собирается сказать что-либо сам, он должен встать и одеться.
1.4. Истоки кодекса самураев.
Самурайская мораль сформировалась в общих чертах одновременно с
системой сёгуната, однако основы её существовали задолго до этого времени.
Нитобэ Инадзо выделял в качестве основных источников бусидо буддизм и
синто, а также учения Конфуция и Мэн-цзы. И действительно, буддизм и
конфуцианство, пришедшие в Японию из Китая вместе с его культурой, имели
большой успех у аристократии и быстро распространились среди самурайства.
То, чего не доставало самураям в канонах буддизма и конфуцианства, в
изобилии давало воинам синто.
Наиболее важными доктринами, которые бусидо почерпнуло из синтоизма
Особенно сильное влияние на бусидо оказал буддизм махаянистского
направления, проникший в Японию в 522 г. Многие философские истины буддизма
наиболее полно отвечали потребностям и интересам самураев. При этом
популярнейшей сектой буддизма была "дзен", монахи которой внесли
значительный вклад в дело развития бусидо.
Созвучие мировоззрения сословия воинов, с положениями дзен-буддизма
позволили использовать секту "дзен" в качестве религиозно-философской
основы этических наставлений самурайства. Так, например, бусидо восприняло
из дзен идею строгого самоконтроля. Самоконтроль и самообладание были
возведены в ранг добродетели и считались ценными качествами характера
самурая.
В непосредственной связи с бусидо стояла также медитация дзен,
вырабатывавшая у самурая уверенность и хладнокровие перед лицом смерти,
которые рассматривались как нечто положительное и великое, как мужественное
вхождение в "му" - небытие.
Из конфуцианства идеология самураев прежде всего восприняла
конфуцианские требования о "верности долгу", послушании своему господину, а
также требования, касающиеся морального совершенствования личности.
Конфуцианство способствовало возникновению в среде самураев и в их
идеологии презрения к производительному труду, в частности к труду
крестьян. То же самое легло в основу этико-политической философии Мэн-цзы,
другого корифея конфуцианства, который называл принцип управления
господствующего класса "всеобщим законом вселенной".
Так под воздействием синто, буддизма и конфуцианства формировались
основные принципы самурайской этики, входившие в качестве составной части в
мораль феодального общества, имеющую название "дакоту" (кит.: дао-дэ).
В числе главных принципов самурайской морали выделялись: верность
господину; вежливость; мужество; правдивость; простоту и воздержанность;
презрение к личной выгоде и деньгам.
1.5.Основные принципы бусидо.
Основным в бусидо были верность сюзерену, с которым буси находился в
отношениях покровительства и служения, и честь оружия, являвшегося
привилегией воина-профессионала, а не идеи лояльности к монарху или
патриотического отношения ко всей Японии.
Принцип верности выражался в беззаветном служении сюзерену и опирался
на положения о верности, почёрпнутые из синто, буддийское убеждение в
бренности всего земного, которое усиливало у самурая дух самопожертвования
и не боязни смерти, и философию конфуцианства, сделавшую лояльность
(верность вассала феодалу) первой добродетелью.
В моральном кодексе самураев феодальной эпохи большое значение
придавалось также катакиути - кровной мести, узаконенной бусидо в качестве
вида нравственного удовлетворения чувства справедливости. Верность сюзерену
требовала непременного отмщения за оскорбление господина.
Рядом с верностью стоял принцип долга, превративший естественную
настойчивость и упорство воинов в возвышенное начало морального порядка. В
соответствии с догмами конфуцианства долг - это "смысл и закон явлений и
жизни", "прямота души и поступков", или "справедливость". Из понятия
справедливость выводилось понятие "благородство", которое считалось "высшей
чуткостью справедливости". "Благородство, - сказал один знаменитый буси, -
это способность души принять определённое решение… согласно с совестью, без
колебания: "Умереть, если это нужно, убить - когда это потребуется". Другой
самурай заметил, что без понятия о благородстве "ни талант, ни наука не
могут выработать характера самурая".
В японском языке долг, чувство (сознание) долга обозначается словом
"гири" (букв.: "справедливый принцип"), которое произошло от "гиси" -
"верный вассал, человек чести и долга, человек благородства". Выбор между
долгом (гири) и чувствами (ниндзё) всегда должен был разрешаться в пользу
долга.
Кроме верности и чувства долга одним из ключевых требований Бусидо
была личная храбрость, несгибаемое мужество самурая, пример которого даёт
нам биография Такэда Сингэна. Мужество подобного рода было плодом
физической закалки, психической уравновешенности и спокойного презрения к
смерти.
Бусидо признавало только разумную храбрость, осуждая напрасный риск;
неразумная, бесцельная смерть считалась "собачьей смертью".
Принцип скромности вырабатывался вследствие подчинённого положения
рядовых воинов, невозможности для них поднимать голову перед своим
господином. К скромности было близко также понятие "вежливость",
подразумевавшее терпение, отсутствие зависти и зла. В лучшей своей форме
вежливость приближалась, по конфуцианским понятиям, к любви. Развитию
принципа вежливости способствовали постоянные упражнения в правильности
манер, которые должны были привести все члены организма в гармонию, "при
которой поведение будет показывать господство духа над плотью".
1.6. Второстепенные принципы самурайской этики.
Наряду с указанными выше основными принципами самурайская этика
включала в себя ряд второстепенных, неразрывно связанных с главными и
определявших поступки и поведение самураев.
Умение владеть собой и управлять своими чувствами было доведено у
самураев до большого совершенства. Душевное равновесие являлось идеалом
бусидо, поэтому самурайская этика возвела этот принцип в ранг добродетели и
высоко его ценила. Яркой иллюстрацией способности к самоконтролю самураев
является обряд харакири.
Отношение самурая к смерти, многократно воспетое в литературе и
неоднократно подтверждённое историческими примерами, отнюдь не являлось чем-
то исключительным для народов Дальнего Востока. Наоборот, оно было
естественным для всей даосско-буддийской системы мировоззрения,
определявшей жизнь человека как звено в бесконечной цепи перерождений.
Самоценность земной жизни для ревностного буддиста любого толка была очень
невелика. Буддийский тезис о непостоянстве всего сущего (мудзё-кан) лежит
в основе всей японской культуры.
С чем же сравнить тело твоё, человек?
Призрачна жизнь, словно роса на траве,
словно мерцанье зарниц.
В этом стихотворении дзенского мастера Роана отражён не субъективный
взгляд на действительность, а универсальная истина, не требующих никаких
подтверждений. Именно такое представление о смерти было присуще и самураям,
которые видели своё предназначение в том, чтобы "уподобиться опадающим
лепесткам сакуры", погибнуть в бою, "словно яшма, разбивающаяся об утёс".
Самодисциплина, усугублявшаяся изощрёнными регламентациями, заставляла
самурая всегда и во всём следовать закону чести, что, согласно убеждениям
верующего буддиста, благотворным образом влияло на карму и обеспечивало
счастье в следующих рождениях.
Речь идёт не о презрении к смерти, а о равнодушном отношении к ней, о
естественном принятии небытия, ожидающего "по ту сторону добра и зла".
Самураи превратили тривиальную религиозную догму в средство воспитания
сверхчеловеческого бесстрашия. Самурай по долгу службы становился носителем
целого комплекса бу-дзюцу, и применение их на ратном поле зависело прежде
всего от глубины презрения к смерти, от стремления к смерти.
"Бусидо - Путь воина - означает смерть. Когда для выбора имеется два
пути, выбирай тот, который ведёт к смерти. Не рассуждай! Направь мысль на
путь, который ты предпочёл, и иди!
Каждое утро думай о том, как надо умирать. Каждый вечер освежай свой
ум мыслями о смерти. И пусть так будет всегда.»
Дзен воспитывал в самураях не просто равнодушие к смерти, но даже
своеобразную любовь к ней как к верному средству самоутверждения. Такому
подходу нельзя отказать в рационализме.
Уэсуги Кэнсин, бывший, как и его извечный соперник Такэда,
"обращённым", или монахом в миру (ню-до), ревностным адептом Дзен, поучал
вассалов:
"Те, кто держится за жизнь, умирают, а те, кто не боится смерти,
живут. Всё решает дух. Постигнете дух, овладейте им, и вы поймёте, что есть
в вас нечто превыше жизни и смерти - то, что, в воде не тонет и в огне не
горит".
Умение абстрагироваться от мирской суеты, от прозы жизни, от
жестокостей военного времени высоко ценилось в самурайской среде.
Способность видеть "вечность в чашечке цветка" с ранних лет заботливо
пестовалась в юношах и девушках родителями, учителями, всем их окружением.
В подражание китайским классикам такой образ жизни, при котором человек
может даже на грани между жизнью и смертью наслаждаться красотами пейзажа,
называли в Японии фурю (кит. Фэнлю), что означает "ветер и поток". Подобное
мировоззрение позволяло неизменно воспринимать жизнь как "ветер и поток" во
всей её эфемерной полноте. Наиболее совершенным воплощением философии
"ветра и потока" стал широко распространённый среди самураев обычай слагать
перед смертью "прощальное" стихотворение - чаще всего в жанре пейзажной
лирики.
Так как конкретная земная жизнь для буддиста была лишь звеном в
длинной цепи перерождений, обусловленных кармой, то для него не
существовало стены между бытием и небытием, жизнью и смертью. Однако
человек способен облагородить каждое мгновение жизни, осознав и
прочувствовав первозданную красоту окружающего "бренного мира", красоту
непостоянства.
Парадоксально, но именно в смерти идеологи самурайства усматривали
дополнительный источник силы, почти сверхъестественного могущества и
одновременно гражданской добродетели: "Путь самурая есть одержимость
смертью. Подчас десятеро противников не в силах одолеть одного воина,
проникнутого решимостью умереть. Великие дела нельзя совершить в обычном
состоянии духа. К тому времени, когда разовьётся в человеке способность
