Целесообразно отличать социальное и психологическое отчуждение личности. Их отличие условно и зависит от происхождения этого явления, т. е. от того, заключена ли его причина в самой личности или в ее среде. Психологическое отчуждение приводит к определенной позиции индивида, обусловленной его субъективными свойствами, в том числе аутичностью. Социальное отчуждение порождается только или в основном внешними обстоятельствами, отношениями других людей и групп к данному субъекту (даже при сохранении стремления последнего к установлению или упрочению связей с ними и приобщению к их ценностям). Разумеется, психологическое отчуждение вначале может порождаться социальной изоляцией: если она длительна, то это может способствовать выработке у человека позиции отдаленности от микросреды, ухода от нее, потере интереса к ней.
Даже при наличии у человека стремления к общению, приобщению к групповым ценностям его личностных способностей может оказаться недостаточно для включения в деятельность группы. Так бывает с некоторыми осужденными в местах лишения свободы, когда другие преступники “выталкивают” их из своей среды. Таким образом, психологическое отчуждение представляет собой субъективное неприятие индивидом социального окружения, некоторых его важных объектов, а социальное - неприятие человека, во многих случаях отвергание его окружением. Отчуждение личности - проблема социально-психологическая, даже если оно порождается индивидуально-психологическими факторами, поскольку проявляется в общении. Индивидуально-психологические факторы могут вызываться к жизни негативными сторонами тех общественных отношений, в которые была включена личность.
Остановимся на соотношении отчуждения и дезадаптации личности. Первое значительно шире второго и охватывает многие стороны жизни общества и человека. Оно шире и в том случае, если взять только его психологические аспекты, и, более того, выступает причиной дезадаптации личности. Последнее можно определить как неприспособленность индивида к социальной среде, так как социально-психологическим содержанием его является несовпадение целей и ценностных ориентации группы и личности. Индивид в силу различных причин не может или не умеет полностью либо в необходимой степени усвоить групповые нормы и культуру, принять групповые роли. Дезадаптация в дезадаптивное поведение являются следствием психологического, точнее, социально-психологического отчуждения. Так, психическая депривация, т. е. ограничение или лишение необходимых эмоциональных контактов в детстве, если они не будут компенсированы, как правило, приводит взрослого человека к дезадаптации.
Дезадаптация может быть охарактеризована и как состояние личности, вызванное в том числе психическими аномалиями или болезнями. В таком аспекте рассматриваемое состояние может активно способствовать отчужденности, являющейся, как мы уже отмечали, некоторой личностной позицией по отношению к окружающему миру. Отчуждение в целом можно считать родовым понятием по отношению к дезадаптации и отчужденности. Поэтому мы будем рассматривать дезадаптацию как частную проблему отчуждения.
Можно выделить следующие аспекты отчуждения личности, значимые для понимания причин преступного поведения:
1) отчуждение затрудняет усвоение человеком социальных норм, регулирующих межличностные отношения, поведение. Эти нормы не становятся “моими”, поэтому они не обязательны для “меня”. Это нечто чуждое и далеко не всегда понятное. Не случайно многие преступники не понимают, за что, собственно, их наказали, хотя им ясно, какие запреты они нарушили, но последние не приняты ими и не стали в силу этого регулятором их поведения. Многие даже бывают удивлены уголовным наказанием, хотя совершение преступления признают. Здесь мы сталкиваемся с глубоким внутренним противоречием, которое можно сформулировать так: “Да, совершил преступление, но не виновен”. Отсюда отношение к следователю, суду, органам, исполняющим наказание, и процессуальным процедурам как к чему-то, что очень слабо связано с их “я” и поэтому отталкивается ими. Естественно, что воспитательное воздействие закона и наказания на таких лиц весьма незначительно, поэтому повышается возможность возвращения их на преступный путь;
2) отчуждение личности на раннем этапе ее развития из-за невыполнения семьей своей основной функции - включения ребенка “через себя” в структуру общества - может закрепиться в человеке и стать причиной его социально-психологической изоляции от семьи, учебных и трудовых коллективов, других малых групп. При отсутствии компенсирующего воспитания это может привести к дезадаптивному противоправному поведению, во многом объясняя длительный рецидив преступлений;
3) отчуждение личности может приводить к формированию ее негативного отношения к среде, ощущению враждебности окружающих. Это способно породить агрессию в качестве защиты от чаще всего воображаемого нападения или угрозы, что, как показывают наши исследования, лежит в основе мотивации многих тяжких преступлений против личности. Субъективное восприятие среды как враждебной или безразличной существенно затрудняет профилактику преступлений, исправление и перевоспитание преступников в плане их внутренней переориентации, изменения наиболее важных установок и отношений;
4) изоляция субъекта от нормальных контактов в микросреде в большинстве случаев приводит к тому, что он ищет признания среди подобных себе. Это выражается в уходе в группы антиобщественной направленности и длительном функционировании в их составе. В данном обстоятельстве можно видеть одну из главных причин существования групповой преступности, если рассматривать группу не только как объединение тех, кто помогает друг другу совершать преступления, но и как общность, в которой личность получает возможность самовыражения, поддержку и признание. Здесь отчужденным выступает не только отдельный человек, но и группа, куда он входит, в психологии которой закрепляются черты отчужденности, присущие ее отдельным членам. В то же время групповое сопротивление позитивной среде может быть более упорным, чем сопротивление отдельного человека, поскольку сплоченность участников группы в рамках этого объединения повышает устойчивость последнего. Таким образом, психологическая зависимость личности от группы (и наоборот) может быть прослежена и по линии их общего отчуждения.
Вместе с тем непринятие индивида в группу или изгнание из нее может стать началом отчуждения или его усугублением, что также способно порождать преступное поведение. Личности же, отличающиеся повышенной предрасположенностью к отгороженности от среды, могут вообще не входить ни в какую группу либо пребывать в ней эпизодически. В этих случаях социальный контроль за ними еще более ослабевает;
5) существенные нарушения связей человека со средой приводят и к нарушениям установленных норм поведения. Если человек отрывается от группы, он не только выходит из-под ее контроля, но и перестает разделять ее ценности и нормы. Чрезмерная привязанность только к данной группе, решительное предпочтение ее всем иным коммуникациям со средой серьезно заслоняют индивиду окружающий мир. Это может иметь криминогенные последствия, особенно если угроза утраты связи с группой, являющейся единственным адаптирующим фактором, способна привести (и приводит) к глубоким психическим травмам. Например, такие ситуации способны стимулировать корыстные преступления ради непомерных материальных запросов семьи. Столь же вредные последствия могут наступить, если группа совершает правонарушения и “платой” за членство в ней являются преступные действия;
6) личностные особенности индивида, выражающиеся в уходе в себя, обособлении от других, часто связаны с отсутствием эмпатии, с неумением чувствовать эмоциональные состояния другого человека, сопереживать ему, с нарушением идентификации с другими людьми, т. е. с отсутствием способности поставить себя на их место. Подобные черты содействуют совершению тяжких насильственных преступлений.
В целом, как показывают исследования, отчуждение личности существенно влияет на совершение многих видов преступлений, в особенности тяжких против личности, хищений, взяточничества, краж, грабежей и разбоев, хулиганства и др. Весьма ощутима его роль в совершении преступлений несовершеннолетними и рецидивистами. Длительное преступное поведение, например, алкоголиков-воров или бродяг - это по существу полностью отчужденное, дезадаптированное поведение.
В широком смысле любое преступное поведение можно назвать отчужденным, поскольку оно свидетельствует о неприятии виновным ценностей и норм, установленных обществом. Оно является и отчуждающим, так как способствует изоляции преступника от среды, причем не только от ее формальных структур, например трудовых коллективов, но и от неформальных малых групп и их ценностей. Если проанализировать индивидуальные биографии преступников, то окажется, что их уголовно наказуемым поступкам обычно предшествовало совершение мелких правонарушений и аморальных действий, свидетельствующих об их отчуждении. Повторное преступное поведение усугубляет, изоляцию, расширяет дистанцию между субъектом и обществом. Способствует этому и пребывание в местах лишения свободы.
Однако нужно отметить, что переживание человеком своей изоляции, связанной с преступлением, и желание ее преодолеть могут выступать мощным стимулом человеческих поступков. Это блестяще показал Ф.М. Достоевский в романе “Преступление и наказание”. В письме к М.Н. Каткову, излагая центральную идею романа, он писал: “Божья правда, земной закон берет свое, и он (Раскольников. - Ю.А.) кончает тем, что принужден сам на себя донести. Принужден, чтоб хотя погибнуть на каторге, но примкнуть опять к людям: чувство разомкнутости и разъединенности с человечеством, которое он ощутил тотчас же по совершении преступления, замучило его”.
Переживания человека (связанные одиночеством, ощущением ненужности и “выброшенности” из жизни), долгое время проведшего в заточении, а затем неожиданно обретшего свободу, ярко описал выдающийся английский писатель Ч. Р. Метьюрин: “Я стал все меньше значить в собственных глазах - я ведь уже больше не был жертвой преследования, от которого столько выстрадал. Покамест люди еще думают, что им есть смысл нас мучить, у нас остается какое-то ощущение собственного достоинства, пусть даже тягостное для нас, пусть иллюзорное. Даже находясь в тюрьме Инквизиции, я кому-то принадлежал: за мной следили, меня охраняли. Ныне же я был изгоем в целом мире; я горько плакал; я был подавлен ощущением огромности расстилавшейся передо мной пустыни и невозможности ее перейти”.
Многие исследователи и практические работники исправительно-трудовых учреждений (ИТУ) давно обратили внимание на такое, на первый взгляд парадоксальное, явление: отдельные неоднократно судимые рецидивисты, не имеющие устойчивых семейных и иных связей, освободившись, стремятся вернуться в места лишения свободы. Их повторные преступные действия выступают (часто неосознаваемо) способом преодоления отчуждения в условиях свободы, где они не могут адаптироваться.
Длительное антиобщественное, часто бездомное существование, жизнь в антисанитарных условиях, правонарушения, постоянное употребление спиртных напитков, отсутствие какого-нибудь разумного режима и т. д. создают реальную угрозу здоровью. Поэтому лица, ведущие такой образ жизни, не всегда отдавая себе в этом отчет, стремятся вновь попасть в места лишения свободы. Добавим, что некоторые преступники-рецидивисты старших возрастов, давно утратившие общественно полезные связи, в беседах с нами не скрывали своих желаний вообще не покидать исправительно-трудовую колонию.
Конкретные исследования убедительно свидетельствуют о том, что наиболее отчужденными являются бродяги, а из них - алкоголики. Изолированность этих людей обычно выражает их личностную позицию по отношению к окружающему миру. Другая категория отчужденных - осужденные к лишению свободы, и в первую очередь к длительным срокам наказания, причем многие из них раньше были достаточно хорошо адаптированы к обществу. Но за время пребывания в ИТУ могла появиться и значительно возрасти их социально-психологическая дистанция от общества, могли сформироваться соответствующие внутренние качества и позиции.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10
