Сложным является вопрос о квалификации неправомерного завладения чужим недвижим имуществом путем злоупотребления полномочиями по чужому имуществу. В практике такие действия обычно не рассматриваются в качестве растраты или присвоения. Как правило, применяются нормы о "злоупотреблениях": должностном злоупотреблении или злоупотреблении полномочиями (статьи 201 и 285 УК). При отсутствии признаков составов этих преступлений возможно и применение общей нормы о причинении имущественного ущерба путем злоупотребления доверием (ст.165). Сходство данных действий с мошенничеством и вымогательством в том, что в данном случае виновный также может, злоупотребив полномочиями, оформить "право" на недвижимость. Это аргумент в пользу квалификации таких действий в качестве хищения, т.к виновный не просто неправомерно пользуется чужим имуществом, а приобретает его, обращает в свою пользу или в пользу другого лица. Но в отличие от мошенничества и вымогательства, где потерпевший (или уполномоченное лицо) самостоятельно передает права на имущество преступнику (что существенно осложняет восстановление нарушенного права в гражданско - правовом порядке, так как нужно доказать обман в намерениях и заблуждение потерпевшего либо то обстоятельство, что потерпевший действовал под влиянием угрозы), при злоупотреблении полномочиями виновный действует в условиях полной очевидности. При этом присваиваемое или растрачиваемое имущество не будет израсходовано или унесено в неизвестное место. В нормальных условиях общественной жизни такое преступление вовсе не представляется возможным. Права на недвижимость всегда могут быть восстановлены, а если не могут быть восстановлены - то действия по отчуждению недвижимости следует признать правомерными. К сожалению, условия жизни современного российского общества нельзя признать нормальными, поэтому такие злоупотребления получили широкое распространение, что во многом связано с кризисом системы социального контроля.
Таким образом, недвижимое имущество может быть предметом мошенничества и вымогательства, причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием. Кража, грабеж и разбой в отношении недвижимости невозможны. Возможность присвоения и растраты недвижимости в правоведении рассматривается неоднозначно. Практика в большинстве случаев рассматривает такие действия не в качестве хищения, а в качестве злоупотребления, причем тому есть разумное объяснение[38].
В научной литературе обсуждается вопрос о том, что считать предметом мошенничества и вымогательства в случае "приобретения права на имущество". Одни авторы полагают, что предметом преступления будет "право на имущество". Другие утверждают, что "в такой разновидности мошенничества... предмет отсутствует"[39]. Эта дискуссия представляется во многом надуманной, поскольку (в свете существующего в доктрине понимания "права на имущество") очевидно, что предметом преступления в этом случае будет то имущество, право на которое приобретает виновный[40].
В правоведении представлены три подхода к пониманию "приобретения права на имущество" при мошенничестве и вымогательстве:
1. Самое широкое понимание связано с отождествлением "права на имущество" с гражданско - правовым "имущественным правом". К имущественным правам относятся гражданские права, имеющие экономическое содержание (включая, например, право на проезд в транспортном средстве, право пользоваться услугами телефонной или иной связи и т.п.). Такое понимание (с существенной оговоркой, что речь шла не о "праве на имущество", а о "праве по имуществу") характерно для русского правоведения и законодательства до революции 1917 года. Сегодня такое толкование неприемлемо, так как закон прямо говорит не об "имущественном праве" ("праве по имуществу"), а о "праве на имущество". Закон, таким образом, содержит прямое указание на объект права как на "имущество".
2. Наиболее узкое понимание "права на имущество" связано с пониманием мошенничества в качестве похищения (наряду с кражей, грабежом и разбоем) [41]. Г.А. Кригер, например, отмечал: "При хищении путем мошенничества обман или злоупотребление доверием должны быть именно средством для преступного завладения... имуществом"[42]. Наиболее подробным образом эта концепция разработана Г.Н. Борзенковым[43]. "Право на имущество" в этом смысле охватывает право собственности на вещь[44], а также любое обязательственное право на получение вещи в фактическое владение (например, право требования к банку) [45]. Соответственно "приобретение права на имущество" выражается в оформлении права собственности на вещь либо в приобретении любого другого права, позволяющего преступнику в будущем завладеть вещью. В последнем случае можно говорить о мошенничестве как о хищении с усеченным составом. С такой трактовкой "права на имущество" сложно согласиться - она не имеет оснований ни в законе, ни в юридической практике, ни в естественном языке. Происхождение данной концепции связано с некритическим перемещением признаков выработанного в правоведении до революции 1917 года понятия "похищение" (воровства) в понятие "хищение". Вместе с тем мошенничество, как и присвоение вверенного, никогда не рассматривалось в качестве воровства, и признак "изъятия" не рассматривался в качестве существенного признака этого преступления[46]. Действующий закон также прямо предусматривает возможность хищения путем "обращения" без "изъятия".
3. Третья концепция "права на имущество" выработана судебной практикой, что отмечал и Г.Н. Борзенков, обоснованно утверждая, что "в этой части данный состав преступления отличается от хищения", если понятие "хищение" толковать в значении похищения[47], в результате буквального толкования закона и широко поддержана в правоведении[48]. Ю.И. Ляпунов называет в качестве возможного предмета требования передачи "права на имущество" при вымогательстве, например, долговые расписки, "фиктивное включение в состав учредителей различных коммерческих структур в целях получения в последующем доходов от прибыли, оформление документа на переход права собственности к преступнику на определенные ценности и др. "[49] Основное отличие этой концепции от предыдущей в том, что понятие "права на имущество" объемлет всякое право на имущество в смысле вещи, включая как вещные, так и обязательственные права (например, права требования по договорам банковского вклада и счета, права арендатора и т.п.). Определенные особенности при таком толковании мошенничества характерны для имущественного ущерба, который назван законом в числе обязательных признаков хищения. Это может быть не только ущерб в виде утраты имущества и даже не "реальный ущерб", но и ущерб в виде неполученных доходов (упущенной выгоды), что сближает мошенничество с преступлением, предусмотренным статьей 165 УК. Однако существенным отличием "причинения имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием" от мошенничества остается то, что при совершении этого преступления виновный не приобретает путем обмана какого-либо права на имущество. Каких-либо оснований отказаться от такого толкования закона не существует. Возможно, такая позиция чрезмерно либеральна и право на имущество полезно понимать в качестве любого имущественного права, однако для этого следует изменить уголовный закон.
Таким образом, то обстоятельство, что мошенничество, вымогательство, причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием являются единственно возможными формами преступного приобретения недвижимого имущества, не означает, что составами этих преступлений охватывается только оформление права собственности на недвижимость. При мошенничестве и вымогательстве преступник может "приобрести" не только право собственности, но и любые иные имущественные права на недвижимость, в том числе обязательственные. При этом нельзя согласиться с тем утверждением, что в этом случае преступник приобретает отдельные правомочия собственника по владению, пользованию или распоряжению имуществом. Преступник оформляет не абстрактные правомочия собственника, а конкретные гражданские имущественные права, например по договору аренды. В любом случае преступление в форме "приобретения прав" на недвижимость будет окончено в момент государственной регистрации такого права, что прямо вытекает из гражданского законодательства. Фактическая передача в пользование, например, земельного участка (без оформления прав на него) вследствие угроз может рассматриваться в качестве результата вымогательства в отношении "имущества" (в пользование), но не "права на имущество".
Поэтому в случае приобретения права на недвижимость для квалификации мошенничества и вымогательства имеет значение не стоимость права на имущество (например, цена аренды), а цена имущества, право на которое приобретает виновный.
Экономический признак имущества как предмета хищения - его цена, то есть возможность денежной оценки[50]. Именно цена является существенным признаком имущества и позволяет, например, отличить уголовно наказуемое хищение от административного проступка, определить вид хищения. Поэтому сложно согласиться с утверждением Ю.И. Ляпунова: "экономическая теория давно уже выработала стабильный, не подверженный времени... критерий отнесения предметов материального мира к категории имущества... признавая в качестве такового приложение к предмету общественно необходимого труда". Критерий "овеществленного труда" был применим к предмету хищения лишь в социалистическом государстве и в связи с изъятием из гражданского оборота земельных участков и иных обособленных природных объектов. Действующее гражданское право (ст.130 ГК) относит к недвижимым вещам земельные участки, участки недр, обособленные водные объекты и иные обособленные природные ресурсы, прочно связанные с землей. Никаких причин не рассматривать указанные вещи в качестве предмета преступлений против собственности не существует. При этом следует учитывать, что поскольку указанные объекты относятся к недвижимости, то их преступное приобретение возможно только в формах мошенничества и вымогательства в виде приобретения права на имущество. Кража, грабеж, разбой в отношении земельных участков и иных обособленных природных ресурсов - невозможны. Именно поэтому, а не по причине отсутствия "овеществленного труда" нельзя рассматривать в качестве хищения самовольную добычу природных ископаемых, косьбу травы, порубку деревьев и другие подобные действия. При этом важно учитывать, что объектом гражданских прав являются лишь обособленные природные объекты, а не окружающая природная среда и отдельные виды природных ресурсов в целом, которые выступают в качестве предмета экологических преступлений и проступков. Если вымогатель требует передать ему права на обособленный земельный участок или мошенник приобретает такие права путем обмана, это - преступление против собственности. Если преступник незаконно обособляет ранее не обособленную часть природных ресурсов (незаконно добывает драгоценные металлы и иные полезные ископаемые, диких животных в естественной природной среде и т.п.), то он совершает не преступление против собственности, а экологическое или хозяйственное правонарушение.
Предложенная точка зрения подтверждается и в современной цивилистике. Лишь немногие специалисты в области гражданского права, например Е.А. Суханов, сегодня называют "овеществленный труд" в качестве существенного признака вещи. При этом тот же Е.А. Суханов делает оговорку: "Исключение в этом отношении составляют земля и другие природные ресурсы, которые, как правило, не являются результатами труда... в качестве объектов гражданских правоотношений земельные участки, участки недр, обособленные водные объекты и другие природные ресурсы тоже относятся к категории вещей"[51].
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10
