исторического бытия людей. Но как соотносится то и другое?
Научная объективность и социальные позиции
Философские учения принадлежат породившему их обществу и несут на себе
отпечаток его культуры, уклада жизни. Не случайно Гегель назвал философию
духовной квинтэссенцией времени, самосознанием эпохи. Влияние на философию
характера той или иной эпохи дополняется воздействием па нее многообразных
и разнородных тенденций исторического процесса, интересов, настроений,
склада мышления участвующих в нем социальных слоев. Через все эпохи
проходит противоборство прогрессивных и консервативных или реакционных
общественных сил, приобретая драматически острый характер в периоды
социальных революций. Позиции противоборствующих сторон во многом диктуются
выбором ценностей, ориентацией на те или иные тенденции общественного
процесса. Это проявляется и в современном мире конца XX столетия.
Социальный смысл философских учений может выражаться как в самих
взглядах, идеях, так и в той роли, какую они играют в процессе
общественного развития. Как правило, одно связано с другим. Например,
учение диалектики критично и революционно по своему содержанию, сути.
Поэтому понятно обращение к нему общественных сил, заинтересованных в
изменении существующего порядка вещей, в реализации прогрессивных идеалов и
тенденций социального развития.
Фронтальное противостояние направлений (материализм — идеализм,
диалектика — метафизика) и социальную ориентированность философских
взглядов В. И. Ленин называл партийностью философии. Это не надо понимать
упрощенно — как непременную принадлежность философа к той или иной
политической партии или ориентацию на определенные социальные силы
общества. Социальная обусловленность концепций носит сложный,
опосредствованный характер. Испытывая воздействие общественно-исторических
условий своего времени, философская мысль вместе с тем движется в своем,
относительно независимом от них русле. Наследуя мыслительный опыт прошлого,
философы продолжают давно начатые раздумья, используя накопленную культуру
анализа, решения проблем. Иначе говоря, осуществляется интеллектуальный
поиск, не только порожденный общественными ситуациями данного времени, но и
независимый от них.
Философские позиции нельзя жестко оценивать как либо истинные, либо
ложные и понимать их как зеркальное отражение классового размежевания.
Ценные завоевания философской мысли делались не только материалистами. Так,
в рамках идеализма была разработана концепция диалектики (Гегель). В. И.
Ленин заметил, что «умный идеализм» оказывается нередко «ближе к умному
материализму, чем глупый материализм» '. Из этого следует вывод: критически
анализируя ту или иную систему философских взглядов, не годится отвергать
ее с порога как целиком ошибочную. Нужно уметь обнаружить и вычленить
подчас заключенные в ней позитивные моменты, идеи, понять значение
выдвигаемых теоретических и практических проблем. В области философской
мысли особенно неуместна узко понятая «партийность» — характерное для
догматического мышления слепое, безрассудное отстаивание правоты своей и
неправоты «чужой» точки зрения, неспособность отойти от раз навсегда
заученных канонов.
Противостояние позиций, философская полемика имеют не только социальные,
но и теоретические причины. Сам характер философских проблем предполагает
тщательную проработку альтернативных решений. Поэтому крайне важна
последовательность теоретического анализа, его обоснованность заранее
определенными исходными принципами, целостность мировоззрения философа.
Нельзя механически включать в систему философских воззрений инородные,
противостоящие ей взгляды и суждения. Выявленные в иных философских учениях
рациональные идеи, здравые суждения могут использоваться только при условии
«перевода» их на язык собственной концепции согласования с пей.
Разумеется, к философу можно и должно предъявлять требование
ответственности за возможные социальные последствия использования его
взглядов и теорий. Важно, чтобы эти последствия на оставались вне
осознания, контроля, чтобы теоретик «ведал, что творит», отдавал себе отчет
в том, чем может обернуться для общества возможное использование его идей
на практике.
Вульгарное толкование партийности философии ставит под угрозу величие,
теоретическую объективность, научную обоснованность философского разума.
Дело в том, что партийность философской мысли сопряжена с выражением
интересов, целей, программ действия определенных общественных сил,
поскольку дает ориентацию на те или иные социальные ценности. Но насколько
совместимы научная объективность и активная, заинтересованная социальная
позиция? Не антиподы ли они? В самом деле, служение определенным интересам,
ценностные ориентации и научная беспристрастность часто взаимоисключают
друг друга. Их векторы противоположно направлены, а возможность их
совпадения — не типовой, не частый случай. Однако научной объективности не
препятствует, а, напротив, способствует, как установил К. Маркс,
тенденциозность особого рода — ориентация на самые прогрессивные тенденции
всемирно-исторического процесса.
Партийность партийности рознь. Еще Гегель выявил принципиальное различие
двух типов ориентации философской мысли:
субъективной и объективной. В первом случае философские рассуждения
превращаются из способа обретения истины в средство защиты заранее
избранной позиции. «Субъективная партийность» может привести к формированию
утопических представлений о будущем, подтолкнуть к авантюризму в
практических решениях, к принятию желаемого за действительное. Она чревата
искажением реального положения вещей, нередко приводит к предвзятым выводам
и оценкам, оборачивается произволом мнений и действий. Субъективизм
отличают также судорожность мысли, некомпетентность, пренебрежение трезвым
анализом. Такая позиция не способствует отысканию истины и не приносит
пользы в жизни.
Научная философия должна базироваться на непредвзятом, беспристрастном,
объективном исследовании и столь же объективной оценке вытекающих из него
результатов. Только на такой основе возможно формирование отвечающих
подлинным человеческим интересам идеалов. Иначе говоря, позиции, цели,
ценностные ориентации открываются и обосновываются объективным философским
исследованием, а не предшествуют ему. Такое понимание сочетания научной
объективности и социальных позиций ценил Гегель. Его воспринял и развил К.
Маркс. Позициям Маркса следовал и В. И. Ленин, выдвинувший требование вести
линию строго научного анализа вплоть до политики.
Разработавший учение о социальной обусловленности философии Маркс
представлял себе философа не просто как идеолога — выразителя классовых
интересов, он хотел видеть в нем и человека науки. Философия вовсе не
представлялась ему лишенной опытной основы, процедур, позволяющих отличить
истинное от ложного, субъективное от объективного. Конкретно-научное знание
Маркс считал базовым, связующим философию с действительностью. Без опоры на
науку философия соотносит себя с действительностью через обыденную,
«мелкую» практику и соответствующее ей сознание. В этом случае философия
вырождается в пустое морализаторство, а философ, не знающий науки,
выступает как обанкротившийся теоретик, оперирующий «пустыми понятиями».
Но гарантирует ли сам факт обращения философа к науке добротность
получаемых результатов, выполнение своей миссии? Вполне возможно, что нет.
Нередко это выливается в простое подведение конкретного материала науки,
реальной жизни под общие понятия или же в попытки решать за ученых их
задачи. В свете историко-материалистического подхода познавательно-
теоретические задачи философии выглядят иначе. Философия предстает как
теоретическое обобщение человеческой истории и как научное обоснование
современной и будущей деятельности людей. Философ, разрабатывающий теорию
познания, не может не опираться на факты истории развития знаний, истории
науки в контексте истории материальной и духовной культуры общества.
Философское уяснение техники и технической деятельности людей предполагает
обобщение истории техники, технического знания, инженерной деятельности.
Философско-теоретические образы политики, права, морали, религии, искусства
и других общественных явлений должны базироваться на обобщении истории их
возникновения и развития. Философский анализ сложных взаимодействий
компонентов материальной и духовной культуры также, по мысли Маркса, не
берется «с потолка», а строится на основе изучения их реальных исторических
связей.
Главной задачей философии Маркс считал сведение воедино общих
результатов, полученных в процессе изучения исторического развития людей '.
Выявив социальную обусловленность философских взглядов и в то же время
понимая, как трудно философу выйти за рамки своего времени, встать выше
конкретных групповых интересов, Маркс ценил в философии универсальную
«независимость мысли, которая относится ко всякой вещи так, как того
требует сущность самой вещи)) 2. Только обращение к истории позволяет
отличить подлинные ценности от мнимых, непреходящие от временных,
общечеловеческие от частных, групповых.
Вечное и временное, историчное в марксовом понимании философии неразрывно
связаны друг с другом. Философия в ее историко-материалистическом
истолковании обращена к общественно-исторической жизни людей в ее самых
широких масштабах. Важнейшим предметом внимания ее выступают противоречия
(человек—природа, личность—общество и другие), которые, несмотря на
изменение их облика, проходят через всю историю, то есть имеют всемирно-
исторический характер и непреходящее значение. Маркс ориентировался не на
поверхностный, обращенный лишь к сегодняшнему дню, а глубинный историзм.
Философские проблемы переживают множество трансформаций, по-разному
понимаются и разрешаются людьми. Но сквозь все исторические вариации
проходит и устойчивое, инвариантное, сохраняющееся их содержание. Такое
содержание — в единстве вечного и временного, обобщенного и конкретного,
прошлого и будущего — и должна постичь философская мысль, призванная дать
людям важнейшие мировоззренческие ориентиры.
Сегодня особенно остро осознается значимость непреходящих
общечеловеческих ценностей, что подтверждает правоту философов,
утверждавших самые высокие идеалы, моральные абсолюты, непременное единство
объективного знания и нравственности.
Принципиальное значение для философии имеют человеческие проблемы. И с
тех пор как философия сложилась в самостоятельную область духовной
культуры, эти проблемы в ней постоянно присутствуют, живут, приковывая к
себе особое внимание в периоды больших исторических трансформаций общества,
революций в культуре, глубинной переоценки ценностей.
Не случайно переживаемое нашей страной общественное обновление
потребовало новой постановки проблемы человека, ее выдвижения на первый
план. При ином подходе нельзя обосновать саму идею общественного прогресса,
его критерии. Взятые вне их человеческого «измерения», научно-технический,
экономический, политический, моральный и все другие аспекты прогресса не
просто теряют свою сбалансированность, гармоничное соотношение; не будучи
ориентирован на высокие гуманные цели достижения полноценной человеческой
жизни, здоровья, благополучия, социальной справедливости, доброты,
духовного богатства, счастья людей, прогресс утрачивает свой смысл.
Гуманистическая идея человека как самой высокой ценности и высшей цели
(«самоцели»), сформулированная уже на ранних стадиях истории философии и
получившая развитие на почве марксизма, видевшего в ней самую суть нового
общества, имеет поистине великую и в то же время трагическую историю.
В нашей стране вместе с осуждением культа личности и связанных с ним
отклонений от ленинских норм общественной жизни, с разоблачением бесчинств
сталинщины решаются задачи реабилитации и возвышения личности. Парадокс ли
это? В действительности сотворение идола и обесценение человеческой
личности — это полярные проявления одной злокачественной мировоззренческой
болезни. Деформированное общество, подмявшее под себя человека, не может
избежать атрофии свободы и ответственности, моральной деградации. Горький
опыт истории позволяет ныне ясно понять, что судьба цивилизации, духовных
ценностей, гуманистических идеалов зависит, прежде всего, от самого
человека — от его мировоззренческой самостоятельности, зрелости,
компетентности. На это мы ориентируемся сегодня и в социальном плане,
создавая новый облик социализма как гуманного и демократического общества,
в котором человек действительно становится «мерой всех вещей» (Протагор).
