отражает и общую логику просветительского мировоззрения. Его ядром является
философская антропология. Философия природы выступает общим основанием для
рассуждений о человеке как природном существе. А философия человека, в свою
очередь, становится основанием для разработки этических, правовых и
социально-политических воззрений. Итак, природа-человек-общество - этой
логике будем следовать и мы.
Просветители отказались от дедуктивно-рационалистического стиля
мышления, столь хараетерного для ХУП в., а значит и от метафизического
осмысления природы. Побывав в 1726-1729 гг. в Англии, Вольтер привез на
родину самые передовые идеи самой передовой европейской страны — философию
Локка и физику Ньютона. Благодаря талантливому перу Вольтера они быстро
становятся популярными. Увлечение сенсуализмом Локка было всеобщим,
преимущества эмпирического метода познания казались бесспорными. Следуя
эмпирической методологии, французские философы стреми-
лись опираться на опыт, естественнонаучный материал, прежде всего на
физику Ньютона, которая тогда уже потеснила физику Декарта. Их воззрения на
природу оказываются не метафизическими, а натуралистическими.
Естествознание той эпохи стало основанием для формирования двух
основных концепций природы - деистической и материалистической. Деистом был
сам Ньютон, считавший идею Бога совершенно необходимой для объяснения
первоисточника движения в природе (Бог дает «первотолчок» материи), а также
происхождения тех законов динамики, которые он открыл (Бог выступает как
раз}т«ыя упорядочивающая сила). Аргументы Ньютона в пользу существования
Бога использовали Вольтер, Кондильяк, Руссо, д'Аламбер, Монтескье и другие
последователи деизма. Бог не является для них творцом природы, и в этом
заключается принципиальное новаторстве! деизма в сравнении с традиционной
христианской теологией, материя и Бог -две извечно сосуществующие
субстанции. Но если понимать материю как лишенное активности, бездеятельное
и инертное вещество (а механика понимает ее именно так), то без идеи
нематериальной внешней силы не удастся объяснить даже простейшую форму
движения - перемещение в пространстве, а тем более разрешить проблему'
развития.
В доктрине материалистов природа признается единственной
субстанцией, вечной и неистребимой. Она не нуждается для своего
существования ни в чем внешнем, ни в чем постороннем, поскольку источник
движения находится в ней самой. «Мы скажем, что движение - способ
существования материи, что материя движется благодаря собственной энергии,
что она обязана своим движением внутренне присущей ей силе». «Но, спросят
нас: откуда эта природа получила свое движение? Мы ответим, что из самой
себя, ибо она есть .великое целое, вне которого ничего не может
существовать». Так Гольбах дает чеканные формулировки главных принципов
материализма Нетрудно заметить, что здесь развивается идея Спинозы о
природе кгис причине самой себя. Однако у французских последователей
великого голландца мы не встретим свойственного Спинозе противопоставления
субстанции модусам. Для них это одно и то же, поскольку матери) реально
существует и познается в виде природах тел. чувственных вещей. Понятия
«природа» и «материальная субстанция» оказываются тождественными, таков
натуралистический стиль мышления.
Внутренняя структура материи трактовалась философами в полном
соответствии с естествознанием той эпохи, т. е. в духе атомизма.
Представление о том, что все физические тела состоят из неделимых частиц -
атомов и молекул (тогда их предпочитали называть именно молекулами),
разделяли такие корифеи науки, как Ньютон и Бейль. Философы, стремившиеся
быть натуралистами, считали, что взаимодействие?! невидимых молекул,
находящихся в беспрерывном движении, можно объяснить образование всех
наблюдаемых нами вещей. В духе ньютоновского естествознания был осмыслен и
внутренний механизм движения материи, как мельчайшие частицы, так и тела
движутся, повинуясь трем законам механики - закону притяжения-отталкивания
(вследствие этого образуются из молекул и распадаются различные тела),
закону инерции (сила, позволяющая предметам сохранять себя и сопротивляться
внешним воздействиям) и закону причинности (в природе нет места
с.тучайности, все обусловлено естественными пршинами, причем одна причина
порождает лишь одно следствие, и необъятную цепь причинно-следственных
связей нельзя разорвать ни я одном звене, не нарушив целостности и единства
природы). Итак, движение порождает, некоторое время сохраняет, а затем
разрушает одну за другой разные части Вселенной. Между тем, количество
материи всегда было, есть и будет одним и тем же. Круговорот соединяющихся
и распадающихся однородных частиц, не имеющий ни начала, ни конца, ни цели,
ни смысла. Работает гигантская машина природы ... Довольно унылая,
мертвенно-однообразная картина мироздания. Наиболее последовательным
приверженцем механистического материализма был Поль Гольбах, и Гете
иронизировал по поводу его книги: «Как же пусто и неприветливо стало у нас
на душе от этого печального атеистического полумрака, закрывшего собой
землю со всеми ее образованиями, небо со всеми его звездами. ...Мы бы этим
удовлетворились, если бы автор на. наших глазах построит мир». В самом
деле, каким образом в рамках этой системы можно понять отличие неживой
трироды от органической, объяснить бесконечное разнообразие живых существ,
постичь самое загадочное явление универсума -человеческий разум?
Человек в свете натуралистической философии - это всецело природное
существо. Что это значит?
Во-кервых. имеется в виду естественное происхождение человеческого
родя. Эта идея, противопоставленная библейской идее творе-
ния, существовала в двух вариантах. Некоторые философы допускали,
что первые люди возникли в результате «комбинирования» подходящих веществ,
т. е. прямо из неорганической природы. Довольно забавно выглядят сегодня
рассуждения Ламетри о том, как в древнейшем море, покрывавшем первоначально
землю, среди зародышей всевозможных организмов образовались и «яйца», из
которых год воздействием солнца вылупились первые человеческие существа.
Наряду с механистической гипотезой антропогенеза высказывалась и
эволюционная, согласно которой человек выступал высшей ступенью развития
органического мира. Тот же Ламетри заявил, что ему «нисколько не нелепой и
не странной кажется мысль о происхождении человека от животных». Вспомним,
что в XVIII в. научные исследования проблемы антропогенеза еще не велись и
конкретные знания в этой области совершенно отсутствовали. Гольбах честно
признавайся, что «опыт не дает нам возможности решить этот вопрос».
Признаемся, что и сегодня эта проблема освящается лишь на основе гипотез.
Во-вторых, человек как явление природы обладает определенной
телесной организацией, а значит - физиологическими потребностями и
«физической чувствительностью» (способностью испытывать удовольствие и
страдание). В этом отношении все люди одинаковы и совершенно равны;
представление о природном равенстве людей станет для просветителей
основанием для требования равных социальных и политических прав. А
естественное стремление к удовольствию будет рассматриваться как главная
движущая сила человеческого поведения.
В-третьих, в качестве природного явления рассматривается и душа
человека. Декарт, как мы помним, полагал, что механическими
закономерностями можно объяснить все явления природы, даже
жизнедеятельность животных (это своеобразные машины), все, кроме
способности человека мыслить. Поэтому7 он и ввел понятие мыслящей, или
духовной, субстанции, которая полностью противоположна субстанции
материальной. Возражая Декарту, врач-философ Ламегри озаглавил одну из
своих книг «Человек-машина», в которой ]шсал, ссылаясь на свою медицинскую
практику1, что душа - это лишенный содержания термин, которым можно
пользоваться только для обозначения той части нашего организма, которая
мыслит, т. е. мозга. Душа в представлении французских философов - это не
что иное, как способность человека чувствовать и мыслить, вытекающая из
специфического строения его тела. Стало быть, это не самостоятельная
субстанция. никогда нг дглали людей лучшими» (Гельвеции). Просветители
считали, что церковь воспитывает трусов, поскольку проповедует послушание,
фана:гиков. поскольку преследует инакомыслие, что она уничтожает разум,
поскольку предписывает пастве веру в незыблемые формулы догматики.. Борьба
против церкви была и борьбой против авторитарного мышления, несовместимого
с главным принципом Просвещения -«имейте мужество пользоваться своим
собственным умом». Столь лее резки суждения о другом «воспитателе» общества
- государстве. Рассматривал ргвличные исторические формы деспотических
государств (Ассирия. Вавилон. Персия, Римская империя. Османская империя и
пр.), философы всегда имели в виду свою Францию, попавшую под иго тирании.
Суть деспотического правления повсюду7 одинакова: судьба общества находится
в руках одного человека. Общество оказывается расколотым на бюрократическую
верхушку, придворных льстецов, озабоченных только тем, чтобы удержаться на
своих местах, и массу бесправных рабов. Там, где нет слободы, нет места
главной гражданской добродетели - стремлению действовать на благо общества.
Следствие деспотизма - всеобщее равнодушие к общественному благу. Таковы
плоды непросвещенного воспитания.
Так, на сцене появляется миссионер Разума - Просветитель, призванный
улучшить нравы, изменить общественные порядки и сделать людей счастливыми.
Создание светской этической теории было непростой задачей. Религия, против
которой так резко выступили философы, заключала в себе священные,
богоустановленные и потому незыблемые нормы морали. Тогда (как, впрочем, и
теперь) подавляющее большинс'гво людей считало, что без веры не может быть
и добродетели. «Если Бога нет, то все дозволено», - скажет Достоевский. Вот
почему Вольтер, Монтескье, Руссо, как и многие другие идеологи Просвещения,
полагали, что независимо от того, верно или ложно христианское вероучение,
религия нужна обществу для сохранения порядка. Вера в карающего и
вознаграждающего Бога заставляет людей воздерживаться от дурных поступков и
побуждает к добродетельным. Именно это имел в виду Вольтер, когда говорил:
«Если бы Бога не было, его следовало бы вьцд'мать». Вера в Высшего Судью
несет утешение страждущим и является уздой для властвующих. Эти соображения
стали еще одним аргументом в пользу деизма. Атеизм же -привилегии разумных
и образованных людей, это мировоззрение не годится для большинства, ибо
большинство вовсе не разумно.
Философы-материалисты высказывались за полное отделение «царства
морали» от «царства религии», поскольку «они несовместимы и их интересы не
могут слиться» (Гольбах). Они хотели развгять расхожие представления о том,
что атеизм поро;кдает вседозволенность, и доказать, что общество атеистов
может быть нравственным. Проштудировав Библию, Гольбах пришел к выводу, что
христианство имеет «две морали». «Первая мораль» - это обязанности человека
по отношению к Богу и церкви - искренняя вера, отказ от своей воли и
повиновение священным авторитетам, исполнение обрядов и чтение молитв,
аскетические ограничения. «Вторая мораль» - это нравственные императивы,
призванные регулировать отношения между людьми, - не убивай, не кради, не
лги, не прелюбодействуй, уважай родителей, не притесняй слабого, люби
ближнего. Нужно быть безумцем, чтобы не видеть значимости этой «второй
морали» для совместной ;кизни людей, для благополучия общества. Как
свидетельствует Библия, жития святых и история церкви, «вторая мораль» то и
дело приносится в жертв}1 «первой». Разве церковь не убивала иноверцев,
еретиков, ученых, разве не стремилась к обогащению? Почему сам Бог, как
видно из Библии, попирает им самим установленные законы? Почему, например,
царь Давид, один из героев книги Гольбаха «Галерея святых», который был
коварным лжецом, распутником и душегубцем, почитается как герой веры?
Какова общественная польза аскетических подвигов отшельников и монахов? В
глазах просветителей «вторая мораль», и только она, является подлинной
моралью, поскольку добродетель в их представлении - з>то все, что служит
общественному благу и делает людей счастливыми в их единственной земной
жизни. И она совсем не нуждается в «первой». «Чтобы постичь основы морали,
людям нет необходимости ни в богословии, ни в откровении, ни в богах, для
этого совершенно достаточно простого здравого смысла», - считал Гельвеции.
Здравый смысл - вот иредпо-сылка добродетельного поведения.
Для утверждения добродетели совершенно недостаточно нравственных
проповедей, высокопарных призывов вроде «любите ближнего», «жертвуйте собой
ради общего блага». Конечно, всегда были и будут люди, способные к
альтруизму и самопожертвованию (например, герои римской истории Катон и
Брут, на которых так .побили ссылаться просветители), но это подвижники-
одиночки. Большинство вовсе не таково. Поскольку же речь шла о морали для
большинства, необходимо было найти для нее более надежное основание, чем
альтруизм или чувство долга. Таким основанием был признан личный ик херес.
Антором теории личного интереса стал Гельвеции, чья книг «Об уме» была
сожжена по решению парижского парламента. Ему не обходимо было разрешить
общую для всех этических учений пробле му: каким образом может быть
согласован интерес индивида с интере сом общества. Согласно Гельвецию
человек - это эгоист, каждый любит себя и безразличен к другим. Любовь к
себе естественна, как естественно чувство самосохранения, она проистекает
из самой природы человеческого существа: обладая физической
чувствительностью, т. е. испытывая боль и удовольствие, мы, естественно,
стремимся к удовольствию и сторонимся страданий. Себялюбие, которое обычно
осуждается как нечто низкое и отвратительное, в действительности этически
нейтральное явление, поскольку это явление природы. Все человеческие
поступки и отношения строятся на этом фундаменте, каждый стремится к
собственному удовольствию, пользе и выгоде, т. е. преследует личный
интерес. Ради собственного удовольствия мы любим и дружим. Вовсе не
бескорыстна и честность, поскольку поступающий честно и справедливо
рассчитывает на уважение окружающих, а у];ажгние дает ему возможность
влиять на людей, извлекая из этого выгоды и преимущества. Даже в обществе
люди объединяются из-за любви к себе, понимая, что этот союз им выгоден.
Здравый смысл подсказывает члену сообщества: целесообразнее поступиться
частью своих интересов, чем добиваться своей выгоды .любыми средствами,
лучше ограничить себя в чем-то, чем потерять все. Так здравый смысл
преобразует грубый эгоизм в эгоизм разумный. Высшей нравственной задачей
оказывается не воспитание альтруизма во имя призрачного общего блага, а
воспитание разумного эгоизма во имя пользы каждого. Гельвеции становится
родоначальником утилитаризма, философского направления, которому суждена
была громкая популярность в следующем столетии.
Попытка Гельвеция увязать добродетель с корыстью вызывала
негодование Руссо: «Каждый, говорят, содействует общему благу из-за своего
интереса. Но откуда же происходит то, что справедливый содействует ему в
ущерб себе?... Личным интересом можно объяснить лишь поступки злых... Не из
корысти вытекает нравственность, она -результат врожденной любви к другим
.людям и к справедливости». Дидро иронизировал: сам господин Гельвеции,
оставивший доходное место генерального откупщика ради .любви к истине и
беспокойной
жизни опального литератора, служит лучшим опровержением его
утилитаристской теории морали. Дальше мы увидим, что Какт будет строить
свою этику на принципе антиутилитаризма: нравственные поступки совершаются
вопреки личной склонности или расчету, они не имеют никаких внешних
мотивов, их единственный мотив - чувство долга. Но это уже совсем другая
этика. Просветители же, в более или менее откровенной форме, восприняли
идеи личного интереса и разумного эгоизма, столь органичные их
мировоззрению.
Наиболее действенным средством вна настойчиво и неуклонно напоминает
нам: общественная система, приносящая личность в жертву социуму, неразумна,
безнравственна и нежизнеспособна. Сам общественный договор - это не цель,
г\ средство, которое позволяет оградить частную жизнь гражданина от
произвола власти. Государство существует ради человека, а не наоборот. На
страницах просветительских сочинений рождалась идея суверенной личности.
Это личность, имеющая мужество пользоваться своим собственным умом,
склонная руководствоваться здравым смыслом, готовая защищать свои интересы,
свободно распоряжающаяся своей собственностью и плодами своего труда,
сознающая свои права и обязанности. Многие идеи Просвещения представляют
сегодня уже только исторический интерес, но не эта. Идеал суверенной
личности, ставший главной ценностью европейской цивилизации, не утратил и.
вероятно, никогда не утратит своей привлекательности.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
Вольтер. Бог и люди: В 2 т. М, 1961.
Гольбах П. Избранные произведения: В 2 т. М., 1963.
Гельвеции К. Соч.: В 2т. М, 1973-1974.
Дидро Д. Соч.: В 2 т. М., 1986-1991.
Длугач Т. Подвиг здравого смысла. М., 1991.
ЛаметриЖ. Соч. М., 1983.
РуссоЖ.-Ж. Избр. соч.: В 3 т. М., 1961.
Философия в Энциклопедии Дидро и д'Аламбера. М., 1990.
Французская революция и Просвещение. М., 1989.
Страницы: 1, 2
