На практике же (при определении стратегии борьбы с преступностью) продолжает использоваться и подход к определению экономической преступности как преступности только беловоротничковой (относят к ней в основном преступность корпораций и крупных бизнесменов либо должностных лиц), хотя границы этого явления понимаются шире, чем у Э. Сатерленда. Так, например, согласно позиции Министерства юстиции США, беловоротничковые преступления — это противоправные деяния, совершаемые для получения денег, имущества или услуг, связанные с использованием обмана (но без применения насилия либо угрозы насилия), с уклонением от уплаты или достижением преимуществ для своего бизнеса или для себя лично; представители этой категории преступников (“белых воротничков”) облечены доверием и занимают ответственные посты в правительстве, промышленности, профсоюзах и иных гражданских организациях. Другие правоприменительные органы Соединенных Штатов преимущественно используют подход, при котором беловоротничковая преступность понимается как “любая ненасильственная преступная деятельность, которая в основном охватывает традиционное понятие обмана, введения в заблуждение (сокрытие, манипулирование, злоупотребление доверием, уловки, действия в обход закона)”. Несложно убедиться, что такое определение, выделяющее лишь два признака (отсутствие насилия при совершении преступления и связь с обманом, введением в заблуждение) значительно проигрывает предыдущему. Очевидно, что его применение может дезориентировать представителей правоприменительных органов при отнесении тех или иных преступных деяний к категории беловоротничковых при их квалификации в качестве экономических преступлений. Представительный перечень элементов (признаков) беловоротничковой преступности, позволяющий, с точки зрения американских специалистов, с большим основанием относить ее именно к категории экономических правонарушений, был сформулирован на специальных слушаниях в юридическом комитете Палаты представителей США (1979 г.) : это — ненасильственные преступления, связанные с совершением обмана, коррупцией или нарушением доверия; совершаемые в области экономики; совершаемые профессионалами 3 из числа тех, кто прибегает к тонким приемам с целью маскировки своих действий подзаконные. К середине 80-х годов в криминологической литературе на Западе, как отмечает Г.И. Шнайдер, вместо понятия “беловоротничковая преступность” все чаще употребляются термины “служебные преступления” и “корпоративная преступность”. Показательно, что часть специалистов склоняется к пониманию экономической преступности в основном как преступности корпораций. По словам Г. Шнайдера, в число служебных преступлений включаются “все правонарушения, совершаемые в процессе исполнения служебных функций: неоправданная коммерциализация медицинского обслуживания (например, проведение ненужных хирургических операций по умышленно неточно поставленным диагнозам, перерасход медицинских инструментов и аппаратуры, прописывайте ненужных медикаментов), выполнение ненужных работ при авторемонте, как приписка невыполненных работ, продажа залежалых продуктов (фруктов, мяса, яиц) как свежих или испорченных консервов, “накручивание” лишних километров водителями такси”. Заметим, что сам факт выделения в составе экономической преступности группы так называемых служебных преступлений, с включением в нее массы мелких и малозначительных правонарушений, представляется попыткой увести исследования криминальных явлений в экономике в сторону анализа наименее социально значимых видов девиантного поведения рядовых служащих. На самом деле это есть не что иное, как попытка перевести вектор общественного внимания с систематических масштабных преступлений, совершаемых представителями крупного и среднего бизнеса, самими предпринимателями, на, хотя и многочисленные, но крайне несущественные как в отношении материального ущерба, так и общественной опасности деликты простых наемных работников. Особая заслуга Э. Сатерленда и ближайших его последователей как раз и заключалась в акцентировании внимания общественности на особой социальной опасности преступлений “белых воротничков”, на социально деструктивном характере “респектабельной” преступности, способной наносить не только колоссальный экономический ущерб государству, но и подрывать изнутри устои демократического общества. Несколько разряжает ситуацию выделение и “оставление” в составе экономической преступности так называемой “корпоративной преступности” или, — в иной транскрипции, — преступности корпораций. Придерживаясь аналогичного принципа, американские криминологи Р. Куинни и М. Клайнард в рамках экономической преступности выделяют два вида. Первый — преступность по роду занятий. Сюда включаются преступления, совершаемые индивидами в процессе профессиональной деятельности в целях личной наживы (выгоды), а также преступления служащих в отношении своих предпринимателей (у Шнайдера это — “служебные преступления”, представленные более узким перечнем деяний). Второй вид — преступность корпораций (относимая ими к разряду беловоротничковой преступности), — сюда входят преступления как самих юридических лиц— корпораций, так и представителей администрации корпораций. Маршалл Клайнард совместно с другим исследователем — Петером Нигером, выделил шесть основных видов корпоративных преступлений (1980 г.):
— нарушение административных актов и постановлений (несоблюдение правительственных распоряжений об отзыве товаров с производственным браком, отказ от строительства воздухе- и водоочистительных сооружений и др.);
— нарушение природоохранного законодательства (загрязнение воды и воздуха, загрязнение местности нефтехимическими продуктами и др.);
— финансовые нарушения (незаконное субсидирование политических организаций, подкуп политиков, нарушения законодательства о валютных операциях и др.);
— нарушение законодательства о защите и безопасности труда (несоблюдение положений о труде и заработной плате, инструкций по технике безопасности, дискриминация наемных работников по признаку расы, пола или религии и др.);
— “производственные преступления” (производство и продажа товаров, не соответствующих установленным требованиям качества и безопасности и представляющих угрозу для жизни и здоровья потребителей — ненадежных и опасных для жизни автомобилей, самолетов, автопокрышек и приборов, вредных для здоровья продовольственных товаров и лекарств и др.);
— “нечестная торговая практика” (нарушение условий конкуренции, установление договорных [“карательных”] цен, нелегальный дележ рынка и др.).
Е.Е. Дементьева, обобщая итоги собственного исследования корпоративных преступлений, составляющих основу экономической преступности в странах с развитой рыночной экономикой, дает несколько иную классификацию их видов:
— преступления, состоящие в злоупотреблении капиталовложениями и причиняющие ущерб компаньонам, акционерам и т.д. (различные махинации с бухгалтерскими документами, акциями);
— преступления, состоящие в злоупотреблениях депозитным капиталом и причиняющие ущерб кредиторам, гарантам (ложные банкротства, наносящие ущерб кредиторам, мошенничества в области страхования, махинации с субсидиями);
— преступления, связанные с нарушением правил свободной конкуренции (промышленный шпионаж, искусственное завышение или занижение цен, сговор о фиксировании цен, ложная реклама);
— преступления, состоящие в нарушении прав потребителей (выпуск недоброкачественной продукции, влекущий за собой причинение физического вреда потребителям, различные мошенничества, причиняющие материальный ущерб потребителями др.);
— преступления, посягающие на финансовую систему государства (сокрытие прибыли, уклонение от уплаты налогов, нарушение контроля за торговлей и производством);
— преступления, связанные с незаконной эксплуатацией природы и причиняющие ущерб окружающей среде (загрязнение окружающей среды, нарушение положений о строительстве и др.);
— преступления, состоящие в махинациях в области социального страхования и пенсионного обеспечения, а также преступления, связанные с сознательным нарушением правил техники безопасности, причиняющие материальный и физический ущерб рабочим и служащим;
— коммерческие взятки;
— компьютерные преступления.
В западной криминологии наряду с рассматриваемыми категориями также широко используется и понятие “хозяйственная преступность”. Последняя, в свою очередь, часто представляется как составная часть беловоротничковой преступности либо как форма ее проявления.
В зарубежной криминологической литературе распространена и точка зрения, в соответствии с которой хозяйственная преступность и преступность экономическая идентифицируются. Так, к примеру, поступает Г.И. Шнайдер в своей “Криминологии”. Необходимо отметить, что в немецкой криминологической литературе обращается внимание на существование в сфере совершения экономических преступлений особого феномена (назовем его виктимо-парадоксом) — “некоторые потерпевшие фактически являются потенциальными преступниками, которым помешали самим совершить преступление”. Рассмотренные выше дефиниции экономической (понимаемой разными авторами по-своему) преступности, содержащие определенный набор черт, перечень составных элементов и признаков, страдают одним главным недостатком — они не позволяют установить четких, ясных и понятных критериев отнесения тех или иных правонарушений к категории экономических и, значит, затрудняют определение четких границ этого явления. Наличием множественного спектра трактовок понятия экономической преступности, сложностью и многослойностью самого объекта исследования и другими причинами объясняются столь незначительные достижения в сфере правового регулирования борьбы с данным явлением. Стройной концепции уголовного права, касающейся решения вопросов регулирования и легитимизации сферы экономической деятельности, сферы предпринимательства, так и не было выработано. Однако отсутствие здесь видимого прогресса вовсе не снижает особой актуальности подобного рода исследований. Эта тематика еще ожидает своих энтузиастов, как правоведов, так и криминологов. В этом отношении наиболее продуктивным может оказаться применение узкой трактовки понятия экономической преступности как business crime, как преступности в сфере бизнеса, сфере предпринимательства. Такой дезагрегированно-ограничительный подход представляется предпочтительнее и перспективнее и в смысле установления эффективного социального контроля (в следующем параграфе будут приведены соответствующие аргументы в защиту такого подхода). Именно такая позиция отстаивается в книге видного шведского юриста Бу Свенссона “Экономическая преступность”. 46 Автор этой работы, сделавший немало для обеспечения практической борьбы с криминальными посягательствами в экономике своей страны, сформулировал ряд теоретических положений, которые оказали определенное воздействие на позицию и подходы многих представителей зарубежной криминологической науки, а также в некоторой степени повлияли и на формирование взглядов отечественных криминологов и специалистов в области уголовного права. Свенссон отмечает, что к категории экономической преступности государственные органы Швеции (прежде всего, полиция и прокуратура), оперирующие этим понятием, относят в первую очередь преступность, имеющую в качестве прямого мотива экономическую выгоду. Этим, разумеется, не может ограничиваться перечень основных признаков экономической преступности. Кроме того, она “должна носить длящийся характер, осуществляться систематически и в рамках легальной хозяйственной деятельности (курсив наш. — В.К.), на основе которой возникают преступные деяния”. Выделенный курсивом признак выступает в качестве ключевого.
Он подчеркивает, что экономические преступления наносят большой ущерб обществу или группам лиц, имеют большой размах, но при этом их трудно обнаружить и, соответственно, за них трудно привлечь к ответственности. В то же время к этим преступлениям он не относит имущественные преступления традиционного характера, если они “никакой связи с хозяйственной деятельностью не имеют”. Последнее становится понятным, когда автор приводит следующее разъяснение: “Только предприниматель, его заместитель или агенты могут совершатъ экономические преступления”. Свенссон поясняет, что рассмотрение экономической преступности исключительно как преступности предпринимателей соответствует международной традиции (white collar crime, business crime, delinguance d'affaires). Наконец, по Свенссону, экономическими считаются лишь те преступления, которые наказуемы в уголовном порядке. Однако при этом автор не отрицает необходимости проведения исследовательской работы, нацеленной на установление границ сферы наказуемых деяний. Подходы, сформулированные Б. Свенссоном в отношении понятия экономической преступности и стратегии борьбы с нею, оказали определенное влияние на формирование позиции специалистов международных организаций, координирующих вопросы подготовки национальных программ контроля над наиболее опасными видами криминальных явлений. Так, на седьмом Конгрессе ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями (1985 г., Милан) в документе “Руководящие принципы в области предупреждения преступности и уголовного правосудия в контексте развития и нового международного экономического порядка” речь шла уже об экономических преступлениях, понимаемых в качестве преступных деяний, совершаемых именно в сфере предпринимательства. Сегодня перед отечественной криминологией стоит непростая задача всестороннего анализа преступности в сфере экономической деятельности — в целом нового для нашего общества деструктивного явления, возникшего в связи с возрождением основ рыночного хозяйствования. Криминологам предстоит сформулировать определение понятия данного вида преступности, дать собственную (криминологическую) характеристику ее сущностных сторон, изучить и типологизировать личность экономического преступника, совершающего деяния в данной сфере, раскрыть обстоятельства, способствующие криминализации сферы экономической деятельности, обосновать систему макросоциальных и специальных мер превенции и т. д.
