Обычай кровной мести стал истоком смертной казни. Работы отечественных и зарубежных исследователей убедительно доказывают, что обычай кровной мести был распространен на всем земном шаре в эпоху господства родовых отношений[18]. Равенство членов рода, вызванное низким уровнем производительных сил, а как следствие – необходимость в совместном труде, приводило к тому, что обычай становился единственным регулятором общественных отношений. Соблюдение правового обычая, основанного на многовековом опыте выживания, гарантировало необходимый порядок, целостность и безопасность общины в борьбе с внешними врагами и стихийными силами природы. Поэтому обычаи рассматривались как заветы богов и умерших предков. Отсюда, соблюдение обычая – высокий нравственный и религиозный долг. Не является исключением и обычай кровной мести. Убийство (а первоначально – любая обида) члена общины ЧУЖИМ вызывало кровную месть. Обычай кровной мести, как правило, поведения не может быть отнесен к категориям моральных и правовых норм. Социальные нормы в доклассовом обществе имеют характер "мононорм", то есть нерасчлененных на виды норм первобытного общества[19].
Следует согласиться с тезисом М. Д. Шаргородского, что "в условиях родового строя понятие отдельной личности неизвестно… Мстит не человек человеку, а племя – племени". Ибо в основе обычая кровной мести лежали общественные отношения родового строя. Коллективная ответственность являлась определяющим началом рода. Ответственность за убийство (в виде мщения) вместе с совершившим его разделял и его род. Однако по мере развития общественных отношений и разложения первобытнообщинного строя происходит и ограничение права мести (суживается круг лиц, которым можно мстить и которые могут мстить, ограничиваются сроки мщения и места мщения), и, наконец, кровную месть заменяют на другие меры наказания. Но месть отдельного человека и даже целых народов осталась.
Протест против такого варварского обычая мы слышим в Нагорной проповеди Христа: "Вы слышали, что сказано: око за око, зуб за зуб. А я говорю вам: не противьтесь злому… любите врагов своих… благословляйте проклинающих вас…" Но призыв не был услышан: вспомним хотя бы рассказанную Шекспиром "самую печальную на свете" повесть о Ромео и Джульетте.
Сторонник биологической теории происхождения мести В. Сергеевич был не так уж не прав, говоря, что "человек носит месть в сердце своем"; "ведь человек – существо общественное, и он не может не впитать в свою психологию и поведенческие мотивы опыт кровной мести" – заметил Н. С. Таганцев[20]. Обычай кровной мести прошел с человеком долгий путь, трансформируясь из почетной обязанности каждого члена рода (ради сохранения рода) до заурядного убийства под влиянием чувства мести, когда обычай перестает выполнять позитивную функцию регулятора межобщинных отношений.
Как же соотносятся между собой кровная месть и смертная казнь? Большинство историков права в прошлом не видели генетической связи этих понятий, М. Ф. Владимирский-Буданов считал, что смертная казнь на Руси распространяется под воздействием византийского права, а потом татарских обычаев. В. Сергеевич распространение смертной казни связывал с принятием христианства на Руси. Н. П. Загоскин также объявил смертную казнь на Руси "наказанием заносным" [21].
В отличие от них Н. С. Таганцев видит связь между смертной казнью и местью, отмечая, что "это вытекало из института частной и родовой мести, выдвигавшего начало оплаты кровью за кровь, смертью за смерть"[22].
Обычай кровной мести служил общественным целям – сохранности, выживаемости рода. Равенство членов рода, обусловленное низким уровнем производительных сил, и, как следствие необходимость в совместном труде, приводили к тому, что обычай становился единственным регулятором общественных отношений.
А. Кистяковский также считает, что "общегосударственная власть застала уже смертную казнь, как готовое и вполне выработанное учреждение в виде кровавой мести, или точнее в виде убийства в отмщение"[23]. В другой своей работе – "Некоторые черты из истории смертной казни в России" – А.Ф. Кистяковский дает определение смертной казни. По его мнению "это есть наказание, состоящее в отнятии различными способами жизни у лица, совершившего преступление". Историю смертной казни он делит на два периода: "В первый период смертная казнь является в виде убийства, мщения. Во втором периоде смертная казнь получает характер лишения жизни преступника, совершаемого представителем общегосударственной власти, в виде общественного мщения"[24].
А. Малиновский в результате своего анализа смертной казни сделал следующие выводы:
1. Этот институт находится в генетической связи с институтом кровной мести, одна главная существенная черта объединяет их: и смертная казнь, и месть есть убийство за преступление; одно совершается по воле государства, другое – по воле частного мира.
2. Замена воли частного лица волей государства влечет за собою уменьшение числа убийств за преступление и смягчение их жестокости.
3. И, следовательно, о последующем чрезмерном развитии казней не может быть речи: чрезмерное развитие относится к эпохе кровной мести, относительное же усиление в позднейшую эпоху имеет временное значение и замечается тогда, когда возрождаются временно традиции древнейшей эпохи.
Таким образом, генетическая связь кровной мести и смертной казни несомненна. И в том и в другом случае происходит убийство человека. Но если в догосударственном обществе убийство осуществлялось на основе кровной мести, то государство убивает по приговору суда, согласно существующему закону. Обычаи племен могут быть различными, принятый же государством закон имеет большее общественное значение, поскольку в основании лежит уже не сила привычки убивать, а сила организованной власти сознательно убивать. Убийство приобретает общественный резонанс, убийство приобретает публичный характер. Это уже смертная казнь. Когда кровная месть санкционируется государством, она становится нормой обычного права. Другими словами: "Признавая допустимость и правомерность отмеренной мести, власть требует лишь, чтобы она совершалась, открыто или даже с предварительным объявлением о том представителю власти… Мститель освобождает себя от обвинения в преступном деянии, месть становится одним из видов дозволенного убийства"[25].
Homo Sapiens (человек разумный) придумал сотни различных способов казни себе подобных. В этом «деле» безусловным фаворитом был – Иван Грозный. Именно ему принадлежат десятки новых видов смертной казни[26]. Не отстали от Грозного и Алексей Михайлович, Петр I, Анна Иоановна и др[27]. Тем самым, общество умаляет свое человеческое достоинство, отрицая такую ценность, как человеческая жизнь.
Историей зафиксировано, что еще в 427 году до нашей эры состоялась дискуссия о правомерности применения смертной казни. Во время происходившей тогда Пелопонесской войны, союзный Афинам город Митилена изменил своему союзническому долгу, почему и было решено казнить все взрослое мужское население города. Тогда Диодоту удалось убедить афинян не применять смертной казни к митиленцам. Мотивируя свою речь, Диодот отмечал, что "нет закона, который мог бы помешать этому (совершать преступления), ибо люди прошли все виды наказаний, постепенно усиливая их, в надежде, что, быть, может, меньше будут терпеть от преступлений…"[28]. В 818 году нашей эры император Японии исключил смертную казнь из законов Японии, и в течение трех последующих веков эта мера наказания в стране не применялась.
Глава II. ЭВОЛЮЦИЯ СМЕРТНОЙ КАЗНИ В РОССИИ
В истории Российского права, смертная казнь - есть явление закономерное, произошедшее из обычая кровной мести. Отмена кровной мести и её замена выкупом не могло в полной мере заменить мщение. Инквизиционные процессы IX-XI вв. - сожжение на костре еретиков, колдунов и ведьм, а также масса других случаев применения публичных расправ, постепенно подготавливает законодательное закрепление смертной казни.
Изучение истории смертной казни в России начинается приблизительно во второй четверти XIX века, когда интерес к этой проблеме возрос в связи с работами по кодификации права. В 1840 году была издана монография C. Баршева "О мере наказания", в которой автор, будучи сторонником разумного применения смертной казни, подверг критике теорию устрашения, отметив, что смертная казнь, уничтожая одного преступника, не уничтожает преступности.
Первым специальным исследованием о смертной казни была монография А. Ф. Кистяковского, изданная в 1867 году, и не утратившая своего научного значения до настоящего времени. В отличие от своих предшественников его воззрения на смертную казнь базировались на принципах не государственной, а социологической школы. А. Ф. Кистяковский пришел к выводу, что между социальной обстановкой и смертной казнью существует устойчивая связь. Он отмечал, "что ручательством за неизбежность отмены (смертной казни) служит то, что отмена… происходит не столько по воле законодателя, сколько вследствие тех полу стихийных, полу рефлективных перемен, которые свершаются в более или менее значительной массе народа"[29].
Заслуживает внимания и работа известного русского историка Н. П. Загоскина "Очерк истории смертной казни в России", опубликованный в 1892 году. Работа отличается стройностью логических умозаключений в изложении истории смертной казни в России. На позицию автора оказали влияние государственная и социологическая школы в юриспруденции. Н. П. Загоскин условно выделяет два периода в истории древнерусского права:
1. Эпоха господства частного воззрения на преступление и наказание, характерной чертой которого является институт кровной мести и система имущественных пеней;
2. Эпоха господства устрашительных наказаний, с государственным воззрением на преступление и наказание, с карательной системой и сыскной формой процесса.
Смертная казнь, по мнению Н. П. Загоскина, как я уже отмечала, явление наносное, привнесенное из Византии, а "правовому мировоззрению русского народа… смертная казнь чужда"[30].
Отметим выход в свет в 1906 году сборника статей "Против смертной казни", под редакцией М. Н. Гернета. Издание сборника было связано с усилением карательной политики правительства в годы первой русской революции. Пафос авторов статей определялся неприятием политики чрезвычайных судов, с легкостью выносивших смертный приговор.
В 1913 году была опубликована работа известного ученого в области уголовного права Н. С. Таганцева "Смертная казнь". Он полагал, что смертная казнь приходит на смену уголовным штрафам, и заинтересовано в ней государство, а не потерпевший. Н. С. Таганцев также утверждал, что "карательная деятельность государства, относящаяся, прежде всего к совершившимся преступным деяниям, не может быть включена в предупредительную деятельность государства и не может быть оправдана и объяснена одним правом самообороны общественной, если только не придавать самому понятию обороны несвойственной ему, чрезвычайно широкий смысл". По мнению Н. С. Таганцева, на Руси вплоть до XVII века смертные казни во многом зависели от усмотрения верховной власти[31]. Следует упомянуть и о монографии С. Н. Викторского "История смертной казни в России и современное ее состояние". По мнению автора, начиная с конца XV века, применение смертной казни в России вступает на новый этап. Он отмечает, что "Идея в государственном значении уголовных кар почти совершенно уничтожает прежние права потерпевшего". Он считает, что уже по Судебнику 1497 года "смертная казнь становится во главе всех наказаний"[32].
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11
