Здесь нужно еще отметить и то, что не все выводы, умозаключения допрашиваемого выдают себя сразу как таковые. Иногда допрашиваемый сообщает свои выводы, как бы сообщая о непосредственно им воспринятом факте. Особенно это относится к умозаключению об отношениях времени и пространства. Когда допрашиваемый говорит: «Это было утром в половине девятого», то такие показания могут быть простыми оценочными суждениями, но могут быть также и выводами из сложных умозаключений. Может быть, допрашиваемый оценил расстояние «на глаз», а может быть, рассчитал, что перекрыл бы его медленным шагом за полчаса, и из этого делает вывод, что оно равно 2 км. Может быть, свидетель знает, что событие было утром в половине девятого, потому что посмотрел на часы, или может быть, сделал такой вывод в связи с появлением почтальона, обычно проходящего именно в это время. Выяснить, сообщает ли допрашиваемый о восприятии или факте или он сделал вывод из других фактов, чрезвычайно важно с точки зрения оценки и проверки этого показания.
Если допрашиваемый не помнит какие-то обстоятельства, имеющие значение для расследования преступлений, то нужно стремиться создать «контекст». Рекомендуется задать такие вопросы, которые связаны с данными обстоятельствами и на которые, вероятно, допрашиваемый сможет ответить. Такая тактика обычно оказывается более удачной, чем голословные призывы к допрашиваемому: «Подумайте, может вспомните»— и т. д.
В случае затруднений, возникающих у допрашиваемого в речевом оформлении содержания воспроизведения, нужно попытаться установить с ним контакт, создать непринужденную обстановку, разъяснить допрашиваемому, что может рассказать все своими словами, показать жестами трудную позу или расположение вещей и, наконец, пойти на место. Это может способствовать преодолению указанных трудностей.
Нередко следователь знакомит допрашиваемого с терминологией, например разъясняет свидетелю автодорожного происшествия, что такое проезжая часть, обочина и т. д., чтобы тот мог более точно описать виденное им событие. Последний прием особенно необходим, если допрашиваемый некоторые обозначения употребляет в неправильном значении.
Затруднения, возникающие у допрашиваемого в речевом оформлении при воспроизведении, с точки зрения допроса имеют и некоторую положительную сторону. Дело в том, что они часто помогают следователю различать добросовестное показание от недобросовестного. Нередко слишком гладкие показания и показная уверенность допрашиваемого настораживают следователя и, как впоследствии выясняется, обычно не без основания. Лжесвидетели и обвиняемые, дающие ложные показания, как правило, не затрудняются в речевом оформлении своих показаний. В ложном показании почти всегда все гладко, ничего не забыто, нет пробелов, а в добросовестном показании, как правило, имеются и забытые детали, и пробелы, и речевое оформление его выглядит менее гладко. Нередко лжесвидетель или обвиняемый, бойко и плавно рассказав о заранее придуманном, подготовленном, «затрудняется» ответить на вопросы, особенно если они для него неожиданны, хотя и безобидны, и ответ на которые известен допрашиваемому (например, касается условий или обстоятельств его жизни).
Допрашиваемый, желающий дать правдивые показания, ответит на такие вопросы незамедлительно, уверенно, а те, кто не желает давать такие показания, обдумывают, какое отношение этот вопрос может иметь к делу, какой ответ будет целесообразным с их точки зрения, оттягивают время, переспрашивают и т. д. Следить за изменениями уровня речевого оформления показания тактически очень важно. Исчезновение уверенности в показаниях, появление паузы, снижение связности—все это сигнализирует о том, что показание перешло из области легкого воспоминания в область трудного припоминания, а при допросе обвиняемого, отрицавшего свою вину, является симптомом того психологического пункта, за которым часто следует признание.
Словесное оформление кроме самого содержания воспроизведения очень часто включает в себя еще определенную оценку допрашиваемым достоверности его показания. Оценка проявляется иногда в уверенном или неуверенном тоне рассказа, нередко в словах «кажется», «если память не изменяет», «вероятно», «наверняка» и т. д., а в отдельных случаях в высказанном суждении допрашиваемого в виде: «Это помню хорошо», «Вижу перед глазами, как будто сегодня было», «Помню очень смутно» и т. д. Естественно, возникает вопрос, какое значение имеет оценка допрашиваемым адекватности его воспроизведения своим восприятиям, как она должна повлиять на ту оценку, которую следователь дает этим показаниям, на их доказательственную силу. Возникновение уверенности в правильности воспроизведения, подтверждение его правильности, как пишет Л.Б. Занков, «нередко... достигается путем рассуждений» 8. В этих случаях, как правило, допрашиваемый сам или же в ответ на вопрос следователя сообщает о фактах, на основе которых он сделал вывод о правильности своего показания. Проверив наличие указанных фактов, нетрудно убедиться в правильности или несостоятельности суждения допрашиваемого о соответствии его воспроизведения фактам.
Однако уверенность в правильности воспроизведения не всегда подтверждается путем рассуждения. Подтверждение обычно «происходит в виде воспризнания того, что воспроизведено. Человек отмечает, что воспроизведено им — есть то самое, что нужно было припомнить» 9. Следственная оценка и проверка такого подтверждения, конечно, намного более проблематична, чем подтверждения, основанного на анализе фактов10.
Опыт показал, что уверенность даже добросовестного допрашиваемого в достоверности своего показания не всегда совпадает с его объективной правильностью. Бывают случаи, когда допрашиваемый добросовестно заявляет о своей убежденности и полной уверенности в соответствии своего показания, имевшего место на деле, фактам, а впоследствии показание оказывается неправдивым, и наоборот, иногда допрашиваемый заявляет о своей неуверенности, а дальнейшее следствие подтверждает правильность показания.
П.П. Блонокий11 считает, что образная память, несмотря на ее уверенность, характеризуется бессистемностью и большим количеством вариаций, что человеческая память является по преимуществу вербальной, человек прибегает к возможности вспоминать с помощью образов при довольно значительном забывании12. Но он не учитывает индивидуальные разновидности преобладания того или иного вида памяти. Поэтому заявления допрашиваемого, свидетельствующие о том, что основой уверенности его высказываний служит образная память, должны повышать в глазах следователя значение такого показания, если он уже имел возможность убедиться в наличии хорошей и сравнительно стойкой «художественной» памяти у допрашиваемого.
С другой стороны к этому вопросу подошел Занков. Его наблюдения свидетельствуют о том, что «уверенность в правильности воспроизведения и ее соответствие объективному положению гораздо чаще при осмысленном воспроизведении материала. Наоборот, когда воспроизведение происходит механически, наблюдается неуверенность, а также расхождения между субъективной оценкой воспроизведения и его объективной правильностью» 13.
Из указанных ранее результатов психологических исследований можно сделать вывод о том, что заявление допрашиваемого об уверенности в правильности своих воспоминаний усиливает доказательственное значение его показаний, если анализ последних указывает на осмысленность памяти. Как правило, невелико значение уверенности воспроизведения в том случае, если оно основано на образной или механической памяти. При этом некоторые виды выражения уверенности в достоверности воспроизведения сами свидетельствуют об образном характере памяти (например, «будто и сейчас вижу» и т. д.). Эти выводы общей психологии нуждаются в дальнейшей проверке их использования в криминалистической практике.
Закон (ст. 160 УПК) предоставляет свидетелю и обвиняемому (ст. 152 УПК) в случае его просьбы право собственноручного написания показания. В таких случаях воспоминание оформляется не в устной форме, а в письменной речи. Возникает вопрос: влияет ли, и если да, то как, на содержание показания такой порядок его оформления.
Несомненно, что письменное показание, как правило, будет более сжатым, чем устное. А это, в свою очередь, отрицательно может влиять на его качество, ибо допрашиваемый может не знать, какие обстоятельства имеют значение для расследования дела, и может упустить в показании очень важное. Письменное оформление показания может быть затруднительным для человека, не владеющего достаточно хорошо пером, что опять отрицательно отражается на качестве показания. Человек, хорошо владеющий пером, старается свое показание стилистически красиво оформить, придать ему логически стройную форму, что даже неосознанно может привести к восполнению пробелов, имеющихся в его воспоминаниях.
При изложении показаний в письменном виде отсутствует личный контакт между следователем и допрашиваемым, нет возможности по ходу дела выяснять неясные, непонятные части показания, задавать дополнительные, контрольные вопросы и т. д. Все это говорит о том, что письменное изложение допрашиваемым показания не должно заменять допроса. Оно только может дополнять его.
Первое воспроизведение имеет относительно устойчивый характер и налагает свой отпечаток на повторные показания. Особенно устойчивый характер оно имеет, если оформляется письменно. Это подчеркивает значение соблюдения нормы уголовно-процессуального кодекса о том, что письменному изложению показаний должен предшествовать допрос, а не наоборот, и возможность написать свои показания собственноручно допрашиваемому предоставляется только в случае его просьбы после дачи им показаний.
Воспроизведение всегда связано с мышлением. Прошлый опыт воспроизводится в своих ассоциативных связях, а «ассоциация,—пишет Рубинштейн,—сама есть форма синтеза, за которым стоит анализ» 14.
На допросе следователь предлагает что-то вспомнить и рассказать или объяснить какие-то обстоятельства, т. е. ставит задачу. Допрашиваемый излагает не все, что ему «в голову приходит» в связи с поставленной перед ним задачей. Прежде всего решает вопрос о том, хочет ли он или не хочет выполнить задачу, поставленную следователем. И в решении данного вопроса опять-таки основная роль принадлежит мышлению, ибо «все, что побуждает к деятельности отдельного человека, неизбежно проходит через его голову, воздействуя на его волю» 15.
Допрашиваемый рассуждает, обдумывает ответ не только с точки зрения поставленной следователем задачи, но и с точки зрения своих «внутренних» условий. Такими внутренними условиями мышления человека, по мнению Рубинштейна, могут быть «личностные особенности мыслящего субъекта, его мотивация, выражающаяся в том или ином отношении к задаче, его установки, прошлый опыт и приобретенные знания, его способности» 16.
Учет особенностей личности допрашиваемого является важнейшим условием правильной тактики допроса, но данный вопрос выходит за рамки настоящего исследования. Здесь мы разберем только те тактические вопросы допроса, которые связаны с мотивами допрашиваемого, выражающимися в его отношении к задаче, поставленной перед ним следователем.
Основные мотивы, отношение допрашиваемого к задаче, поставленной перед ним, характеризуются положительно или отрицательно. В зависимости от положительного или отрицательного решения вопроса мы и говорим о добросовестном17 или недобросовестном допрашиваемом. Такое деление носит, конечно, условный характер в том отношении, что общая характеристика добросовестности или недобросовестности не всегда определяет отношение допрашиваемого в равной мере ко всем вопросам, задаваемым следователем, и что недобросовестный допрашиваемый под влиянием правильной тактики допроса может превращаться в добросовестного или, наоборот, добросовестный допрашиваемый под влиянием разных факторов, в том числе и неправильной тактики ведения допроса, превращается иногда в недобросовестного. Вопрос усложняется еще тем, что мотивы допрашиваемого часто противоречат друг другу, между ними идет борьба, в ход которой должен вмешиваться следователь, обеспечивая победу именно тех из них, которые побуждают допрашиваемого говорить правду. Такое вмешательство и является в конечном счете сутью многих приемов тактики допроса. Вот почему на указанном вопросе мы остановимся подробно.
