практический разум, рассматриваемый Кантом в учении о добродетели, несет в
себе сознание “внутреннего судилища”, которое и есть совесть. Это сознание
выражается в изначальных моральных задатках и выводах разума, в идеальных,
часто основанных на религиозной вере целях и, наконец в разумном волнении,
то есть в моральном принципе или основоположении разума, сформулированном
Кантом еще в 1788 году в “Критике практического разума” и легшем в основу
“Метафизики нравов”. В кантовском учении наряду с эстетической и разумной
потребностью человека в совести имеет значение и сфера религиозного опыта,
своего рода “религиозно-совестливая” установка. Речь идет о первоначальных
задатках моральности, в которых склонности, порыв к действию, само действие
требуют воления, не обходящегося без совести; временные ступени выражения
этих задатков, а также формы их осознания (смутная, отчетливая и религиозно-
верующая) придают учению о совести законченный вид. Учение о совести —
это, по сути дела, учение о благе, имеющем всеобщее значение; это —
деяние, воля и сознание морального человека.
Принцип “уважения к моральному закону” является сердцевиной
кантовской этики, поскольку в нем открывается измерение гуманного
поведения. Только личность, согласно Канту, может выражать это уважение,
которое является априорным чувством; осознание этого уважения идентично
осознанию законообразного долга и имеет характер необходимой всеобщности.
Уважение к закону есть единственная движущая сила морального долга.
Человек, по Канту, не просто разумное существо, он призван побуждаться
разумом к моральному поведению, что выражается в почитании морального
закона. Казалось бы, здесь нет речи о личном стремлении к счастью. Но
противоречие долга и стремления к счастью — лишь кажущееся. Кант
преодолевает его, утверждая, что счастье отдельного человека и блаженство
всего человечества достижимо лишь тогда, когда их поведение подчиняется
моральному закону. Смысл жизни — в связи добродетели и блаженства. Только
такой долг, который способствует счастью человека и человечества, имеет
этическую ценность. Учение Канта о долге, таким образом, есть забота о
достоинстве человека и о счастье человечества. Долг — “мост” между личным
счастьем и общественным благом, точка оптимального их соединения.
Кант видит бездну между тем, что должно быть соответственно
безусловному нравственному закону и что есть в действительности. Идеал
добра неосуществим в пределах эмпирического существования в человеческой
жизни. Человек смертен. Вопреки “Критике чистого разума”, где существование
Бога и бессмертной души признано недоказуемым, Кант в этическом учении
постулирует существование Бога и бессмертную душу по образу и подобию Божью
— ради придания объективности нравственному закону. Здесь возникает
противоречие: Бог и бессмертная душа выводятся из нравственности, а сама
нравственность обусловлена Богом и бессмертной душой. Вообще Кант связывает
мораль с верой человека в бога. Кант считает, что религия должна быть
нравственной, то есть основанной на нравственности и признавать
самоценность и самозаконность нравственности Упование на абсолютно
справедливого творца, который создает всеправедный потусторонний
миропорядок, где добродетели и пороку будет в конце концов воздано по
заслугам, есть необходимый постулат практического разума, без которого
нравственность психологически невозможна для людей. Однако в одной из своих
поздних работ “Религия в пределах только разума” Кант уточняет взаимосвязь
морали и религии. Упование на конечное осуществление всесовершенного
миропорядка, являясь психологически необходимыми следствиями морального
умонастроения искажают чистоту нравственного мотива. Сама же мораль — ее
объективные нравственные законы — “не нуждаются в идее о другом существе”
над человеком; “мораль не нуждается в религии”. Иными словами,
нравственность должна быть выведена вполне самостоятельно и независимо от
религии, она, как говорит Кант, “довлеет сама себе”. Мораль имеет свои
специфические мотивы, не сводимые к соображениям земного или религиозного
практицизма. Мораль скорее всеобщий человеческий нежели божественный суд.
От религии мораль отличается существенно; конечно, Бог — это гарантия
совпадения счастья и долга (в мире ином), но для Канта важно то, что
нравственное чувство совершенно автономно, рождается не из веры, а само по
себе. В 60-е годы Кант приходит к убеждению, что в Бога следует верить, но
доказать его существование трудно, а может быть, и не нужно; теоретические
и религиозные принципы не совпадают с нравственными. В работе “О
единственно возможном доказательстве бытия бога” (1763) он напишет:
необходимо, нужно быть убежденным в существовании бога, но вовсе не столь
необходимо доказать это. Если человек совершает какой-либо нравственный
поступок из-за боязни воздаяния за гробом, то, по мысли Канта, на самом
деле это безнравственно, так как богу тогда подчиняются, как подчиняются
деспоту; “тогда это вовсе не грех, а политичное неблагоразумие”. Не
подобное корыстное благоразумие и непрактическое благоразумие являются
источником нравственности. Нравственный императив (так в эти годы уже
называет нравственные требования немецкий философ) ценен сам по себе и
поэтому безусловен: ”Цель при моральном императиве в сущности неопределена,
поступок определяется не целью, а восходит к свободному выбору, цель же
может быть какой угодно. Моральный императив повелевает, таким образом,
абсолютно, невзирая на цель. Мораль указывает, следовательно, на внутреннюю
абсолютную человеческую самоценность; она выходит за границы
познавательного отношения, не включается в компетенцию теоретического
разума. В ранние годы Кант приходит к выводу о несовместимости
нравственности и счастья: их синтез — благо, но это лишь идеал, и,
“поскольку таковой не может быть достигнут людьми”, “он основан на вере в
божественное содействие”, это — идеал, который не может быть достигнут.
Так рождается знаменитая нравственная кантовская антиномия.
Согласно Канту, существует множество хороших нравственных качеств,
нравственных чувств, которые можно даже оценить как благородные, хотя в
собственном смысле слова они не относятся к настоящим добродетелям.
Например, чувства сострадания или благожелательности прекрасны и, однако,
слепы и слабы. “Напротив, если благорасположение ко всему человеческому
роду вообще стало для вас принципом, которому вы всегда подчиняете свои
поступки, то любовь к нуждающемуся остается, но теперь она с некоторой
высшей точки зрения поставлена в истинное отношение ко всей совокупности
ваших обязательств”. Ведь невозможно, чтобы наше сердце исполнялось нежным
участием к каждому, иначе добродетельный человек, вечно проливая слезы,
превратился бы в мягкосердечного бездельника; услужливость, сострадание,
мягкосердечие по отношению к одним превращается в несправедливость по
отношению к другим людям. Вот почему, согласно Канту, “истинная добродетель
может опираться только на принципы, и, чем более общими они будут, тем
возвышеннее и благороднее становится добродетель”. Эти-то общие принципы
Кант и являются истинной добродетелью, в то время как сострадание,
услужливость и т. п. заслуживают название лишь адаптированной (так сказать,
облегченной) добродетели. Так рождается антиномия чувств и разума, счастья
и долга.
Невозможно замкнуть все многообразие проблем, поставленных Кантом в
этике, на деятельности чистого разума. Поэтому в последние годы отмечается
тенденция рассматривать физические, социальные, терминологические аспекты
его практической философии. В частности, большое внимание уделяется анализу
проблемы деятельности, условия реализации свободы.
Свобода и этика
“Для того, кто привык к свободе, нет
большего несчастья, чем быть отданным во власть
такого же существа, как он, которое может
принудить его отказаться от своей воли и делать
то, что он хочет”
И.Кант
Свобода — “нерв философии Канта” , она “является одним из
краеугольных камней морали и религии, а также ключом для систематического
построения чистого разума и разума спекулятивного” — так характеризует
значение проблемы свободы в философии Канта метафизически ориентированные
кантоведы. Кант не избегает языка метафизики в рассмотрении понятия
свободы. По существу, он не раскрывает содержания ее безусловности,
ограничиваясь утверждениями о негативной свободе, то есть “свободе от...”,
хотя обращается с понятием “свобода” так, как если бы знание о ней было
достигнуто. Разум не может объяснить, как возможна эта свобода. В “Критике
чистого разума” Кант показал только как мы можем ее помыслить , не впадая в
противоречие. доказательство ее реальности он оставил для разума
практического. Признавая природное несовершенство человека, Кант в то же
время видел в нем разумное существо, которое способно с помощью
собственного разума и нравственного императива ограничивать и преодолевать
собственные желания. “Люди имеют достаточно ума для самоконтроля и
морального поведения”.
Кант, как дуалист, знает только два уровня причинности — в рамках
природы и свободы, причем в первом она понимается механистически, во
втором — метафизически, а поскольку человеческая свобода исключается из
природной, постольку природа, тело и дух абсолютно отделены друг от друга,
тем самым идеи и гипотезы о них никогда не могут различить у Канта
правильного различения. Как возможна свобода разумного существа в мире, где
правит необходимость, то есть господствует необходимая, а не свободная
причинность? Кант называет понятие свободы “ключом к объяснению автономии
воли”. Идею универсальной воли развивает категорический императив, но он
требует третьего связующего звена между утверждаемой им волей человека и
универсальным моральным законом. Этим третьим звеном и является понятие
свободы. Благодаря Идее свободы Кант выявил особенность природы
человеческого разума — его “виновность”, которая несет в себе роковое
несоответствие между требованиями природы и уровнем его возможностей. Все
попытки решения смыслообразующих жизненных вопросов являют собой
