Суд, признав совершение осужденным преступления при обстоятельствах, установленных предварительным следствием, квалифицировал действия Угурчиева по ч. 3 ст. 30 и ст. 317 УК РФ как покушение на жизнь работника правоохранительного органа. При этом суд сослался на то, что умысел осужденного, установившего две боевые гранаты в салоне автомашины сотрудника ОМОНа, был направлен на убийство последнего, но преступление не было доведено до конца по не зависящим от воли осужденного обстоятельствам.
Принимая такое решение, суд не учел, что в соответствии с законодательством под посягательством на жизнь сотрудников правоохранительных органов понимается как убийство этих лиц, так и покушение на их убийство[64].
Законодательную конструкцию составов преступлений, предусмотренных статьей 317 УК РФ, по объективной стороне нельзя признать должной. Законодателю следует сконструировать эти деяния аналогично составу разбоя[65], что обеспечит должную дифференциацию уголовной ответственности и позволит более точно квалифицировать фактически содеянное, а также приведет к назначению справедливого наказания за совершение этих преступлений.
С субъективной стороны рассматриваемое преступление совершается с прямым умыслом. При убийстве лицо осознает общественно опасный характер совершаемых им действий в отношении одного из перечисленных в ст. 317 УК РФ потерпевших (либо его близких) предвидит возможность или неизбежность наступления смерти потерпевшего (интеллектуальный момент) и желает ее наступления (волевой момент). При покушении на убийство лицо осознает общественную опасность посягательства, выразившегося в покушении на убийство, осознает, что покушается на жизнь потерпевшего (либо его близких) в связи с его профессиональной деятельностью (интеллектуальный момент), и желает совершить это (волевой момент). В случае если наличие прямого умысла на лишение жизни потерпевшего материалами дела не установлено, действия лица должны быть переквалифицированы со ст. 317 УК РФ на ст. 318 УК РФ,
Так после совершения нападения на салон игровых автоматов в ночь на 8 июня 2005 года М. и С. уехали с места происшествия на такси. На улице 40 лет Победы, они заметили патрульный автомобиль ДПС РУВД Автозаводского района г. Тольятти ВАЗ-2114, в котором находились инспекторы ДПС Р. и Б. Желая скрыться от сотрудников милиции, М. и С. предложили водителю такси двигаться дальше. Патрульный автомобиль, включив проблесковые маячки, поехал за ними. Водитель такси остановился. С. выскочил из машины и побежал, но был задержан сотрудником милиции Б.
М. остался в такси. Сотрудник милиции Р. стал подходить к такси, но, увидев у М. в руках обрез, отошел к своей машине, достал служебное оружие. В это время М. вышел из такси, держа в руках обрез. Сотрудник милиции Р. крикнул М. лечь на землю, после чего произвел предупредительный выстрел вверх. Не подчинившись требованию сотрудника милиции, М., направив обрез ружья в сторону Р., произвел выстрел с целью причинения ему смерти. Однако по не зависящим от М. обстоятельствам метаемый снаряд (дробь) в Р. не попал, так как потерпевший успел спрятаться за свой автомобиль и произвел несколько выстрелов из служебного оружия в сторону М. В связи с активным сопротивлением Р., М. не смог реализовать свой умысел, направленный на причинение смерти сотруднику милиции, скрылся с места преступления.
Осужденный М., в целом, не отрицал указанных обстоятельств. В то же время он утверждал, что выстрелом из обреза хотел лишь испугать сотрудника милиции и скрыться.
Из материалов дела видно, что на месте происшествия не было обнаружено ни элементов заряда обреза, ни следов его воздействия на автомобиле или одежде потерпевшего.
Наличие же у М. прямого умысла на лишение жизни потерпевшего материалами дела не установлено. Доводы осужденного М. о том, что он произвел выстрел исключительно для того, чтобы напугать работника милиции, избежать задержания, и при этом не намеревался убивать потерпевшего, материалами дела не опровергнуты.
В то же время, производя выстрел в непосредственной близости от потерпевшего с целью испугать его, М. своими действиями, хотя и не причинил фактического вреда здоровью потерпевшего, но создавал реальную угрозу для его жизни и здоровья, и у потерпевшего имелись реальные основания опасаться осуществления этой угрозы.
При таких обстоятельствах приговор суда подлежит изменению, действия М. следует переквалифицировать со ст. 317 УК РФ на ст. 318 ч. 1 УК РФ как угрозу применения насилия в отношении представителя власти в связи с исполнением им своих должностных обязанностей[66].
Обязательным признаком является цель либо мотив преступления. Цель воспрепятствования охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности - это стремление изменить такую деятельность, прекратить ее. Она достигается физическим уничтожением потерпевшего, а также одновременно запугиванием других участников процесса. Сравнительный анализ трех норм УК РФ о посягательстве на жизнь (ст. ст. 277, 295, 317) приводит к выводу о том, что термин «воспрепятствовать» (ст. ст. 295, 317) менее значителен по объему замысла по сравнению с термином «прекратить» (ст. 277)[67] и что обозначать в данном случае цель как «прекращение» соответствующей деятельности более предпочтительно. Сравнение санкций этих норм (во всех трех случаях - наказание в виде лишения свободы на срок от 12 до 20 лет либо смертной казни или пожизненного лишения свободы) также показывает, что законодатель одинаково оценивает общественную опасность соответствующих деяний. Поэтому в ст. 317 целесообразно заменить понятие «в целях воспрепятствования» на понятие «в целях прекращения».
В таком случае предусмотренная в санкции мера наказания будет адекватна опасности целенаправленного посягательства на жизнь.
Мотив - месть потерпевшему за его законную деятельность по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности.
Отсутствие в содеянном названных в законе цели или мотива исключает ответственность по ст. 317 УК РФ. В таком случае при наличии необходимых признаков возможна квалификация по соответствующим статьям УК об ответственности за преступления против личности[68].
Так Ч. признан виновным в посягательстве на жизнь сотрудников правоохранительных органов в целях воспрепятствования законной деятельности указанных лиц по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности и из мести за такую деятельность.
Преступление совершено 20 сентября 2002 года в Октябрьском районе г. Грозного Чеченской Республики при обстоятельствах, изложенных в приговоре.
Так, Ч. 20 сентября 2002 года после обеда встретился с Л. во дворе полуразрушенного дома на ул. Краснофлотской г. Грозного, где было спрятано изготовленное В. взрывное устройство, после к ним подошел В. Как стемнело, они установили взрывное устройство напротив дома № 57 по ул. Краснофлотской г. Грозного и стали ожидать появления бронетехники федеральных сил. Л. наблюдал за обстановкой и должен был подать сигнал В. о появлении техники. Примерно после обеда со стороны трампарка в сторону микрорайона появилась автомашина УАЗ и когда поравнялась с местом установки фугаса, В. путем замыкания проводов произвел взрыв. При проверке показаний с выходом на место, Ч. указал место установки и подрыва взрывного устройства.
При назначении наказания Ч. суд учел общественную опасность содеянного, обстоятельства дела, а также, данные характеризующие его личность[69].
Субъектом преступления является вменяемое лицо, достигшее 16 лет. Если посягательство на названных потерпевших совершает лицо в возрасте от 14 до 16 лет, оно квалифицируется как убийство, предусмотренное п. «б» ч. 2 ст. 105, или как покушение на него со ссылкой на ч. 3 ст. 30 УК РФ.
§ 2. Вопросы правоприменения и совершенствования законодательства об ответственности за посягательства на жизнь сотрудника правоохранительных органов
Нередко при применении нормы предусмотренной ст. 317 УК РФ возникают вопросы, практика работы с данной уголовно-правовой нормой выявила также проблемы теоретического характера, которые требуют рассмотрения.
С государственными правоохранительными органами, как нам представляется, при квалификации вопросов не возникает. Сложнее в правоприменении с негосударственными органами, например с частными детективными и охранными предприятиями[70].
По сложившейся в Российской Федерации практике сотрудники этих предприятий оказывают не только разрешенные им законом услуги населению, но и содействуют государственным правоохранительным органам в обеспечении правопорядка, зачастую передавая им информацию о готовящихся или совершенных преступлениях, участвуя в патрулировании общественных мест и оказывая непосредственное содействие в задержании преступников. При этом и в случаях, когда сотрудники частных детективных и охранных предприятий действуют в пределах предоставленных полномочий, на них тем не менее по сугубо формальным обстоятельствам не распространяется уголовно-правовая защита, предусмотренная ст. 317 УК РФ, так как Федеральный закон «О государственной защите судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов», а также Закон Российской Федерации «О прокуратуре Российской Федерации», перечисляя правоохранительные органы, не упоминают в их числе организации, выполняющие правоохранительные функции[71].
Правоприменительная практика оказания содействия правоохранительным органам сотрудниками частных детективных и охранных агентств существует и за рубежом. Так, например, в США 76% опрошенных полицейских заявили, что они работают в тесном взаимодействии с частными службами безопасности с целью задержания преступников[72]. Наибольшая поддержка правоохранительным органам со стороны частных охранных служб оказывается при возникновении угрозы либо совершении взрывов и других террористических актов. В подобных ситуациях службы безопасности передают полиции и контрразведке во временное пользование принадлежащие им технические средства и предоставляют служебную информацию, полученную в ходе осуществления охранной, детективной деятельности и экономической разведки. На наш взгляд, привлечение сотрудников негосударственных частных детективных и охранных предприятий к выполнению отдельных правоохранительных функций, отнесенных законодательством к ведению только государственных правоохранительных органов, и в Российской Федерации в ближайшее время также должно найти более широкое распространение. Именно поэтому справедливым представляется решение вопроса об их адекватной правовой защите. В связи с изложенным мы считаем, что не основано на законе ограничительное толкование понятия «сотрудники правоохранительного органа», включающее лишь личный состав милиции и работников прокуратуры[73].
Столь узкое определение способно привести к дискриминации в правовой защите сотрудников других правоохранительных органов Российской Федерации: следователей следственных аппаратов прокуратуры, органов внутренних дел, федеральной службы безопасности; должностных лиц, уполномоченных вести дознание и оперативно-розыскную деятельность по уголовным делам, то есть работников органов внутренних дел, федеральной службы безопасности, таможенной службы, службы государственной охраны, службы судебных приставов; а также иных сотрудников государственных органов, для которых охрана правопорядка согласно закону является основной или одной из основных задач. В соответствии со ст. 8 Закона РФ «О прокуратуре Российской Федерации» данные должностные лица имеют правовой статус сотрудников правоохранительных органов[74].
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11
