Так, один из современных исследователей правового статуса арбитражного управляющего И.Ю. Мухачев пришел к выводу, что "цель деятельности арбитражного управляющего зависит не столько от внутренней природы интереса, сколько от соотношения множества разнонаправленных интересов, возникающих у участников банкротства. Каждый из участников банкротства, будь то должник или кредитор, действует в своих интересах. Однако при банкротстве реализация интереса одним участником неизбежно приведет к нарушению интересов других участников. В связи с этим возникает необходимость участия в процедурах специального субъекта (арбитражного управляющего), который своей деятельностью учитывал бы интересы всех сторон. Его деятельность направлена на то, чтобы удовлетворение или ущемление интересов могло производиться только в равной пропорции и одновременно в отношении всех участников банкротства"[10].
Крайне революционным представляется введение новеллы в части продажи активов должника на так называемых «электронных площадках», т.е. через интернет-аукционы. Такой способ продажи имущества, безусловно, сведет «на нет» распространенную практику проведения торгов по продаже имущества организации-должника заинтересованной группе лиц путем отсечения неугодных конкурентов в ходе организации торгов.
Однако, неоднозначным представляется тот факт, что в новой редакции возвращена норма о праве на обращение с заявлением о банкротстве сразу после вступления в силу решения суда, подтверждающего права кредитора. В свое время ее изменили, установив обязанность кредитора сначала направить исполнительный лист приставам и выждать месяц - в рамках борьбы с "банкротными" рейдерскими захватами. Возвращение этой нормы связано со стремлением сблизить стартовые позиции конкурсных кредиторов и уполномоченного органа Российской Федерации в делах о банкротстве – налоговой инспекции. Ведь последний, как и в предыдущей редакции положений Закона, вообще не связан необходимостью судебного доказывания своих притязаний к должнику. И в этой части, на наш взгляд, наблюдался и наблюдается дисбаланс в отношении уровня защиты государственных и частных интересов.
В то же время решение проблемы "балансировки" за счет исключения нормы, фактически предписывавшей конкурсным кредиторам исчерпать все способы взыскания задолженности до обращения к самой радикальной мере - инициированию возбуждения дела о банкротстве, представляется шагом рискованным. Об этом свидетельствовала практика применения предыдущей версии Закона о банкротстве 1998 года, когда механизм защиты прав кредиторов далеко не всегда использовался участниками рынка добросовестно. И все же можно надеяться, что, поскольку должник оснащен определенным защитным инструментарием, в частности на этапе рассмотрения обоснованности заявления о признании его банкротом, а также принимая во внимание существенное повышение качества так называемых процедурных норм закона, количество дефектных банкротств, связанных со злоупотреблением кредиторами правом на этапе обращения в суд с указанным заявлением, не возрастет.[11]
Хотелось бы отметить, что, как правило, чем выше в стране правовая эффективность института банкротства, тем выше уровень развития национальной экономики. Таким образом, институт банкротства является своего рода индикатором развития национальной экономики.
Изменения, внесенные Законом №73-ФЗ, должны стимулировать позитивные изменения в сфере банкротства. Правда это произойдет только в том случае, если изменения законодательства о банкротстве будет подкреплено единообразной судебной практикой.
Высший Арбитражный Суд (ВАС) РФ, понимая свое ключевое значение в этом процессе, в апреле и июне 2009 г. принял несколько документов, посвященных этому институту, в т.ч. связанных с порядком оспаривания сделок по банкротным основаниям.
С принятием Закона №73-ФЗ инициативы, связанные с совершенствованием законодательства о банкротстве не завершились. В частности 09 июня 2009 г. Президент РФ Дмитрий Медведев провел рабочую встречу с Министром экономического развития Эльвирой Набиуллиной. В числе предложений по совершенствованию законодательства о банкротстве предусматривается возможность процедуры реструктуризации по заявлению должника, рассматриваются вопросы трансграничного банкротства, а также банкротства группы лиц. В настоящее время поправки находятся в процессе согласования, и они будут внесены в виде федерального закона на рассмотрение Госдумы в самое ближайшее время.
Возможно, следующим шагом на пути защиты кредиторов будет введение уголовной ответственности должников за неправомерные действия, такое предложение было сделано Главой ВТБ Андреем Костиным в недавнем письме Президенту России.
3. Криминальное банкротство как инструмент передела собственности
3.1 Банкротство – рыночный инструмент оздоровления экономики или способ «захвата» бизнеса?
Взаимосвязь конкурсного права и экономики неоднократно отмечалась учеными. Так, Г.Ф. Шершеневич писал о влиянии банкротства отдельных частных хозяйств на общий экономический результат[12], Д.М. Генкин делал вывод, в соответствии с которым несостоятельность, как правило, вызывается не злостными намерениями должника, а общими экономическими причинами[13], А.Н. Трайнин указывал, что "неплатежи как аномалии кредитного оборота становятся нормальным явлением хозяйственной жизни, если нормы конкурсного права неудовлетворительны"[14].
М.В. Телюкина совершенно справедливо считает, что наличие в правовой системе государства института конкурсного права имеет огромное значение как для права, так и для экономики, которая является предпосылкой, стимулом и движущей силой развития конкурсных отношений[15].
А.В. Терентьев отмечал, что "институт банкротства является рыночным инструментом оздоровления экономики"[16].
Об огромном взаимном влиянии и взаимозависимости конкурсного права и экономики говорит и значительный интерес к соответствующим проблемам, проявляемый учеными-экономистами, что вытекает, в частности, из большого количества экономических исследований отношений несостоятельности (банкротства)[17].
Нет сомнений, что в целом институт банкротства призван помочь участникам гражданского оборота с минимальными потерями в законном порядке избавляться от неэффективных участников хозяйственной деятельности. Это, по сути, определенный инструмент постоянного финансово-экономического "естественного" отбора. Однако в силу ряда факторов существует угроза того, что процедура банкротства возбуждается и проводится в отношении экономически привлекательных и финансово абсолютно здоровых предприятий.
Этому способствуют те обстоятельства, что в соответствии с действующим законодательством дело о банкротстве может быть возбуждено арбитражным судом, если требования к должнику - юридическому лицу в совокупности составляют не менее 100 000 рублей. Очевидно, что такой порог совокупных требований является достаточно низким, но, с другой стороны, его пересмотр в сторону резкого увеличения не позволит эффективно использовать процедуру банкротства для ликвидации мелких компаний-"пустышек" с небольшими долгами, что соответственно может вызвать появление целого класса предприятий - мелких должников.
Ранее недобросовестные кредиторы, апеллируя к статье 56 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" 1998 года, весьма активно добивались принятия решений о возбуждении арбитражного производства по делам о банкротстве, а также о введении в отношении должника процедуры наблюдения только на основании заявления кредитора, без проведения судебного заседания.
12 марта 2001 года Конституционный суд РФ постановлением N 4-П признал не соответствующей Конституции России статью 56 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)", поскольку она позволяет на стадии возбуждения производства по делу о банкротстве только на основании заявления о признании должника банкротом вводить наблюдение без предоставления должнику возможности своевременно заявить свои возражения. Кроме того, не предусматривалось право должника обжаловать определение о принятии заявления о признании должника банкротом, которым в отношении него вводится наблюдение.
Тем не менее одно постановление Конституционного суда РФ, несмотря на весь его позитивный характер, не смогло остановить волну банкротств, поскольку само по себе криминальное банкротство чрезвычайно многолико. Недостаточно просто возбудить процедуру банкротства, что чаще всего делается с помощью подставных кредиторов, контролирующих часть задолженности предприятия, путем массовой скупки его долгов с дисконтом или путем намеренного фиктивного создания долгов коррумпированным руководством предприятия. Из любой процедуры банкротства для лиц, заинтересованных в нем, прежде всего необходимо извлечь определенную выгоду, будь то активы, клиенты или рынки сбыта.
Не следует также забывать о тех многочисленных злоупотреблениях, которые допускают по понятным всем причинам арбитражные управляющие на разных стадиях производства по делам о банкротстве. Тут и многочисленные нарушения в ведении реестра кредиторов, и таинственные непрозрачные сделки от имени предприятия-банкрота, и непонятное исчезновение крупных активов, и сотрудничество с отдельными группами кредиторов. Здесь следует отметить серьезную тенденцию законодательного ужесточения ответственности арбитражных управляющих за действия, наносящие ущерб кредиторам. Указанная тенденция проявляется в лавинообразной практике обжалования действий арбитражных управляющих, возбуждении огромного количества дел об административных правонарушениях в отношении арбитражных управляющих, наложении на последних взысканий от штрафов вплоть до дисквалификации на срок до 3 лет.
Несмотря на это, институт банкротства является достаточно уязвимым в криминогенном отношении и может использоваться как средство хищения средств кредиторов, сокрытия факта хищения и последующей легализации незаконно присвоенного. Банкротство может быть также использовано как средство избежать ответственности за несостоятельность, возникшую вследствие легкомысленного ведения дел, расточительности, несоблюдения общепринятых мер предосторожности и т.п. В связи с тем, что в этих случаях гражданско-правовые средства обеспечения имущественных интересов кредиторов оказываются неэффективными, для защиты интересов кредиторов используются уголовно-правовые инструменты.
Действующее законодательство, несмотря на имевшиеся на практике случаи перехвата управления собственностью путем применения процедур банкротства ее владельцев, не пользуется таким понятием, как криминальное банкротство должника его кредиторами. В Уголовном кодексе содержится три состава, влекущих уголовную ответственность за неправомерные действия при банкротстве (ст. 195-197 УК РФ). К их числу относятся преднамеренное, фиктивное банкротство и различные злоупотребления в процессе банкротства. Эти преступления затрагивают не только частные интересы, но и подрывают доверие в хозяйственном обороте, лишая экономику важного финансового источника - кредитов и инвестиций. В русском дореволюционном праве сам термин "банкротство" использовался только для квалификации уголовно наказуемых деяний (преступлений), а для гражданско-правового института применялся термин "несостоятельность". Действующее законодательство не делает различий между этими понятиями. Однако основные признаки криминального банкротства лежат на поверхности - прежде всего его цель, противоречащая цели восстановления платежеспособности должника, продекларированной в законе о банкротстве. В современном российском законодательстве круг банкротских правонарушений впервые был очерчен Законом "О несостоятельности (банкротстве) предприятий" от 19 ноября 1992 г. В Преамбуле Закона содержались определения умышленного банкротства и фиктивного банкротства. Статьи 44-47 очертили круг неправомерных действий, совершаемых до открытия конкурсного производства и после его открытия.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13
