люди, нравственность которых удостоверена уже посвященными в таинство.
Кроме того, будущее блаженство не даровалось автоматически в результате
посвящения, а должно было быть заслуженно и последующим высокоморальным
поведением. Утверждалось, что счастливы будут только те, кто, приняв
посвящение, вел нравственную жизнь. Согласно Геродоту, идея бессмертия души
была заимствована греками у египтян. Известно, что в египетской «Книге
мертвых» человек сравнивался с зерном, которое хоронят в земле для будущей
жизни. Во время мистерий человек попадал в мрачное царство Аида, а затем
переживал второе рождение - для нравственной жизни.
Трудно сказать, насколько мистерии реально повысили нравственность
греческих граждан, но, несомненно, стимулировали размышления на темы
морали. В частности это касается пифагорейцев.
IV. Отношение греков к физическому труду
Принято считать, что оно было безоговорочно отрицательным. Но это не
верно, во всяком случае для демоса. Приведем известное высказывание
Гесиода: «Труд никакой не позорен, позорно одно лишь безделье». Одиссей
гордо говорит о том, что он был прекрасным жнецом. Величайшие политики
Греции Фемистокл и Перикл внушали гражданам мысль о почетности всякого
труда.
Платон и Аристотель, на текстах которых чаще всего основываются, говорят
только о ремесленническом труде, поскольку тот приковывает человека к
станку и тоже время направляет его мысли на одну лишь наживу. Труд же
земледельца почетен. Негативное отношение к труду ремесленника имеет ярко
выраженную эстетическую окраску. Об этом замечательно говорит Ксенофонт:
«Ремесла по справедливости пользуются дурной славой, потому что они
истощают тело тех, кто ими занимается; такой труд заставляет поневоле вести
сидячий образ жизни, оставаться в темноте, а иногда проводить все время
близ огня; а когда тело ослаблено, душа в скоре утрачивает всю свою
энергию».
Греки относились к миру пластически. Боги открывались в красоте.
Космос - творение божественное, поэтому он прекрасен. Поэтому и
ремесленники - скульпторы открывают своим трудом мир богов. К подобному
труду тоже не возможно было относиться с презрением. «Мы плохо оценим
Фидия, Поликлета, Праксителя, видя в них художников, хотя бы
религиозного веяния: это были настоящие пророки резца. Ту же службу,
которую сослужили древнему Израилю ветхозаветные пророки - создание
определенного представления о божестве, ее древним эллинам сослужили ее
художники, и, притом, настолько действительнее, насколько образ
действительнее слова».
Красота в таком понимании - синоним божества и справедливости.
V. Этические моменты в учениях досократиков.
«Первым взялся говорить о добродетели Пифагор, но рассуждал неправильно
возводя добродетель к числам, тем самым не исследуя добродетели как
таковые. Ведь справедливость, например, - вовсе не число помноженное само
на себя».
Так оценивает учение пифагорейцев Аристотель. Однако следует иметь в виду,
что перед нами попытка вывести все, в том числе и нравственные начала, из
одного принципа. С другой стороны, влияние пифагорейцев на последующие
этические концепции далеко не ограничивалось стремлением увидеть в
нравственности гармонию чисел. Благодаря Пифагору и его последователям
предметом философского анализа стал орфический идеал нравственного
поведения, наиболее полно выраженный Эмпедоклом в поэме «Очищение». Земная
жизнь представляется ему в мрачных красках. Земля - это «... безрадостное
место, где убийство и злоба и сномы других богов смерти, иссушающая
болезнь, тление и другие дела смерти движутся во мраке на ниве обольщения».
Души попадают в этот мир с горных высот в наказание за грех убийства и
блуждают в разном обличье десятки тысяч лет. Надежда избавиться от
круговорота рождений связывается с осознанием своей вины (которая по
наследству передается от одного существа к другому - эта идея известна из
мифов). Стремление избежать греха заставляет постигать космический закон.
«Но мировой закон простирается через даль эфира, словно непрерывное
сооружение в бесконечном слиянии света».
Те, кто познает закон и ведет себя в соответствии с ним, постепенно
очищаются и возвышается. «А, наконец, у обитающих на земле людей они
становятся прорицателями и певцами гимнов, и врачами, и царями. Затем
возносятся они к богам, и почесть станет их уделом». Подобные мысли
высказывает Гераклит, однако понятие закона трактуется им существенно
глубже Для него закон, логос - это принцип существования природы. Познав
его и следуя ему, человек явит пример добродетели. «Целомудрие - ...
величайшая добродетель, мудрость же в том, чтобы говорить истину и
действовать согласно природе ...». справедливость может состоять только в
соответствии логосу. Большинство же людей произвольно считают одно
справедливым, другое нет; поэтому добродетель - удел лишь самых достойных.
Гераклита от Эмпедокла отличает понимание того, что мировой закон должен
быть реализован в устройстве полиса, и только в этом случае граждане будут
вести достойную жизнь, а не делать что кому вздумается «как если бы у них
был особенный рассудок». Гераклит изрекает: «Кто намерен говорить ... с
умом ... те должны крепко опираться на общее ... для всех, как граждане
полиса на закон, и даже гораздо крепче. Ибо все человеческие законы зависят
от одного, божественного: он простирает свою власть так далеко, как только
пожелает, и всему довлеет, и все превосходит».
Гераклиту принадлежит еще одна важная мысль, хотя и не развитая им: для
достижения мудрости необходимо стать в позицию отшельника, внешнего
наблюдателя. Как уже упоминалось, он фактически понял кардинальную важность
рефлексивной позиции: «Чьи только речи я не слышал, никто не доходит до
того, чтобы понимать, что мудрое ото всех обособленно». И он следует своему
идеалу. «В своей житейской практике Гераклит уподобляется индийским
аскетам: по сообщению Диогена Лаэрция, «уединившись он жил в горах, питаясь
растениями и травами»». Известно, что Гераклит отказался быть царем в
родном городе Эфесе. Этические идеи Гераклита стали одним из важнейших
корней моральной теории стоиков.
Мысль об отрешенной мудрости и соответствующем жизненном идеале в
философии досократиков наиболее последовательно выразил и реализовал в
собственном поведении Анаксагор. Его друг знаменитый Еврипид говорил о нем
«Кто, счастливец, занимался наукой, необращая внимания ни на несчастье
граждан, ни на справедливые поступки, но замечал лишь неувядающий порядок
бессмертной природы - какова она, где и как образовалась. К таким (людям)
никогда непристает забота о постыдных делах». Видимо Анаксагор связал
созерцание и свободу, изучение природы и ее законов, не являющихся
произвольными в отличие от человеческих установлений, освобождает мудреца
от подчинения последним. Он отказался от богатства в пользу родных, жил в
городе, где не мог стать полноправным гражданином, и утверждал, что родился
для наблюдения солнца, земли и неба. Его заочно приговорили к смерти.
«Вести об этом приговоре и о смерти его сыновей пришли к нему
одновременно;» о приговоре он сказал: «Но ведь и мне и им давно уже вынесла
свой смертный приговор природа!» - а о сыновьях: «Я знал, что они родились
смертными».
Анаксагор был настолько последователен в сознании такой моральной позиции,
что даже предвосхитил в одном очень важном пункте киников. Именно у
Анаксагора впервые встречается идея космополитизма, хотя еще в очень
неразвитом виде. В период расцвета гражданского сознания эта идея была не
только оригинальной, но и очень смелой.
Итак, прослеженная выше этическая традиция связывает нравственное начало с
наличием божественного, сверхчеловеческого закона, т.е. основания и
критерии морали представляются трансцидентальными. Но в V веке до н.э.
зарождается иная этическая традиция. Ее появление определяется
деятельностью софистов, которые точкой отсчета своих размышлений сделали
человека.
Протагор в одноименном диалоге Платона, рассуждая о добродетели, вначале
примыкает к пифагорейской традиции. Он рассказывает как Гермес по велению
Зевса наделил людей правдой и стыдом, и всех в одинаковой степени. Зевс
говорит при этом: «Пусть все будут к ним причастны; не бывать государству,
если только немногие будут этим владеть, как владеют обычно искусствами. И
закон положи от меня, чтобы всякого, кто не может быть причастным стыду и
правде, убивать, как язву общества». Но из данного факта Протагор делает
вывод, совершенно расходящийся с представлениями философов, названных выше:
«Вот я и говорю: раз считается, что всякий человек причастен к этой
добродетели, значит можно всякого признавать советчиком, когда о нем идет
речь. А еще ... эта добродетель не считается врожденной и возникающей
самопроизвольно, но что ей научаются, и если кто достиг ее, так только
прилежанием». Эти положения противоречат друг другу. Здесь следует принять
во внимание некоторые дополнительные соображения.
Во - первых, следует иметь в виду, что софисты рассуждают в рамках
противостояния природного и установленного человеком. Природным называется
все, что можно принимать как данность. Например, утверждение, что слова «по
природе» связаны с вещами, означает исконное тождество имени и предмета.
Имена выражают природу, сущность обозначаемых предметов. А установленным,
искусственным называется то, что идет от человека и общества. Концепция,
понимавшая связь слоев и вещей «по установлению» подразумевала, что имена
даны людьми произвольно, поэтому не имеют отношения к сущности обозначаемых
предметов. Соответствующее разграничение было перенесено на понятие истины,
в результате чего критерием истины мнение отдельного человека. В силу
своего положения в обществе софисты довольно последовательно проводили во
всех сферах концепцию «по установлению». Это вело к поэтическому
релятивизму, т.е. к признанию относительности критериев добра и зла. При
определении того, что хорошо, а что плохо, следует руководствоваться
пользой для отдельного человека или для общества. Отсюда вытекает:
справедливо и хорошо то, что представляется справедливым и хорошим
отдельному человеку. Сам Протагор этого вывода не делал.
Во - вторых, софисты, в силу своего общественного положения, в основном
разделяли господствующие моральные установки. И возникало не всегда
осознаваемое противоречие между индивидуальными и общественными критериями
добродетели. То, что полезно обществу, не всегда полезно отдельным
гражданам, поскольку общественные идеалы существуют не по природе. Они,
например, могут утверждаться сильнейшими гражданами в их интересах. Добро
в их понимании становится справедливостью общества. «Человек справедливый
везде выигрывает менее, нежели несправедливый».
Такие рассуждения все более последовательно утверждают моральный
релятивизм. Логика релятивизма, пронизывающая сочинения софистов,
постепенно захватывает и нравственную сферу, и в отдельных случаях приводит
к прямому аморализму. Следует оговориться, что поскольку софисты не
составляли специальной школы, высказываемые ими мысли не были упорядочены в
едином учении.
Идеи всех упомянутых выше философов составили тот (уже на мифологический)
фон, на котором были построены крупнейшие этические системы античности.
Литература
О.А. Донских, А.И. Кочергин «Античная философия», М., 1993
А.Г. Спиркин «Основы философии», М., 1989
Философский словарь, 1963
Страницы: 1, 2
