которые мы относим сегодня к дифференциальному и интегральному исчислению.
Новые идеи возникли всвязи с потребностями науки, в особенности механики и
это обстоятельство предопределило появление принципиально новой философии
математики. Математика стала рассматриваться не как врожденное и абсолютное
знание, а скорее как знание вторичное, опытное, зависящее в своей структуре
от некоторых внешних реальностей. Эта философская установка проепределила в
свою очередь конкретное методологическое мышление, ярко проявившееся в
сфере обоснования дифференциального и интегрального исчислений.
Основным понятием теории математика и философа Лейбница было понятие
дифференциала, или бесконечно малого приращения функции. Пусть мы имеем
функцию y=f(x). Если мы увеличим ее аргумент (x) на некоторую величину h,
то получим приращение функции dy=f(x+h)-f(x). Для Лейбница dy не равно 0,
но вместе с тем эта величина столь мала, что, умножив ее на любое конечное
число, мы не получим конечной величины. В основном своем определении
Лейбниц проводил чуждую математике и вообще здравому смыслу идею
неархимедовой величины.
Противоречивость алгоритмов дифференциального исчисления, несогласие их
с представлениями о математической строгости, бало очевидным для
большинства математиков XVIII в. Между тем само это исчисление находило все
новые приложения в механике и астрономии, превращаясь в центральную и
наиболее продуктивную часть математического знания. Проблема обоснования
дифференциального исчисления становилась все более актуальной, перерастая в
некоторую проблему века, вызвавшую, по словам Маркса, отклик даже в мире
неспециалистов.
Движение математического анализа в XVIII в. к обоснованию, кажется,
можно полностью описать в системе «теория-приложение», те есть как
диалектическое взаимодействие этих двух моментов. Необходимость вычисления
площадей, ограниченных произвольными кривыми и.т.д. привело к открытию
алгоритмов дифференциального исчисления. Приложение этих алгоритмов к новым
задачам заставило обобщить и уточнить исходные понятия и сделать более
строгими сами алгоритмы. В конечном итоге анализ сформировался как
логически непротиворечивая, относительно замкнутая и полная понятийная
система.
3 Неевклидовы геометрии и развитие философии математики в XIX в.
Философские дискуссии в математике XIX в. Были связаны в основном с
развитием геометрии, а именно с истолкованием неевклидовых геометрий. В
области математического анализа также возникли принципиальные трудности, но
они казались легко устранимыми и некоторые из них, действительно, были
устранены. Неевклидовы геометрии были фактом совсем другого рода. Вопрос о
природе математического знания возник всвязи с ними снова и не менее остро
чем в предыдущем столетии, в связи с обоснованием исчисления бесконечно
малых.
11 февраля 1826 г. Профессор Казанского университета Н.И. Лобачевский
представил ученому совету физико-математического факультета доклад с
изложением основ геометрии. Главная идея его состояла в том, что аксиома
Евклида о параллельных прямых независима от других аксиом евклидовой
геометрии (невыводима из них) и, следовательно, возможно построить другую
геометрию, столь же непротиворечивую, как и евклидова, если в евклидовой
геометрии заменить аксиому о параллельных на противоположное утверждение. В
последующие годы Лобачевский всесторонне разработал теорию новой геометрии
и указал ряд ее приложений в области математического анализа.
Значение неевклидовых геометрий состоит прежде всего в том, что их
построение и доказательство непротиворечивости представляет собой
окончательное решение проблемы о параллельных, занимавшей математиков в
течение двух тысячелетий. Но не только этому математическому значению
неевклидовы геометрии обязаны своей известностью. Они явились не только
крупным событием в развитии математики XIX в., но вместе с тем фактом,
противоречащим всем сложившимся к тому времени представлениям о природе
математического знания. Открытия Лобачевского привело математиков к
коренному пересмотру представлений о собственной науке, о ее функции в
системе знания, о методах построения и обоснования математических теорий.
Можно сказать без преувеличения, что современное понимание математики
выросло из попыток осмыслить факт неевклидовых геометрий.
В начале XIX в. в истолковании математики имели влияние два
направления: эмпиризм и априоризм.
Платон в свое время различал арифметику и геометрию в соответствии с
природой их понятий. Числа для Платона относятся к миру идей, в то время
как геометрические объекты являются идеальными только наполовину, так как
они связаны с чувственными образами и поэтому занимают промежуточное
положение между миром идей и реальным миром. Аналогичное различение
арифметики и геометрии проводится и математиками XIX в. Если объекты
арифметики (особенно это касается иррациональных и мнимых чисел)
рассматриваются как мысленные образования, как сфера, где мы можем
опираться исключительно на логику, то геометрические понятия неразрывно
связываются с опытными представлениями. Большинством математиков первой
половины XIX в. геометрия понимается чисто эмпирически как наука о реальном
пространстве.
Противоположное, рационалистическое воззрение на геометрию и математику
в целом, которому суждено было сыграть исключительно большую роль в
дискуссиях о природе неевклидовых геометрий, было развито в конце XVIII в.
выдающимся немецким философом И. Кантом. Согласно Канту, понятия геометрии
и арифметики не являются отражением структуры космоса, как думали
пифагорейцы, и не извлечены посредством абстракций из опыта, но
представляют собой отражение чистого или априорного созерцания, присущего
человеку наряду с эмпирическим. Существуют две формы чистого созерцания –
пространство и время. Пространство и время – необходимые внутренние
представления, которые даны человеку даже при абстрагировании от всего
эмпирического. Геометрия, по Канту, есть не что иное как выраженная в
понятиях чистая интуиция пространства, арифметика находится в таком же
отношении к чистому представлению времени. Геометрические и арифметические
суждения не эмпирические, поскольку они отражают априорное созерцание, но
вместе с тем они и не аналитические суждения, не тавтологии, каковыми
являются правила логики, поскольку они отражают содержание чувственности,
хотя и не эмпирической. Математика таким образом может быть определена как
система синтетических суждений, выражающая структуру априорных форм
чувственности. Как система выводов и доказательств математика должна быть
полностью инткитивно ясной: по Канту, все математические доказательства
«постоянно следуют за чистым созерцанием на основании всегда очевидного
синтеза»
В теоретическом плане априориз представляет резкую оппозицию эмпиризму.
Однако значение этого расхождения не следует преувеличивать. В
методологических тербованиях к математике рационалисты практически
сходились с эмпиристами, так как оин также требовали от математических
аксиом очевидности, наглядности, интуитивной ясности, хотя теперь уже от
имени априорной чувственности. Синтез геометрических аксиом посредством
чистой интуиции пространства трудно отличить в практической плоскости от
требования выведения этих аксиом из наблюдения твердых тел или механических
движений в пространстве.
Таким образом, в начале XIX в. мы видим наличие двух диаметрально
противоположных воззрений на сущность математики и вместе с тем
определенное единство в методологических требованиях: от математических
истин требовали не только их строгой доказуемости, но еще и обязательной
наглядности, непосредственной данности сознанию, интуитивной ясности того
или иного рода.
Возвращаясь к неевклидовым геометриям, нужно отметить, что хотя
открытия в науке, как бы они не были велики, сами по себе не являются
вкладом в философию, одноко существуют открытия, которые влекут за собой
изменения в философии науки, в понимании ее предмета, методов, связи с
другими науками. Неевклидовы геометрии – пример одного из таких открытий,
чрезвычайно редких в истории науки. До построения неевклидовых геометрий к
таким сдвигам в математике, имевшим философское значение, можно отнести
только три события, а именно появления самой идеи математики как
дедуктивной науки, открытие несоизмеримых величин и открытие
дифференциального исчисления.
4 Математика в XX в.
Факты, требующие перестройки представления о сущности математики как
науки, по своему характеру могут быть самыми разными. Такими фактами могут
быть отдельные теоремы, новые математические теории, новые явления в
прикладной математике и т. д. История показывает, что на каждом конкретном
этапе философия математики вращается вокруг какого-то определенного круга
событий в математике, в какой-то мере, может быть, даже абсолютизируя его и
преувеличивая его значимость. Для философии математики XX в. таким
математическим базисом являются основания математики, попытки математиков
устранить противоречия из теории множеств, а в общем плане – найти
средства, гарантирующие надежность математических рассуждений.
Философия и математика
Подобно тому как основным вопросом философии является вопрос об
отношении сознания к материи, стержневым вопросом философии математики
является вопрос об отношении понятий математики к объективной реальности,
другими словами, вопрос о реальном содержании математического знания. От
того, как решает этот фундаментальный вопрос тот или иной ученый, зависит
характер освещения им всех остальных методологических проблем математики, а
также то, к какому философскому лагерю он примыкает.
Прежде чем перейти к освещению вопроса о месте математики в системе
науки, необходимо предварительно выявить хотя бы в общих чертах объем,
содержание и соотношение таких понятий, как философия, обычные науки,
специальные науки, частные науки.
Под обычными науками мы понимаем все науки, за исключением математики,
которая является необычной наукой. Термин специальные науки обозначает все
науки, вкючая математику, но исключая, разумеется, философию. Частные же
науки – это те науки, которые изучают обхекты в рамках какой-либо одной
формы движения материи (или даже части ее) – физика, химия, биология, и т.
