отрицает существование такого понятия, как материя в философском понимании.
Обвинения в солипсизме Беркли так же пытается опровергнуть посредством
следующих рассуждений. Он утверждает, что вещи продолжают существовать в
силу того, что в тот момент, когда мы их не воспринимаем, их воспринимает
другой человек. Он доказывает эту мысль в частности в своей работе "Три
разговора между Гиласом и Филониусом": "Гилас: Допустим, что ты исчез с
лица Земли, разве ты не можешь представить себе, что вещи, которые могут
быть чувственно восприняты, будут всё-таки продолжать существовать?
Филониус: Могу; но тогда это должно быть в чьём-нибудь другом уме. Когда я
отрицаю существование чувственных вещей вне ума, я имею в виду не свой ум,
в частности, а все умы. Ясно, что эти вещи имеют существование, внешнее по
отношению к моей душе (mind), раз я нахожу их в опыте независимыми от неё.
Поэтому есть какая-то другая душа, в которой они существуют в промежутках
между моментами моего восприятия их, как равным образом они существовали до
моего рождения и будут существовать после моего предполагаемого
исчезновения с лица земли. И как то же самое верно по отношению ко всем
другим конечным сотворенным духам, то из этого необходимо следует, что есть
вездесущий вечный дух, который познаёт и обнимает все вещи и который
показывает их нашему взору, таким образом и сообразно таким правилам, какие
он сам установил и какие определяются нами как законы природы".
Беркли, с одной стороны утверждает, что вещи, или идеи, по его
терминологии, не существуют, с другой, что они продолжают существовать в
нашей мысли, потому что они воспринимаются богом. Он писал: "Есть дух,
который во всякий момент вызывает во мне те чувственные впечатления,
которые я воспринимаю. А из разнообразия, порядка и особенностей их я
заключаю, что творец их безмерно мудр, могуч и благ".
Свою религиозную позицию Беркли проводил в области естественнонаучных
идей. Опровергая механическое понимание причинности, которое было
распространено в то время, он писал: "Во-первых, ясно, что философы зря
стараются, если они ищут некие естественно действующие причины, иные, чем
некая мысль или дух. Во-вторых, если мы считаем всё, что сотворено,
произведение мудрого и доброго Творца, то было бы лучше для философов,
чтобы они занимались конкретными причинами вещей, и действительно не знаю,
почему бы выдвижению различных целей, к которым вещи в природе
предопределены и для которых они были с самого начала с невыразимой
мудростью сотворены, не должно считать лучшим способом, как объяснить их".
Философия Джорджа Беркли
Джордж Беркли (1685-1753) приобрел значение в философии своим
отрицанием существования материи. Он утверждал, что материальные объекты
существуют, только будучи воспринимаемыми. Лимерик Рональда Нокса так
излагает теорию Беркли о материальных объектах:
Жил да был молодой человек, который сказал:
"Богу должно показаться чрезвычайно за6авным,
Если он обнаружит, что это дерево
Продолжает существовать
Даже тогда, когда нет никого во дворе".
Ответ.
Дорогой сэр,
Ваше удивление странно:
Я всегда во дворе,
И вот почему дерево
Будет существовать,
Наблюдаемое
Вашим покорным слугой
Богом.
А теперь рассмотрим то, как сам Беркли объясняет свою теорию в своей
работе "Три разговора между Гиласом и Филонусом". Из этих разговоров я
намереваюсь рассмотреть только первый и самое начало второго, так как все,
что сказано потом, мне кажется менее важным. В той части работы, которую я
рассмотрю, Беркли выдвигает действенные аргументы в пользу некоего важного
вывода, хотя и не совсем в пользу того вывода, который, по его мнению, он
доказывает. Он думает, что делает доказательным утверждение реальности
духовности, но что он доказывает в действительности, так это то, что мы
воспринимаем качества, а не вещи и что качества относительны к
воспринимающему субъекту.
Начну я с некритического изложения того, что мне кажется важным в
"Трех разговорах.
Действующих лиц в "Трех разговорах" два. Гилас, который отстаивает
общепринятые взгляды научно образованного человека того времени, и Филонус,
который есть Беркли.
После нескольких дружеских замечаний Гилас говорит, что до него дошли
странные слухи о взглядах Филонуса, о том, он не верит в материальную
субстанцию. "Может ли быть что-нибудь, - восклицает он, - более
фантастическим, более противоречащим здравому смыслу или более явным
примером скептицизма, чем думать, будто материя не существует!" Филонус
отвечает, что он не отрицает действительности чувственных вещей, то есть
тех, которые непосредственно воспринимаются чувствами, но что мы не видим
причин цветов или причин звуков. Оба согласны, что чувства не дают выводов.
Филонус указывает, что посредством зрения мы воспринимаем только свет, цвет
и фигуру, посредством слуха - только звуки и т.д. Следовательно, кроме
чувственных качеств, не существует ничего чувственного, и чувственные вещи
являются не чем иным, как чувственными качествами или комбинацией
чувственных качеств.
Затем Филонус предпринимает попытки доказать положение, что
"реальность чувственных вещей состоит в том, что они воспринимаются", в
противовес мнению Гиласа о том, что "существовать - одно, а быть
воспринимаемым - другое". Тезис о том, что чувственные данные являются
психическими, Филонус подкрепляет подробным рассмотрением различных чувств.
Это рассмотрение он начинает с рассмотрения тепла и холода. Чрезмерное
тепло, говорит он, является страданием, а страдание должно существовать в
воспринимающем его разуме. Поэтому теплота - явление психическое. Подобные
же аргумент применяется к холоду. Это подкрепляется знаменитым аргументом о
теплой воде. Когда у вас одна рука горячая, а другая - холодная, опустите
обе в теплую воду, и одна из них почувствует холод, а другая - тепло; но
вода одновременно не может быть теплой и холодной. Это обезоруживает
Гиласа, который признает, что "тепло и холод - только ощущения,
существующие в нашей душе". Но он с надеждой указывает на то, что остаются
другие чувственные качества.
Далее Филонус анализирует вкусовые ощущения. Он указывает, что сладкое
на вкус - удовольствие, а горькое - страдание и что удовольствие и
страдание - явления психические. Подобные же аргументы применяются к
запахам, так как они либо приятны, либо нет.
Гилас предпринимает энергичное усилие спасти от критики Филонуса
объективное существование звука, который, говорит он, является колебанием
воздуха; это подтверждается тем фактом, что в вакууме звуков не существует.
Мы должны, говорит он, "различать между звуком, как он воспринимается нами
и каков он есть сам по себе, или между звуком, который мы воспринимаем
непосредственно, и звуком, который существует вне нас".
Филонус указывает, что то, что и Гилас называет "действительным"
звуком, являясь движением, возможно, может быть видимо или осязаемо, но,
конечно, никак не слышимо; поэтому это не тот звук, каким мы его знаем по
восприятию. Относительно этого Гилас теперь допускает, что "звуки тоже не
имеют действительного бытия вне ума".
Затем они переходят к анализу цветов, и здесь Гилас начинает уверенно:
"Прости меня; с цветами дело обстоит совершенно иначе. Может ли быть что -
нибудь яснее того, что мы видим их в объектах?" Он утверждает, что
субстанции, существующие вне ума, обладают цветами, которые мы видим. Но
для Филонуса не существует трудностей и для опровержения этого взгляда. Он
начинает с рассмотрения облаков во время заката солнца, имеющих красноватый
и золотистый цвет, и указывает, что у облака, когда вы находитесь вблизи
него, такого цвета нет. Он переходит к различиям в предметах, которые
обнаруживаются микроскопом, и к желтизне, в которую окрашивается все для
человека, болеющего желтухой. А очень маленькие насекомые, говорит он,
должны быть способны видеть более мелкие предметы, чем можем видеть мы. На
это Гилас говорит, что цвет находится не в объектах, а в свете; он говорит,
что свет - это тонкая, текучая субстанция. Филонус, как и в случае со
звуком, указывает, что согласно Гиласу, "действительные" цвета являются чем-
то отличным от красного и голубого, которые мы видим, и что так объяснять
это нельзя.
После этого Гилас уступает в решении вопроса о характере всех
вторичных качеств в пользу Филонуса, но продолжает утверждать, что
первичные качества, особенно фигура и движение, присущи внешним, не
мыслящим субстанциям. На это Филонус отвечает, что вещи кажутся большими,
когда мы находимся близко от них, и маленькими, когда мы далеко от них, и
что движение может казатъся быстрым одному человеку и медленным - другому.
Затем Гилас пытается взять новую линию поведения в споре с Филонусом.
Он говорит, что совершил ошибку, так как не отличал объект от ощущения; он
допускает, что акт восприятия является психическим, но не является
психическим то, что воспринимают; например, цвет, "он имеет действительное
существование вне разума - в некоторой немыслящей субстанции". На это
Филонус отвечает: "Что какой-либо непосредственный объект чувств (то есть
какое-либо представление или сочетание их) существовал в немыслящей
субстанции или вне всякого разума - это заключает в себе очевидное
противоречие". Нужно заметить, что с этого момента доказательство не
является больше эмпирическим, а становится логическим. Несколькими
страницами дальше Филонус говорит: "Все, что непосредственно
воспринимается, есть представление - а может ли представление существовать
вне ума?"
После метафизического спора о субстанции Гилас возвращается к
дискуссии о зрительных ощущениях, приводя аргумент о том, что он видит вещи
на расстоянии. На это Филонус отвечает, что это одинаково правильно и
относительно вещей, виденных во сне, которые каждый считает явлениями
психическими; далее, что расстояние не воспринимается зрением, но
подсказывается в результате опыта и что человеку, рожденному слепым и
впервые прозревшему, видимые объекты не кажутся отдаленными.
В начале второго диалога Гилас доказывает, что причинами ощущений
являются определенные следы в мозгу, но Филонус возражает, что "мозг,
