Если орган Сообщества по получении прошения выразил свою позицию по поставленному вопросу, но не принял просимых мер, заявитель не вправе предъявить иск в порядке ст. 175. ЕСП в одном из своих решений оценил определение органом своей позиции как прекращение состояния бездействия в смысле положений ст. 175 (Lutticke GmbH v. Commission [Case 48/85]). [Kent P. Op. cit. P. 75.]
4. Рассмотрение в Европейском суде требований частных лиц о возмещении ущерба, причиненного действиями органов Сообщества
В ст. 215 Римского договора проводится разграничение ответственности на договорную и внедоговорную. Цель проведения такого разграничения проста: регулирование договорной ответственности отнесено к сфере национального права, следовательно, и связанные с ними споры подлежат рассмотрению в национальных судах. Что касается внедоговорной ответственности, то, согласно п. 2 ст. 215, эта область входит в сферу подведомственности ЕСП. Речь, однако, идет не о любых внедоговорных обязательствах вообще, а лишь об ответственности за ущерб, причиненный действиями органов Сообщества (faute de service) или их служащих в ходе исполнения ими своих должностных обязанностей (faute de personne).
Право на предъявление иска о возмещении такого ущерба по кругу субъектов никак не ограничивается; согласно п. 2 ст. 215, предъявить такой иск может любое лицо в пределах 5-летнего срока исковой давности. Течение срока, согласно ст. 43 Устава ЕСП (Statute of the European Court of Justice), начинается с момента совершения действия, порождающего ответственность.
Ответственность органов Сообщества наступает при условиях: (а) наличия вреда, причиненного истцу; (б) неправомерных действий или бездействия учреждения Сообщества или его должностного лица; (в) при наличии причинной связи между вредом и действием либо бездействием.
Неправомерные действия либо бездействие органов или их должностных лиц, порождающие обязанность возмещения причиненного ими вреда, принято делить на три разновидности.
К первой относятся административные ошибки (failures of administration), в частности предоставление неправильных сведений. В практике ЕСП известен случай, когда иск о возмещении был предъявлен заявителями из числа бывших служащих одного из учреждений Сообщества, которые ушли в отставку, положившись на неправильное сообщение о размере полагающейся им пенсии; Суд удовлетворил иск на основании положений п. 2 ст. 215 (Richez-Paris v. Commission [Case 19/89]).
Вторую разновидность составляет проявление небрежности сотрудниками учреждения Сообщества при исполнении своих обязанностей. На практике основные трудности связаны здесь с установлением факта исполнения должностных обязанностей. В деле Sayag (Case 5/88) один из работавших в ЕВРОАТОМе инженеров совершил дорожно-транспортное происшествие по пути на работу, куда он направлялся на собственном автомобиле. При рассмотрении дела о возмещении убытков ЕСП отклонил обращенный к ЕВРОАТОМу иск на том основании, что использование частного автомобиля может считаться исполнением должностных обязанностей лишь в исключительных обстоятельствах, например в случае серьезной аварии на производстве.
Третья разновидность неправомерных действий или бездействия органов Сообщества или их должностных лиц связывается с изданием незаконных актов, породивших неблагоприятные правовые последствия, либо с уклонением от принятия актов, когда это входит в обязанность соответствующего органа.
Большинство исков о возмещении вреда, предъявляемых в ЕСП, связаны с третьей разновидностью неправомерных действий или бездействия. Наиболее полно позиция Суда в отношении таких исков выражена в деле Aktien-Zukerfabrik-Schoppenstedt v. Council (Case 5/81); эта позиция часто цитируется под наименованием "Шоппенштедтской формулы" (Schoppenstedt formula). По существу речь идет о закреплении набора обязательных требований, которым должны соответствовать обстоятельства дела, чтобы оно могло быть принято к производству Судом на предмет возмещения внедоговорного вреда. "Шоппенштедтская формула" закрепляет три таких требования.
Во-первых, она охватывает только нормативные акты (регламенты), а не акты применения права (например, решения), причем только на те, которые касаются экономической деятельности в Сообществе.
Во-вторых, обжалуемый акт или действие органа Сообщества либо его должностного лица должны представлять собой противоправное действие, то есть содержать в себе нарушение нормы, регламентирующей деятельность соответствующего органа и нацеленной на защиту интересов частных лиц.
В-третьих, противоправность обжалуемого акта или действия должна быть достаточно серьезной. В практике ЕСП есть решения, в которых прямо подчеркивается, что ответственность за действия органов Сообщества или их должностных лиц наступает лишь в том случае, когда они грубо выходят из рамок своих правомочий (Bayerische HNL Vermehrungsbetnebe GmbH & Со KG v. Council and Commission [Cases 83, 94/86, 4, 15 40/87]).
Названные требования существенно ограничивают число дел, которые могут успешно возбуждаться в ЕСП против органов Сообщества и их должностных лиц. Суд вполне отдает себе отчет в ограничительном подходе, избранном им в этом вопросе, и разъясняет свою позицию достаточно просто: применение названных требований ставится в зависимость от поведения ответчиков, а также последствий, наступивших в результате их противоправных действий. Именно эти два обстоятельства были подчеркнуты Судом в деле Mulder v. Commission and Council (Cases C-104/99; C-37/98). В этом деле заявитель настаивал на применении к нему положений принятого Советом регламента об исключении из-под обложения некоторых молочных продуктов. Должностные лица компетентного органа Сообщества объяснили свой отказ исключить обложение произведенных истцом продуктов тем, что положения регламента предусматривали исключение из-под обложения с учетом данных продажи соответствующих продуктов в предыдущем году; поскольку в предыдущем году такие продукты не продавались вообще, то не было и данных о их продаже, и, по мнению чиновников, не было и оснований применить к заявителю соответствующие положения регламента. В данном случае ответчики допустили достаточно серьезное нарушение, однако Суд принял во внимание то обстоятельство, что органы Сообщества позднее изменили правила обложения подобных товаров таким образом, что для истца не последовало никакого ущерба – и в иске было отказано. [Kent P. Op. cit. P. 81.]
Условия возложения обязанности возмещения ущерба, причиненного лицам частного права органами Сообщества или их должностными лицами, включают в себя также наличие причинной связи между действиями органов и наступившим вредом. Причинная связь понимается с позиций теории ближайшей причины; ущерб должен быть прямым следствием неправомерного поведения органа Сообщества. В общем праве такое понимание обозначается обычно понятием "недопустимости чрезмерной отдаленности ущерба" (the damages must not be too remote). В деле P. Dumortier Fils SA v. Council (Cases 64, 113/86; 239/88; 27, 28, 445/89) речь шла о возвращении удержанных средств и возмещении убытков, вызванных падением цен, в связи с принятием регламента, противоречащего общим нормам права Сообщества. Суд предписал возвратить незаконно удержанные средства, но отказал в возмещении убытков, поскольку они возникли для истца не как непосредственный результат неправомерно принятого регламента.
Существующая в торговом праве западных стран доктрина об отказе возмещения ущерба в части, которая могла быть предупреждена разумными действиями самого заявителя (доктрина contributory negligence), Европейским судом обычно не учитывается. Однако его практика знает случаи трактовки поведения истца с позиций доктрины поведения разумно предусмотрительного предпринимателя. В этих случаях Суд исходит из того, что заявитель обязан стремиться к уменьшению своих убытков (Raznoimport v. Commission. [Case 120/93]). В одном из упоминавшихся ранее решений Суд удовлетворил требование о возмещении ущерба, но уменьшил просимое возмещение на сумму дохода, который заявители могли извлечь из альтернативной коммерческой деятельности, которой они могли заниматься в период вынужденной остановки производства своего продукта для продажи в ЕС (Mulder v. Commission and Council [Cases C-104/98; C-37/99]).
Кроме того, Суд находит недопустимым удовлетворение требования заявителя о взыскании ущерба в той части, которая могла быть им переложена на своих клиентов (Interquell Stark-Chemie GmbH v. Commission [Cases 261/88, 262/88]).
Размер ущерба, подлежащего возмещению, зависит от того, поддавался ли он предвидению, и определяется методами, с помощью которых его можно рассчитать с достаточной точностью. Бремя доказывания лежит на заявителе. Речь при этом идет лишь о действительном ущербе (actual damages). Упущенная выгода возмещается лишь постольку, поскольку она специфически и неразрывно связана с обстоятельствами дела. Так, когда истец вынужден был расторгнуть уже заключенные контракты в связи с неправомерно принятым актом Сообщества, то специфическая связь была признана имеющей место (Kampffmeyer v. Commission [Cases 5, 7, 13–24/86]).
Выплата возмещения производится в национальной валюте заявителя (истца) по курсу, действовавшему на день принятия судебного решения по основаниям, указанным в п. 2 ст. 215 Римского договора. С этого же дня начинается начисление процентов на сумму возмещения (см. P. Dumortier Fils SA v. Council [Cases 64, 113/86; 239/88; 27, 28, 445/89]).
Во всех случаях Суд указывает основу исчисления суммы возмещения и предписывает сторонам установить сумму посредством взаимного соглашения в пределах срока, отведенного для этого Судом. При недостижении соглашения каждая из сторон обязана представить Суду собственное обоснование размера компенсации.
5. Анализ характерных дел в судебной практике по вопросам свободного перемещения капиталов и оказания услуг в ЕС
1) Дело Касатти (Casatti) (№ 203/96, 11 ноября 1996 г.).
Г-н Касатти, гражданин Италии, постоянно проживающий в Германии, был привлечен к уголовной ответственности властями Италии за нарушение таможенного законодательства. Касатти был обвинен в попытке вывезти из Италии без необходимого разрешения сумму в 240000 немецких марок, что было обнаружено при пересечении им границы между Италией и Австрией. Подсудимый подтвердил, что ввез указанную сумму в Италию, не декларируя ее, с целью приобретения оборудования для своей фабрики в Германии, но ему пришлось везти данную денежную сумму обратно, поскольку предприятие по производству оборудования было закрыто.
В ст. 4 Декрета Италии от 7 августа 1994 г. разрешается свободный провоз через границу банкнот иностранных банков. Но ст. 1 Закона Италии № 159 от 30 апреля 1992 г. указывает, что вывоз валюты на сумму свыше 500000 лир без декларации наказывается тюремным заключением от 1 до 6 месяцев или штрафом в размере удвоенной суммы провозимой валюты.
Высший Кассационный Трибунал Италии обратился в Суд правосудия с просьбой разъяснить, не нарушают ли положения ст. 1 Закона № 159 от 30 апреля 1992 г. положения ст. 67, 69, 71, 79 и 106 Римского договора. При рассмотрении материалов дела и вынесении решения Суд правосудия опирался на принципы, закрепленные в ст. 3 Римского договора, а именно: "Отмена государствами-членами препятствий для свободного перемещения лиц, услуг и капиталов". Далее Суд указал, что движение денежных средств тесно взаимосвязано с экономической и валютной политикой государств-членов, и предоставление полной, ничем не ограниченной свободы может создать серьезные проблемы на внутреннем денежном рынке государств-членов. Именно поэтому п. 1 ст. 67 Римского договора предусматривает принятие таких мер по либерализации свободного перемещения капиталов, которые бы обеспечивали нормальное функционирование общего рынка. Ограничения, которые вводит каждое государство для защиты своего внутреннего денежного рынка, могут быть различны, они могут зависеть от потребностей общего рынка, экономического положения государства-члена и других факторов. Указанные ограничения предусматриваются Директивами Совета ЕС от 11 мая 1976 г. и от 22 января 1979 г. Такой вид перемещения капитала, как провоз через границу банкнот иностранных банков, может быть ограничен в соответствии с национальным законодательством государства-члена. Поэтому, ограничив свободное перемещение банкнот иностранных банков суммой, равной 500000 итальянских лир, Италия не нарушила принципа свободного перемещения капиталов.
