При таких условиях понятно, что публичные митинги и, наряду с ними, всевозможные ассоциации и союзы являются важным политическим институтом, значение которого отчетливо выступает в истории Англии, начиная с половины XVIII ст. Из многих поучительных примеров достаточно указать хотя некоторые.
Так, в ряду союзов, игравших видную роль, обращает на себя внимание, еще в эпоху ХVIII ct., основанная в 1787 г. ассоциация с целью уничтожения торговли невольниками. Это общество соединило в своих рядах представителей всех классов, без различия политических и религиозных направлений. Во главе его стали наиболее выдающиеся не уму и образованию деятели того времени. Пропаганда великой гуманной идеи велась без всяких насилий, путем убеждения, путем ее разъяснения и распространения сознания необходимости реформы при посредстве печати, публичных речей и парламентских петиций. Через двадцать лет благородная цель была достигнута: торговля невольниками была отменена законодательным путем (в 1807 году).
История Англии в XIX веке представляет длинный ряд чрезвычайно важных политических и общественных реформ. Проведение их в жизнь есть в значительной степени дело ассоциаций и публичных митингов. Парламентская реформа 1832 года, имевшая столь благодетельные последствия для политического развития Англии, надолго была бы отсрочена, если бы не энергическая деятельность многочисленных союзов, выяснивших необходимость этой реформы, сделавших сознание ее достоянием общественного мнения и тем подготовивших ее осуществление законодательным путем. То же следует сказать и о последующих двух парламентских реформах 1867 и 1881 гг.
Далее, всем конечно известна история отмены в 1846 году хлебных законов, имевшей огромное значение для экономической политики не одной только Англии, но и многих других государств. Когда в 1838 году была образована Лига с целью отмены хлебных законов (Anti-Corn-Law League), обе палаты Парламента, выдающиеся государственные деятели всех партий, лендлорды и фермеры упорно стояли за запретительные пошлины на хлеб; купцы, мануфактуристы и большинство городского населения в общем были совершенно равнодушны к делу свободной торговли. Ассоциация деятельно принялась за распространение своих идей, употребляя с этой целью все бывшие в ее распоряжении средства. Появилась масса периодических изданий, памфлетов и брошюр, проникнутых началами свободной торговли. Устраивались повсеместно публичные митинги, на которых эти начала развивались и разъяснялись в живой речи. И через несколько лет мирная, спокойная, прибегавшая лишь к законным средствам агитация Лиги, во главе которой стояли известные Кобден и Брайт, увенчалась полным успехом: в 1846 году хлебные законы были отменены парламентским актом.
К числу знаменательных реформ, осуществлению которых сильно содействовали союзы и собрания, надо отнести также и эмансипацию католиков (в 1829 году) уравнявшую их в отношении политических прав с членами англиканской церкви.
Но, наряду с указанными фактами, английская политическая жизнь минувшего столетия представляет несколько примеров противоположного характера. Таковы деятельность некоторых демократических обществ в эпоху французской революции, затем несколько раз возобновлявшаяся (в 1830—31, .1840, 1843, 1848 гг.) в Ирландии агитация в пользу отделения ее от Англии, наконец, движение среди рабочих классов в первой половине прошлого столетия, известное под названием «Чартизма» (Chartism, 1837—1848 гг.). Все эти движения сопровождались крайними проявлениями возбуждения, нередко принимавшего революционный характер и представлявшего серьезную опасность для общественного спокойствия и государственного порядка. Эти крайние проявления вызывали резкий отпор как со стороны правительства, так и со стороны самого общества. Они послужили поводом к целому ряду законодательных ограничений свободы союзов и собраний. Некоторые из них имели временный характер, другие остаются в силе и по настоящее время.
Большая часть относящихся сюда законоположений изданы в царствование Георга III; они были вызваны раз-личными проявлениями крайней радикальной партии, действовавшей в значительной степени под влиянием французской революции. Таковы статуты 1797 и 1799 гг., дополненные и видоизмененные в последующие годы царствования Георга III, a также отчасти и в царствование королевы Виктории. В силу этих законоположений[3] признаются противозаконными союзами (unlawful combinations) все общества, члены которых примут на себя клятвенное обязательство (an oath or engagement) участвовать в каком-либо мятежном предприятии, или не обнаруживать какого-либо противозаконного общества, или не давать показаний о ком-либо из членов такого союза и т. п. Противозаконными признаются, далее, все те общества, в которых будут члены, имена коих не будут известны всему составу общества, a также и те общества, которые имеют разветвления и путем особых комиссий или делегаций вступают в сношения с другими обществами. Лица, де-лающиеся членами таких противозаконных обществ или содействующие им, поощряющие или поддерживающие их, подлежат уголовному преследованию, результатом которого может быть тюремное заключение на срок не свыше двух лет или так называемая penal servitude[4] на срок не более семи и не менее пяти лет. Принуждение, насилие в принятии клятвенных обязательств, о которых было упомянуто, не может служить оправданием, если в четырехдневный промежуток времени после того данное лицо не сообщит обо всем случившемся мировому судье или ближайшему своему начальнику, если это лицо принадлежит к войску или флоту. Под указанные запрещения не подходят дозволенные масонские ложи, общества, созданные на началах действующих законов, собрания квакеров, a также собрания религиозного, научного или благотворительного характера. С другой стороны, постановления о, клятвенных обязательствах не распространяются ни на какие заявления, раз только они одобрены двумя мировыми судьями.
Таковы существеннейшие черты немногосложного английского законодательства о союзах.
Что касается общественных собраний, или публичных митингов, то в этом отношении требования английского права отличаются значительною неопределенностью. В Англии нет специального законодательства о митингах, которое предписывало бы определенные условия для их устройства. Как выше сказано, право устраивать публичные митинги составляет там одно из проявлений основного права индивидуальной, личной свободы. Пределы пользования этим правом устанавливаются не особым законодательством, a общим принципом ответственности пред судом каждого отдельного лица и любой группы лиц за их действия. Поэтому границы этого права следует искать в судебной практике, в судебных прецедентах. Не вдаваясь в подробности, отметим лишь наиболее существенные положения в этом отношении, главным образом, по вопросу о законности или незаконности собраний (митингов). Незаконным митингов по английскому праву считается «собрание лиц, которые имеют намерение произвести нарушение общественного спокойствия, или действительно производят его, или же побуждают других основательно опасаться такого нарушения». Это действительное или предполагаемое нарушение спокойствия есть, так сказать, существенный признак или «свойство», заключающееся в термине «незаконное собрание». На основе этого признака можно составить более точное определение «незаконного собрания». «Оно может быть определено, как собрание трех или более человек, которые
1) собираются, чтобы нарушить, или, собравшись, нарушают общественное спокойствие; или
2) собираются с целью совершить открытой силою преступление; или
3) собираются для какой-нибудь общей цели (без различия, будет ли она законна или нет) так, что дают спокойным людям основательные причины бояться нарушения спокойствия, или, наконец,
4) собираются с явною целью вызвать недовольство в подданных, презрение к установленным законам, конституции и правительству государства, с тем, чтобы привести в исполнение противозаконный заговор или приготовиться к его исполнению» (Дайси, русс. пер. с. 350).
Внимательный анализ приведенных положений английского права приводит к тому убеждению,—которое, всецело оправдывается практикой,—что они являются весьма действительной гарантией против злоупотребления свободою союзов и собраний. Но, с другой стороны, они ни мало не, стесняют образования и деятельности их: до тех пор, пока они действуют, не нарушая законов, они пользуются полною свободой.
Франция.—В декларации прав человека и гражданина нет упоминания о свободе союзов и собраний[5]. Право устраивать собрания получает признание впервые в декрете 14 декабря 1789 г. об устройстве муниципалитетов. В силу 62 ст. этого декрета, «граждане имеют право собираться, мирно и без оружия, в частные собрания для составления обращений и петиций, подлежащих представлению в муниципальный совет, или управлениям департамента и округа, или в законодательный корпус, или королю,— под условием извещения муниципальных властей о времени и месте этих собраний, при чем последние для представления этих обращений и петиций могут избирать депутации в числе не более 10 человек». О свободе собраний—и также союзов—находим категорическое упоминание в законе, изданном в конце 1790 года (он был издан по поводу частного случая, но заключает в себе норму общего характера): „граждане имеют право собираться мирным образом и составлять из себя свободные общества, под условием соблюдения общих законов». Наконец, конституция 3 сентября 1791 г. гарантирует «за гражданами свободу собираться мирно и без оружия, с условием соблюдения полицейских законов (en satisfaisant aux lois de police)». Ho никакого «полицейского закона» по этому предмету не было издано, и фактически свобода собраний ничем не была ограничена.
Союзы и собрания начали быстро размножаться и по мере развития революционного движения приобретать все более и более агрессивный характер. Учредительное Собрание нашло нужным подвергнуть их некоторым ограничениям. Так, уже законами 1791 г. (в мае и сентябре) оно воспретило обществам представлять коллективные петиции, публиковать свои обсуждения, присваивать себе политическое существование, призывать к себе (mander a leur barre) должностных лиц или даже простых граждан и вообще затруднять действия установленных властей; нарушителям этих требований закон угрожает исключением на два года из списков полноправных граждан, с лишением права в течение этого времени отправлять какие бы то ни было общественные функции.
В 1793 году, как известно, наступила страшная эпоха террора, безграничного произвола крайних демагогов. Умеренные элементы Законодательного Собрания, стремившиеся сдержать в границах законности и порядка поток революционного движения, были побеждены и должны были уступить руководящую роль крайнему направлению партии якобинцев. Управление государством.—если только можно приложить этот термин к тому режиму, под которым жила в то время Франция,—перешло в руки бесконечного ряда обществ и клубов, во главе которых находился известный Club des Jacobins. Они сделались фактически органами правительства, повсеместно они следили за деятельностью должностных лиц, донося комитету общественного спасения о всех тех, гражданские чувства которых (le civisme) представлялись сомнительными. Этим обществам приходилось нередко встречать резкий отпор со стороны местных властей. В виду этого и был издан драконовский декрет 25 июля 1793 года, установивший строжайшие наказания (десять лет каторжной работы) для тех должностных лиц, которые осмелятся воспрепятствовать собраниям или закрывать народные общества.
Но уже в том же 1793 году началась реакция против безграничной свободы, которая была предоставлена союзам и проявила себя в целом ряде беспорядков. Закон 30 октября (9 brumaire an II) запрещает клубы и общества женщин и, с другой стороны, делает заседания всякого рода обществ публичными. Декрет 1794 года (25 вандемьера года III) установил еще большие ограничения. Он запрещает всякого рода соединения, федерации, a также и коллективные сношения между обществами. Он восстановляет также запрещение подавать коллективные петиции. Этот декрет не уничтожил, однако, свободы ассоциаций; всякое общество имеет право собираться, но лишь под условием изолированности. Главная цель этого-закона состояла в том, чтобы прекратить федерацию различных обществ, которые угрожали обратиться в сложную и опасную организацию в разных частях Франции. Декрет обязывает бюро каждого общества немедленно же составить подробный список всех членов и представить экземпляр его местной власти, Этот закон является оружием, которым Национальный Конвент имел в виду сломить якобинскую партию, стремившуюся выставить против Конвента новую силу, при посредстве бесконечно ряда аффилиаций, которые якобинский клуб рассеял по всей территории.— В том же году якобинский клуб был закрыт.
