своему свойству не определяется этим императивом с необходимостью.
Императивы говорят, что поступать таким-то образом хорошо, но они говорят
это о "такой воле, которая не всегда делает нечто потому, что ей дают
представление о том, что делать это хорошо" [5, т. 4, ч. 1, с. 251].
Императивы всегда предполагают несовершенство воли разумного существа.
Существует два основных вида императивов: гипотетические и
категорические. Мы имеем дело с гипотетическим императивом, если поступок,
предписываемый им, хорош только в качестве средства для чего-нибудь
другого. А когда мы говорим о категорическом императиве, то поступок
представляется как хороший сам по себе или как необходимый для воли, а сама
воля согласуется с разумом.
В связи с категорическим императивом выделяют основные особенности
этики Канта:
1. крайне формальный характер этики;
2. отказ от построения этики как учения об условиях и средствах,
ведущих человека к счастью;
3. противопоставление нравственного долга влечению, прежде всего
чувственной склонности. [2, с. 327]
По Канту нравственный закон совершенно формален. Если использовать
нравственный закон как предписывающий некоторое определение нравственного
поступка по его содержанию, то, как считает Кант, это окажется
несовместимым с самими основами нравственного закона: с его безусловной
всеобщностью, с его полной независимостью от каких бы то ни было
эмпирических обстоятельств и условий, с его автономией, т. е.
независимостью от всякого интереса.
К нравственному закону нельзя относить практическое предписание,
которое заключало бы материальное, а, следовательно, и эмпирическое
условие. Ведь любая "материя" практических правил всегда основывается на
субъективных условиях. Однако эти условия не в состоянии дать ей
общезначимости для разумных существ, кроме только обусловленной.
Следовательно, необходимость, которую выражает закон нравственности, не
должна быть естественной необходимостью, она может состоять "только в
формальных условиях возможности закона вообще" [5, т. 4, ч. 1, с. 351].
Формализм этики Канта – обличье ее идеалистической сущности, а также
ее направленности против всякой попытки обосновать нравственность
эмпирически. Все эмпирическое, согласно мысли Канта, не только совершенно
не пригодно к тому, чтобы прибавить что-нибудь к формальному принципу
нравственности, "но в высшей степени вредно для чистоты самих нравов" [2,
с. 328].
Еще одна особенность теории Канта – это антиэвдемонистичность, т. е.
отрицание возможности обоснования этики на принципе счастья.
По Канту потребность в счастье касается лишь "материи" способности
желания, в свою очередь эта "материя" относиться к субъективному чувству
удовольствия или неудовольствия, лежащему в основе самого желания.
Следовательно, рассматривать цель достижения счастья как закон невозможно
потому, что "материальная" основа познается субъектом только эмпирически.
То, в чем каждый усматривает свое счастье, зависит от особого чувства
удовольствия или неудовольствия и даже в одном и том же субъекте – от
различия потребностей соответственно изменениям в этом чувстве.
Следовательно, практический принцип стремления к счастью есть совершенно
случайный принцип; в различных субъектах он различен и, значит, никогда не
может служить законом. [2, с. 330]
Итак, в принципах построения этики мы видим, что Кант выдвигал на
первое место вопросы моральности поведения человека. Он строил этику,
основанную на принципах онтологической двойственности личности,
рационализма, антинатурализма, автономности и априоризма. Учение немецкого
философа излагает нам различные виды императивов в этике. Выделяются и
особенности этики Канта: формализм, антиэвдемонистичность и
противопоставление этического долга склонности.
Любое учение о морали, нравственности невозможно без такого понятия
как долг. Этика долга занимает в философии Канта значительное место.
ЭТИКА ДОЛГА.
"Чистое представление о долге имеет
на человеческое сердце…гораздо более
сильное влияние, чем все другие мотивы".
И. Кант
Объективное практическое действие, которое в силу нравственного закона
исключает все определяющие основания поступков, исходящие из склонностей,
Кант называет долгом [2, с. 332]. В долге заключается понятие принуждения,
т. е. определение к поступкам, как бы охотно эти поступки ни совершались.
По Канту моральность поступков определяется необходимостью их из одного
лишь сознания долга и одного лишь уважения к закону, а не из любви или
склонности к тому, что должно приводить к этим поступкам. Моральная
необходимость есть непременно принуждение. Каждый поступок, основанный на
необходимости, следует рассматривать как долг, а не как вид деятельности,
который мы выбрали произвольно.
Кант считает, что моральный закон для совершенного существа есть закон
святости. А для разумного существа этим законом является закон долга.
Поступки определяются уважением к закону и благоговением перед своим
долгом. Действия из чувства долга – вот что имеет истинно нравственную
ценность. Человек действительно нравственен только тогда, когда исполняет
долг не ради какой-либо внешней цели, а ради самого долга. Ни одно из
непосредственно-спонтанных чувств – доброжелательность, сочувствие,
сострадание, симпатия, участие – сами по себе еще не есть истинная
добродетель. Ибо эти душевные порывы могут толкнуть человека отнюдь не
только на путь добра, но и к совершению зла. Кант признает мотивы
человеколюбия нравственными при условии, что они не просто выражают
психические склонности человека, а поставлены под контроль долга,
определены моральным законом как их объективным критерием.
Для того чтобы достигнуть истинной моральности образ мыслей должен
основываться на моральном принуждении. Моральное состояние, в котором
человек всегда должен находиться, есть "добродетель, т. е. моральный образ
мыслей в борьбе" [5, т. 4, ч. 1, с.411].
Кант допускал, что "забота о своем счастье может быть даже долгом",
но в этом отношении он выдвигал следующее правило: следуй своему долгу, не
обращая внимание на то, отразится это или нет на твоем эмпирическом
счастье. А выполнение долга само приносит "аналог счастью…
самоудовлетворенность" [5, т. 4, ч. 1, с.449].
Что касается отношения к другим людям, то Кант советует действовать
морально независимо от того, какое чувство вызывает в нас объект нашего
действия.
Кант говорил: "Ненависть к человеку всегда отвратительна" [5, т.4, ч.
2, с.377]. Если нет в душе чувства любви, то пусть хотя бы будет чувство
уважения.
Обращаясь к долгу благожелательности, мы не можем сказать, что
обязаны любить других людей и делать им добро. Когда любишь другого -
желаешь ему добра из собственного побуждения, а не потому, что должен
желать этого.
Любовь – благожелательность, проистекающая из склонности. Но доброта
может проистекать и из принципов. Соответственно этому наше удовольствие и
удовлетворение от благодеяния может быть или непосредственным, или
опосредованным удовольствием. Первое доставляется от благодеяния другому и
является любовью. Второе имеет место тогда, когда мы одновременно сознаем,
что исполнили свой долг – это благодеяние по обязанности. Благодеяние по
любви исходит от сердца, благодеяние же по обязанности – скорее из
принципов рассудка. Так, жене можно оказывать благодеяние по любви; но там,
где склонность исчезла, необходимо делать это по обязанности. [7, с. 177]
Возникает вопрос, состоит ли наш долг в том, чтобы любить других?
Однако любовь – это благожелательность по склонности, а моим долгом не
может стать то, что основывается на склонности. Я не могу заставить себя
любить, я люблю только тогда, когда у меня есть к этому побуждение. Следуя
же теории Канта долг – это принуждение: или я должен заставлять себя сам,
или же меня принуждают другие.
По Канту из двух добродетелей, если они конфликтуют друг с другом,
действительно добродетелью может быть только одна, та, что составляет долг.
Долг не может противоречить долгу, а если это так, то он не есть истинный
долг и относится к области морали только как негативное, аморальное. Речь
здесь идет о диктатуре долга, которая может привести к обострению
"разорванности" человека, вразрез его целостности, вразрез гуманности.
Однако теория Канта не стремиться превратить долг в неприятную
обязанность. Но в то же время философ делает акцент на реалистический
момент долга. Все люди не могут относится с симпатией и любовью друг к
другу, но правомерно требовать от них соблюдения долга. Также Кант
говорит, что не всякий человек, что прикрывается личиной безупречности,
столь же безупречен и внутри. Возможно, им движет корыстолюбие и другие
низменные побуждения. Это лишний раз доказывает, что для Канта важна не
только форма, но и ее содержание.
Кант считает, что судить о людях надо не только по их поступкам, но и
мотивам, которыми они руководствуются. Но он не учитывает того, что
поступки не менее важны, чем мотивы, и приучение к правильным поступкам
есть одно из средств воспитания нравственных чувств.
Неверно также превращать человека в служителя долга. Долг должен
служить счастью людей. Но тут возникает вопрос, разве не делает людей
счастливыми сознание выполнения долга? Гуманистические стремления всегда
способствуют исполнению долга.
Для Канта нравственное начало сводится к субъективному сознанию
долга. Долг есть долг - чистый долг, и исполнять его следует единственно
из уважения к нему. Обосновывая это требование, Кант апеллирует к совести.
Действительно, совесть человека является наилучшим судьей в вопросах
морали, высшей способностью нахождения моральной истины и выработке
правильного решения и подлинно нравственной точки зрения. Но у Канта, как
это видно в "Критике чистого разума", совесть как раз и появляется там, где
голос разума умолкает, где мышление не справляется с познавательными
проблемами. Так что совесть по Канту уже в своем появлении по необходимости
