" Платона настолько полон (как и "Федр"), всякого литературного,
риторического, художественного, философского (и, в частности, логического)
содержания, что более или менее полный анализ этого диалога требует целого
большого исследования. Общее мнение всех исследователей относительно
времени создания этого диалога сводятся к тому, что здесь перед нами
выступает зрелый Платон, то есть диалог относится приблизительно к середине
80-х годов IV века до н.э., когда автору было уже за сорок лет. Эта
зрелость сказывается на логических методах диалога. Вообще говоря, Платон с
большой неохотой пускался в чисто абстрактную логику. Эта последняя всегда
таится у него под покровом мифологическо-поэтических и символических
образов. Но, задавая себе вопрос, в чем же заключается основная логическая
конструкция "Пира" и стараясь извлечь ее из богатейшей художественной ткани
диалога, наиболее верным, пожалуй, было бы обратить главное свое внимание
на изображенное здесь восхождение от материального мира к идеальному.
Платон выдвинул понятие идеи (или "эйдоса") в более ранних диалогах.
Однако в самом содержательном из них, "Федоне", если подойти к нему со всей
логической строгостью, Платон все еще ограничивается почти только указанием
на самый принцип необходимости признать для всякой вещи (в том числе для
души и жизни) также и ее идею. Но для характеристики души и жизни, а
особенно для учения о бессмертии души, этого было маловато. Ведь и всякое
ничтожное, и существующая лишь в течении незначительного времени вещь тоже
имеет свою идею, тем не менее такие вещи временны и уничтожить их ничего не
стоит. На стадии даже "Федона" Платон далеко еще не использует всех
логических возможностей, которые возникли у философов после того, как он
различил вещь и идею вещи.
Что касается "Пира", то Платон использует здесь, по крайней мере, одну
очень важную возможность, а именно толкует идею вещи как предел ее
становления. Понятие предела хорошо известно не только нынешним
математикам, оно было хорошо известно и Платону. Он знал, что известная
последовательность величин, возрастающая по определьному закону, может быть
продолжена в бесконечности и может как угодно близко подходить к основному
пределу, тем не менее никогда его не достигать. Вот это толкование идеи
вещи как ее бесконечный предел и составляет философско-логическое
содержание диалога "Пир".
Этим диалогом Платон сделал значительный вклад в историю логики, но,
будучи поэтом и мифологом, ритором и драматургом, Платон облек это вечное
стремление вещи к ее пределу в то, что из всех бытовых обличий больше всего
отличается бесконечным стремлением, и стремлением максимально напряженным,
а именно отнес его к области любовных отношений: любовь ведь тоже есть
вечное стремление и тоже имеет всегда определенную цель, хотя и достигает
ее весьма редко и ненадолго.
Диалог "Пир" принадлежит к тому жанру застольных бесед (симпосий),
которым положил начало Платон и которые имели аналогии не только на
греческой, но и на римской почве, не только в литературе античности, но и в
христианской литературе периода становления Средневековья.
Темы застольных бесед со временем менялись, сама же беседа представляла
собой второй этап пира, когда после обильной еды гости обращались к вину.
За чашей вина общий разговор имел не только развлекательный, но и
высокоинтеллектуальный, философский, этический, эстетический характер.
Развлечения вовсе не мешали серьезной беседе, лишь помогали облекать ее в
легкую полушутливую форму, что гармонировало с пиршественной обстановкой.
Платоновский "Пир" с давних пор был отнесен не без основания к этическим
диалогам. Он имел подзаголовок, данный ему Фрасиллом, - "О благе", а по
некоторым свидетельствам (Аристотель), "Пир" Платона именовался "речами о
любви". Оба этих подзаголовка не противоречат друг другу, так как тема
диалога - восхождение человека к высшему благу, которое есть не что иное,
как воплощение идеи небесной любви.
Весь диалог представляет собой рассказ о пире, устроенном по случаю
победы трагического поэта Агафона в афинском театре. Рассказ ведется от
лица ученика Сократа, Аполлодора Фалерского. Таким образом, перед нами
"рассказ в рассказе", отражение отражения пережитого двумя друзьями
Сократа.
Композиция "Пира" весьма легко поддается анализу ввиду того, что несложно
проследить ее структуру: между небольшим вступлением и таким же заключением
в диалоге содержится семь речей, в каждой из которых трактуется тот или
иной аспект одной и той же темы - темы любви. Прежде всего обращает на себя
внимание необычная логическая последовательность как в пределах каждой из
семи речей, так и в соотношении всех речей.
Итак, вступление. Нельзя сказать, что оно насыщено философским
содержанием, оно лишь представляет собой своего рода литературную
экспозицию. В нем представлены и основные действующие лица диалога, равно
как и определяется в общих чертах тема всего последующего повествования.
Вступление начинается рассказом о встрече некоего Аполлодора из Фалера с
неким Главконом, а также просьбой последнего рассказать о пире в доме
Агафона и согласием Аполлодора сделать это со слов некоего Аристодема из
Кидафин, лично присутствовавшего на пире.
Далее следует рассказ Аристодема об обстоятельствах, предшествовавших
пиру: встрече Аристодема с Сократом, приглашение его на пир, опоздании
Сократа, любезной встрече Аристодема в доме Агафона и предложении одного из
гостей, Павсания, не просто заняться пиршеством, но каждому из его главных
участников произнести похвальную речь Эроту, богу любви.
С согласия всех остальных участников пира беседу об Эроте начинает Федр,
и причем достаточно логично, так как он говорит о древнейшем происхождении
Эрота. "Эрот - это величайший бог, которым люди и боги восхищаются по
многим причинам, и не в последнюю очередь из-за его происхождения: ведь
почетно быть древнейшим богом. А доказательством этого служит отсутствие у
него родителей... Земля и Эрот родились после Хаоса," то есть сущее и
любовь неразделимы и являются древнейшими категориями.
Речь Федра еще лишена аналитической силы и выставляет только самые общие
свойства Эрота, о которых говорили начиная с времен безраздельного
господства мифологии. Так как объективный мир представлялся в древности
максимально конкретным и максимально чувственным, то нисколько не
удивительно, что все движения в мире мыслились в результате любовного
влечения. Всемирное тяготение, которое представлялось очевидным и в те
времена, толковалось как тяготение исключительно любовное, и вовсе не
удивительно, что Эрот трактуется в речи Федра как принцип и максимально
древний, и максимально могущественный. Он говорит о величайшем моральном
авторитете Эрота и ни с чем не сравнимой жизненной силе бога любви: "Он
явился для нас первоисточником величайших благ... если б возможно было
образовать из влюбленных и их возлюбленных государство..., они управляли бы
им наилучшим образом, избегая всего постыдного и соревнуясь друг с другом",
ибо "...Он наиболее способен наделить людей доблестью и даровать им
блаженство при жизни и после смерти". В связи с этим Федр начинает
развивать идею о высочайшей ценности истинной любви, подкрепляя свои
рассуждения рассказом об отношении к ней божеств: "Боги высоко ценят
добродетель в любви, больше восхищаются, и дивятся, и благодетельствуют в
том случае, когда любимый предан влюбленному, чем когда влюбленный предан
предмету своей любви". Своеобразным выводом этой речи служит высказывание о
том, что "любящий божественнее любимого, потому что вдохновлен богом, а
любимый благодарен своею преданностью любящему".
Рассуждения о природе любви продолжаются во второй речи - речи Павсания.
Теория Эрота, изложенная в первой речи, даже с тогдашней точки зрения
представлялась слишком уж общей и чуждой всякого анализа. Действительно, в
Эроте заложено высшее начало, но есть также и низшее. Мифология
подсказывала, что высшее есть нечто пространственно высшее, то есть
небесное; а традиционное для античного мира учение о превосходстве мужского
начала над женским подсказывало, что высшее -это обязательно мужское.
Следовательно, высший Эрот - это любовь между мужчинами. А так как ко
времени Платона уже научились отличать психическое от телесного и ценить
первое выше второго, то мужская любовь и оказалась в речи Павсания любовью
максимально духовной.
Конкретными образами, олицетворяющими любовь высшую и низшую, в речи
Павсания являются два Эрота и по аналогии с ними две Афродиты. Так как
ничто само по себе ни прекрасно, ни безобразно, то критерием прекрасного
Эрота служит происхождение его от Афродиты Небесной, в отличие от
вульгарного Эрота, сына Афродиты Пошлой. Афродита Пошллая причастна и к
мужскому, и к женскому началу. Эрот Афродиты Пошлой пошл и способен на что
угодно. Это как раз та любовь, которой любят люди ничтожные, причем любят,
во-первых, женщин не меньше, чем юношей, во-вторых, любят своих любимых
больше ради их тела, чем ради души, и любят они тех, кто поглупее, заботясь
только о том, чтобы добиться своего". "Эрот же Афродиты Небесной восходит к
богине, которая, во-первых, причастна только к мужскому началу, а не к
женскому, - недаром это любовь к юношам, - а во-вторых, старше и чужда
преступной дерзости". Итак, небесная любовь есть любовь к мужчине, которые
прекраснее, умнее женщин. Влюбленным же все позволено, но только в сфере
души и ума, бескорыстно, ради мудрости и совершенства, а не ради тела.
Обобщающим и не слишком конкретным выводом этой речи представляется
следующее утверждение: "О любом деле можно сказать, что само по себе оно не
бывает ни прекрасным, ни безобразным. Что бы мы ни делали, это прекрасно не
само по себе, а смотря по тому, как это делается, как происходит: если дело
делается прекрасно и правильно, то оно становится прекрасным, а если
неправильно, то, наоборот, безобразным. То же самое и с любовью: не всякий
Страницы: 1, 2
