русскую жизнь печать безрадостности и придавленности. Невозможна была
свободная игра творческих сил человека. Власть бюрократии в русской жизни
была внутренним нашествием неметчины. Неметчина как-то органически вошла в
русскую государственность и владела женственной и пассивной русской
стихией. Земля русская не того приняла за своего суженого, ошиблась в
женихе. Великие жертвы понес русский народ для создания русского
государства, много крови пролил, но сам остался безвластным в своем
необъятном государстве. Чужд русскому народу империализм в западном и
буржуазном смысле слова, но он покорно отдавал свои силы на создание
империализма, в котором сердце его не было заинтересовано. Здесь скрыта
тайна русской истории и русской души. Никакая философия истории,
славянофильская или западническая, не разгадала еще, почему самый
безгосударственный народ создал такую огромную и могущественную
государственность, почему самый анархический народ так покорен бюрократии,
почему свободный духом народ как будто бы не хочет свободной жизни? Эта
тайна связана с особенным соотношением женственного и мужественного начала
в русском народном характере...» 1
2. Причина причин.
По мнению мыслителя русский народ – есть в высшей степени
поляризованный народ. В нем совмещаются казалось бы самые непримиримые
противоположности.
В русской душе борются два начала: восточное и западное.
”Противоречивость и сложность русской души может быть связана с тем, что в
России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории
– Восток и Запад. Она есть великий и цельный Востоко-Запад по замыслу
Божьему и она есть неудавшийся и смешанный Востоко-Запад по фактическому
своему состоянию, по эмпирическому своему состоянию”2. Источник болезней
России он видит в ложном соотношении в ней мужественного и женственного
начала. На известной ступени национального развития у народов Запада, во
Франции, Англии и Германии, “пробуждался мужественный дух и изнутри
органически оформлял народную стихию”. Такого процесса не было в России, и
даже православная религиозность не дала той дисциплины души, которая
создавалась на Западе католичеством с его твердыми, ясными очертаниями.
”Русская душа оставалась в безбрежности, она не чувствовала грани и
расплывалась”; она требует всего или ничего, настроена апокалиптически или
нигилистически и поэтому не способна строить “серединное царство культуры”.
Соответственно этим национальным качествам также и русская мысль, по словам
Бердяева, обращена преимущественно “к эсхатологической проблеме конца,
окрашена апокалиптически” и проникнута катастрофическим миросозерцанием. В
своей работе “Русская идея” (кстати, здесь впервые появляется это
словосочетание) Бердяев пишет: “Русский народ есть не чисто европейский и
не чисто азиатский народ. Россия есть целая часть света, огромный Востоко-
Запад, она соединяет два мира. И всегда в русской душе боролись два начала,
восточное и западное”.
В основу формирования русской души легли два противоположных начала:
“природная языческая дионисическая стихия и аскетически монашеское
православие”[1]. Соответственно эти начала явились причиной появления
совершенно противоположных свойств в русском народе, таких как “жестокость,
склонность к насилию и доброта, человечность, мягкость; обрядоверие и
искание правды; индивидуализм, обостренное сознание личности и безличный
коллективизм, национализм, самохвальство и универсализм; искание Бога и
воинствующее безбожие; смирение и наглость; рабство и бунт.”[2]
В отношении к государству в русском народе можно открыть как
стремление к анархизму, неприятию государства (“известна склонность
русского народа к разгулу и анархии при потере дисциплины”[3]), так и
стремление к гипертрофии государства, к подавлению свободы.
Вслед за Монтескье Бердяев отмечает тот факт, что географическая среда
так же могла повлиять на формирование “духа народа” и подчеркивает, что
”есть соответствие между необъятностью, безгранностью, бесконечностью
русской земли и русской души, между географией физической и географией
душевной. В душе русского народа есть такая же необъятность, безгранность,
устремление в бесконечность, как и в русской равнине. Поэтому русскому
народу трудно было овладеть этими огромными пространствами и оформить их. У
русского народа была огромная сила стихии и сравнительная слабость формы.
Русский народ не был народом культуры по преимуществу, как народы Западной
Европы, он был более народом откровений и вдохновений, он не знал меры и
легко впадал в крайности. У народов Западной Европы все гораздо более
детерминировано и оформлено, все разделено на категории и конечно. Не так у
русского народа, как менее детерминированного, как более обращенного к
бесконечности и не желающего знать распределения по категориям. В России не
было резких социальных граней, не было выраженных классов (например,
отсутствие рабовладельческого строя, где пропасть между классом
рабовладельцев и классом рабов была непреодолима), Россия никогда не была в
западном смысле страной аристократической, как ни стала буржуазной”[4].
”Как понять эту загадочную противоречивость России, эту одинаковую
верность взаимоисключающих о ней тезисов? И здесь, как и везде, в вопросе о
свободе и рабстве души России, о ее странничестве и ее неподвижности, мы
сталкиваемся с тайной соотношения мужественного и женственного. Корень этих
глубоких противоречий – в несоединенности мужественного и женственного в
русском духе и русском характере. Безграничная свобода оборачивается
безграничным рабством, вечное странничество – вечным застоем, потому что
мужественная свобода не овладевает женственной национальной стихией в
России изнутри, из глубины. Мужественное начало всегда ожидается извне,
личное начало не раскрывается в самом русском народе…Россия невестится,
ждет жениха, который должен прийти из какой-то выси, но приходит не
суженый, немец-чиновник и владеет ею. В жизни духа владеют ею: то Маркс, то
Кант, то Штейнер, то какой-нибудь иностранный муж…
Россия не училась у Европы, что нужно и хорошо, не приобщалась к
европейской культуре, что для нее спасительно, а рабски подчинялась Западу
или в дикой националистической реакции громила Запад, отрицала культуру.
Бог Аполлон, бог мужественной формы, все не сходил в дионисическую Россию.
Русский дионисизм – варварский, а не эллинский. И в других странах можно
найти все противоположности, но только в России тезис оборачивается
антитезисом, бюрократическая государственность рождается из анархизма,
рабство рождается из свободы, крайний национализм из сверхнационализма. Из
этого безвыходного круга есть только один выход: раскрытие внутри самой
России, и в ее духовной глубине мужественного, личного, оформляющего
начала, овладение собственной национальной стихией, имманентное пробуждение
мужественного, светоносного сознания.”[5]
3. Смысл русской идеи.
Рассматривая историю российской государственности, Бердяев критикует
точку зрения славянофилов, согласно которой государственность развивалась
органически. Напротив, считает Бердяев, для российской истории характерна
прежде всего прерывность. Выделяется пять периодов: Россия Киевская, Россия
времен татарского ига, Россия московская, Россия Петровская и Россия
советская.
Кроме того, мыслитель надеется еще на то, что “возможна еще новая
Россия”. Теперь мы видим, что надежды мыслителя сбылись и эта новая Россия
появилась, однако насколько она соответствует идеалу Бердяева и продолжает
ли в ней осуществляться “русская идея”, большой вопрос.
Развитие России было катастрофичным. В противоположность славянофилам,
Бердяев считает, что худшим, “наиболее азиатско-татарским” периодом был
период Московского Царства. Лучше были Киевский период и период татарского
ига, в них не было замкнутости, было больше свободы.
Соглашаясь с выражением Ключевского, о том, что на Руси “Государство
крепло, народ хирел”, Бердяев отмечает, что долгое время силы русского
народа были направлены главным образом на поддержание огромного российского
государства. “Русский народ был подавлен тратой сил, которой требовали
размеры государства”[6]. “Бесконечно трудная задача стояла перед русским
человеком – задача оформления и организации своей необъятной земли”[7]
Русская идея вырабатывалась на протяжении нескольких столетий и
определяющее значение на ее формирование оказывал именно противоречивый
характер русской души. Мы не будем специально останавливаться на этапах
формирования русской идеи, отметим лишь, что в ее формирование внесли вклад
такие люди, как инок Филофей, со своей идеей о Москве, как третьем Риме,
Чаадаев, славянофилы Киреевский, Аксаков, Хомяков (особенно ценна его идея
о соборности), великие русские писатели Пушкин, Гоголь, Толстой,
Достоевский, философы Леонтьев, Розанов, Соловьев, и другие. Большую роль,
хотя по оценке Бердяева скорее в отрицании неправды чем в созидании,
сыграли так же Бакунин, Чернышевский, Писарев и другие. Самое же
главное, по мнению Бердяева заключается в том, что эта идея истинно
народная и была сформулирована лучшими представителями народа и
соответствует глубинным народным желаниям и чаяниям.
Бердяев приходит к выводу, что “русская мысль, русские искания XIX и
начала ХX века (при этом так же подчеркивается значение предшествующих
мыслителей) свидетельствуют о существовании русской идеи, которая
соответствует характеру и призванию русского народа”[8]. Формирование
русской идеи связывается прежде всего с тем, что “русские люди из
народного, трудового слоя, даже когда они ушли от православия, продолжали
искать правды, искать Бога и Божьей правды, смысла жизни”[9]. И пусть
поиски порой приводили к самым противоположным результатам, от утверждения
принципов анархизма до русского коммунизма, в глубине своей подавляющее
большинство мыслителей и простых русских людей все же несли в себе те или
иные элементы этой идеи. Русская идея, согласно Бердяеву, есть идея
“коммюнотарности и братства людей и народов”. Русский народ по своему
душевному типу наиболее расположен к построению “персоналистического
социализма”. “У русских нет таких делений, классификаций, группировок по
разным сферам, как у западных людей, есть большая цельность”[10].
В связи со всеми вышеприведенными доводами Бердяев считает, что
русская идея – идея мессианская, русские призваны играть достойную роль в
истории мира в утверждении принципов коммюнотарности. Однако мыслитель
четко разграничивает национальную и националистическую идею и борется
против всех проявлений национализма. Он даже считает, что находить точки
соприкосновения нужно и с народами, идея которых противоположна русской:
“германская идея и русская идеи противоположны. Германская идея есть идея
господства, русская идея – идея братства”[11]. Однако следует желать
братских отношений с германским народом при условии отказа им от воли к
могуществу. То же самое можно отнести и к любому другому народу. Причем
такая оценка Бердяевым отношений с германским народом не изменилась и после
войны. Он считал, что русская идея победила идею германскую во второй
мировой войне, однако так как она есть идея братства, необходимо
выстраивать отношения с Германией на ее (идеи) принципах.
В противоположность многим философам русской эмиграции, Бердяев
считает что русская идея не исчезла с приходом к власти большевиков.
Русский коммунизм (под которым мыслитель понимает строй, сложившийся в
советской России) – есть извращение русской идеи. Однако Бердяев видит не
только ложь, но и правду революции и русского коммунизма. Произошедшее с
нашей страной есть явление закономерное, революция в России могла быть
только социалистической, причем в крайней форме (в силу склонности русских
к тоталитарным и крайним учениям, неприятия буржуазных институтов и других
причин, определяющихся русским национальным характером и историей России).
Коммунизм, считает Бердяев, есть “великое поучение для христиан”,
напоминание им о невыполненном долге. Идея “третьего Рима”, преобразовалась
в идею “Третьего Интернационала”, однако это та же самая идея братства,
только неверно понятая и как бы перевернутая.
“Дух коммунизма, религия коммунизма, философия коммунизма – и
антихристианские и антигуманистические, однако в социальной системе
коммунизма есть большая правда, которая вполне может быть согласована с
христианством, во всяком случае, более, чем капиталистическая система,
которая есть самая антихристианская”[12].
Каковы же пути избавления от неправды коммунизма? Бердяев считает что
коммунизм не должен быть уничтожен, он должен быть преодолен в душах людей.
Философ уверен, что это произойдет и выражает осторожный оптимизм в
вопросе о дальнейшем пути России после преодоления коммунизма. Однако
Бердяев считает, что “улучшения и изменения в России могут происходить
лишь от внутренних процессов в русском народе. Так я думал и 25 лет тому
назад и очень расходился с большей частью эмиграции”[13]. Никакая экспансия
извне, по мнению Бердяева, не может разрушить русского коммунизма, он
должен преодолеваться в душах людей и русский народ, новое русское
государство, когда такое преодоление произойдет, вберет в себя все лучшее
из коммунизма (в духе синтеза Гегеля), и на основе христианских ценностей
будет осуществлять идеи персонализма, коммюнотарности и братства и еще
сыграет свою положительную роль в мире. Во всяком случае, Бердяев на это
надеялся…
“Я обращен к векам грядущим, когда элементарные и неотвратимые
социальные процессы закончатся”[14] писал Бердяев в одной из своих
последних работ в 1947 году. Он очень сожалел по поводу того, что “духовное
движение, которое существовало и в России и в Европе в конце XIX и в начале
XX века оттеснено”[15]. Мир погрузился в духовный кризис. Однако Бердяев до
конца своих дней продолжал надеяться на возрождение мира, в котором большую
роль сыграет Россия.
Заключение.
Историческая миссия России на протяжении веков была реализована в
различных событиях мирового значения: борьба с татаро-монгольским игом,
остановившая экспансию татаро-монголов на запад и фактически спасшая Запад
от катастрофы; Отечественная война с французами в 1812 г., не позволившая
Наполеону осуществить свои планы мирового господства и, наконец, Великая
Отечественная война 1941 - 1945 гг., в результате которой человечество было
спасено от чумы фашизма. Во всех этих (и многих других, может быть, не
таких масштабных) событиях усилия и жертвы России имели решающее значение.
В области духа на протяжении многих веков русская идея выражалась в
том, что неизменные нравственные представления организовывали жизнь русской
нации, указывали духовные ориентиры русскому человеку, несмотря на все
нашествия и внутренние смуты. То же чувство единения с людьми, те же
понятия меры, гармонии. Всякий раз они наполнялись живым смыслом - в
подвижничестве Сергия, Нила, Серафима, в творчестве Рублева, Пушкина. В
масштабе исторического времени Пушкин и Илья Муромец представляют собой
одинаково совершенное воплощение русского духа, русскости. Русская идея
удивила мир, проявившись в таком замечательном, лучше сказать ослепительном
явлении, как русская литература XIX века. Приведем здесь лишь некоторые
имена: А. С. Пушкин, Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой, А. П.
Чехов...
Основной вывод: русская идея есть идея коммюнотарности и братства
людей и народов. Русская идея – идея мессианская, русские призваны играть
достойную роль в истории мира, в утверждении принципов коммюнотарности.
Хотя философ вряд ли бы одобрил тот путь, по которому идет развитие
России в последние годы, все же можно отметить и ряд позитивных процессов в
российском обществе и государстве. И можно предположить, что страна все же
выйдет из кризиса, как экономического, так и духовного (а это самое
главное, так как “русский коммунизм” вроде бы “преодолен в душах людей”,
хотя конечно и не всех, однако преодолен совсем не так, как того хотелось
бы Бердяеву). И мы вправе надеяться, что выходу из того состояния, в
котором находится сейчас Россия, поможет та самая “русская идея”, о которой
Николай Александрович Бердяев так много писал, и в формировании которой его
философия, и политико-правовые взгляды сыграли и, надеемся, еще сыграют
далеко не последнюю роль.
Закончим словами Павла Флоренского: ”... Я верю и надеюсь, что,
исчерпав себя нигилизм докажет свое ничтожество, всем надоест, вызовет
ненависть к себе, и тогда, после краха всей этой мерзости, сердца и умы не
по-прежнему вяло и с оглядкой, а наголодавшись, обратятся к русской идее, к
идее России, к святой Руси... Я верю в то, что кризис очистит русскую
атмосферу, даже всемирную атмосферу”.
Будем верить и надеяться и мы.
Литература.
1. Бердяев Н.А. “Русская идея”. - М.:“Сварог и К”, 1997 – 324с.
2. Бердяев Н.А. “Истоки и смысл русского коммунизма”. - М.:“Сварог
и К”,1997 – 295с.
3. Бердяев Н.А. Судьба России. Опыты по психологии войн и
национальности. - М.: “Мысль”, 1990 – 212с.
4. Бердяев Н.А. Самопознание. – М.: “Книга”, 1991. – 353 с.
5. Лосев А.Ф. “Русская философия”. - М.: “Высшая школа”, 1991. –
421с.
6. Соколов И.И., Иванченко М.В. Философия Н.А. Бердяева. - URL:
http://www.philosophy.ru/library/berd/02/00.html
-----------------------
1 Н.А. Бердяев “Русская идея”.
2 Там же.
[1] Н.А. Бердяев “Русская идея”.
[2] Н.А. Бердяев “Истоки и смысл русского коммунизма”.
[3] Там же.
[4] Н.А. Бердяев “Русская идея”.
[5] Н.А. Бердяев “Русская идея”.
[6] Там же.
[7] Н.А. Бердяев “Истоки и смысл русского коммунизма”.
[8] Н.А. Бердяев “Русская идея”.
[9] Там же.
[10] Там же.
[11] Там же.
[12] Н.А. Бердяев “Истоки и смысл русского коммунизма”.
[13] Там же.
[14] Н.А. Бердяев “Самопознание”.
[15] Там же.
Страницы: 1, 2
