"Присвоение" и "растрата": сущность и признаки
Содержание
Введение
1. Формирование и развитие понятий «присвоение» и «растрата»
1.1 Эволюция понятий «присвоение» и «растрата»
1.2 Присвоение и растрата в советском уголовном праве
2. Анализ содержания понятий присвоения и растраты
2.1 Общие признаки присвоения и растраты
2.2 Особенности присвоения и растраты
3. Анализ некоторых квалифицирующих признаков присвоения и растраты
3.1 Квалификация присвоения (растраты) с использованием служебного положения
3.2 Отграничение неоднократного присвоения (растраты) от продолжаемого
3.3 Присвоение (растрата), совершенное по предварительному сговору группой лиц
Заключение
Список использованной литературы
Приложение
Введение
Обеспечение неприкосновенности собственности является одной из основ современного демократического правового государства. Конституция РК гарантирует равенство и неприкосновенность частной, государственной и иных форм собственности. Равенство всех форм собственности предполагает и их равную защиту, для обеспечения которой используются в том числе методы уголовно-правовой охраны.
Вместе с тем, растет количество посягательств на данный объект уголовно-правовой охраны, одной из причин этого роста является несовершенство законодательных конструкций.
В связи с реформой уголовного законодательства, предпринятой в 1994 г., а особенно в связи с принятием УК РК 1996 г., наметилось некоторое совершенствование юридической техники в области регулирования уголовной ответственности за корыстные посягательства. В то же время наличествует неопределенность и противоречивость в определении и конструировании некоторых форм хищения, наиболее очевидно данная негативная тенденция прослеживается в области регулирования ответственности за присвоение и растрату.
Проблемы квалификации хищения, в частности, вопросы уголовной ответственности за деяние, предусмотренные ст. 176 УК РК, на протяжении достаточно продолжительного времени находились и находятся в поле зрения ученых.
В частности, к данной проблематике обращались в своих исследованиях такие ученые, как Б.В. Волженкин, В.А. Владимиров, В.Н. Дерендяев, Г.А. Кригер, Ю.И. Ляпунов, С.М. Кочои, М. Муллаев, П.С. Матышевский, В.И. Плохова, Э.С. Тенчов, С.А. Тропин, С.А. Тарарухин, И.Х. Хакимов, А.Д. Щербо и др.
Вместе с тем, указанная проблематика не нашла должного теоретического освещения, учитывающего современные криминологические реалии. Прежде всего, это обусловлено тем, что большинство трудов, в которых затронуты указанные выше вопросы, были написаны еще до вступления в силу УК РК 1996 г. Исключение составляют, пожалуй, лишь несколько работ (например, исследования С.М. Кочои и В.Н. Дерендяева). Монографических исследований, посвященных присвоению и растрате и их месту в системе норм, предусматривающих ответственность за хищение, в последнее время не было.
В основу настоящей работы были положены исследования, результат которых нашел отражение в работе, вышедшей в 1996 году. Однако за прошедшие годы весьма существенные изменения претерпела не только законодательная база, но и уголовно-правовая доктрина.
С учетом данных требований работа была переработана и дополнена. Автор не претендует на безапелляционность выводов и с благодарностью примет все предложения и замечания.
1. Формирование и развитие понятий «присвоение» и «растрата»
1.1 Эволюция понятий «присвоение» и «растрата»
Присвоение вверенного имущества стало самостоятельным преступлением (наряду с кражей, мошенничеством, грабежом, разбоем, т.е. всеми другими формами хищения) не сразу. Законодатели различных стран или вовсе отказывались видеть в нем преступление, или приравнивали его к другим однородным посягательствам, в частности, к похищениям (краже и мошенничеству).
Так, римское право считало присвоение (furtum) и относило к нему лишь нарушения особого какого-либо доверия, вытекающего из договоров отдачи на сохранение (depositum), полномочия (mandatum), товарищества (societas) и опеки (tutela).
Французское право долго не признавало присвоение преступлением и только в 1791 г. объявило его уголовно-наказуемым деянием, ограничив ответственность случаями присвоения имущества, вверенного на сохранение. Code penal распространил объем этого преступления и на присвоение вещей, вверенных кому-либо для известного возмездного употребления или назначения. Наконец, Закон от 28 апреля 1832 г. объявил преступным присвоение вещей, врученных в ссуду, на поручение и для какой-нибудь работы. Весьма интересным является решение вопроса об ответственности за рассматриваемое деяние в английском праве. Это присвоение долго не выделяли из кражи, в связи с чем возникали проблемы при квалификации преступлений. Для решения этих затруднений были изданы казуистические статьи о том, что:
- обращение в свою пользу слугами ящиков, драгоценностей, денег, вещей и рухляди, отданных им на сохранение господами, есть felony; - присвоение слугою вещей, полученных им от имени своего господина, составляет кражу;
- обращение в свою пользу банкиром, купцом, маклером, атторнеем или иным агентом денег или кредитива, или денег, врученных по кредитиву, данных ему для какой-либо определенной цели, влечет за собой ответственность за кражу;
- обращение в свою пользу вещей, взятых на сохранение, хотя и без взлома хранилища, в котором содержалась поклажа, считается совершением кражи.
Таким образом, присвоение в английском праве отождествлялось с кражей. Раньше всех присвоение выделилось, как особое преступление, в немецком праве. Уже Каролина предусматривала за присвоение отданного в «верные руки» имущества наказание наравне с кражей, но не отождествляла его с последней. Общее право затем совсем отделило присвоение от кражи, и все германские уложения рассматривали его как особое, самостоятельное преступление против собственности.
Русское законодательство не предусматривало ответственности за злоупотребление с корыстной целью доверием, оказанным виновному. Даже присвоение (утайка) поклажи, отданной виновному в запертом хранилище, присвоение рабочими материала, отданного им для выполнения работ, а также присвоение заклада влекли по Соборному уложению 1649 г. лишь гражданско-правовые последствия и назывались «гражданскою неправдою». В воинских артикулах Петра I (1716 г.) упоминаются простое присвоение (утайка), отождествляемое с воровством, и присвоение казенного имущества посредством записывания на приход менее действительно полученного. За последний его вид предусматривалась смертная казнь. Но общего понятия присвоения как самостоятельного преступления не было. Только позднее практика Сената начинает признавать присвоение отдельным посягательством на собственность.
Свод законов 1832 и 1842 гг. полностью заимствовал положения воинских артикулов о данном деянии, отнеся его к воровству-краже. Оно охватывало лишь хищение поклажи (ст.704 в ред. 1832 г. и п.1 ст.819 в ред. 1842 г.). Составители уложения 1845 г. не только отделили присвоение от кражи, но и расширили его содержание. Хищение предметов, вверенных для какого-либо употребления, признавалось преступлением. Уложение 1857 г. текстуально воспроизвело это положение. Устав же о наказаниях различал присвоение и растрату чужого движимого имущества, вверенного виновному не только для сохранения, как по Своду законов, но и для перевозки, переноски или определенного употребления (ст.177).
Итак, впервые в русском уголовном праве присвоение (утайка) как преступление упоминается в воинских артикулах, где оно отождествляется с кражей. Это положение переходит в Свод законов. И только Уложение 1845 г. и Устав о наказаниях отделяют присвоение от кражи и расширяют объем понятия присвоения, включив в предмет посягательства все вещи, вверенные для сохранения, употребления, перевозки и переноски.
В дальнейшем свое развитие анализируемое понятие нашло в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г. и в Уголовном уложении 1909 г. Особенная часть Уложения 1885 г. во втором отделении содержала две главы. В первой главе «Похищение чужого движимого имущества» давался перечень всех форм хищения - кражи, грабежа, разбоя, мошенничества, и в качестве преступления, прикосновенного к похищению, выделялось вымогательство. Во второй главе «Присвоение чужого движимого имущества» предусматривалось два вида присвоения: присвоение вверенного имущества и присвоение находки.
Таким образом, Устав и Уложение о наказаниях 1845 г. положили начало, а Уложение 1885 года подтвердило и закрепило вывод о необходимости разграничения похищения чужого движимого имущества от его присвоения.
Теория русского уголовного права раскрыла признаки этого корыстного посягательства на чужое имущество, дала присвоению научное определение[9] <http://www.yurclub.ru/docs/criminal/article64.html>. Присвоением вверенного имущества считалось «умышленное противозаконное обращение в свою собственность заведомо чужого движимого имущества, поступившего к виновному с ведома и желания хозяина или заступающего его лица, но лишь во владение, а не в собственность, и обращенного им в свою собственность вопреки тому назначению, в виду которого оно ему передано»[9] <http://www.yurclub.ru/docs/criminal/article64.html>.
В отличие от присвоения, имущественное хищение определялось как «умышленный, противозаконный, с целью присвоения, захват чужого движимого имущества из чужого владения»[9] <http://www.yurclub.ru/docs/criminal/article64.html>.
Вместе с присвоением похищение имущества образовывало группу так называемых корыстных посягательств против движимости, и отличались они друг от друга тем, что при присвоении «виновный на законных основаниях владеет имуществом и лишь противозаконно обращает его в свою собственность»[10] <http://www.yurclub.ru/docs/criminal/article64.html>.
Различие между присвоением и хищением постоянно подчеркивалось в теории уголовного права. «Не могут быть относимы к похищениям такие действия, которыми хотя и производятся изменения в имущественной сфере потерпевшего, но без изменения фактического владения имуществом (присвоение...)»[11] <http://www.yurclub.ru/docs/criminal/article64.html>. Вверенное имущество могло принадлежать частному лицу, казне, церкви и т.п.
С объективной стороны хищение определялось как захват (завладение) чужого имущества разными способами (кража, грабеж, разбой, мошенничество) с целью присвоения и (или) обращения его в свою собственность. В связи с этим похищение признавалось оконченным «с момента перехода имущества из владения потерпевшего во владение виновного; только с прекращением владения на одной стороне и установлением его на другой можно сказать, что имущество похищено, до этого же момента хищническая деятельность еще не закончена»[12] <http://www.yurclub.ru/docs/criminal/article64.html>. Такой подход к определению момента окончания хищения в целом соответствует существующим взглядам на данный вопрос в современной теории уголовного права и следственно-судебной практике.
В соответствии с теорией русского уголовного права «действие присвоения состоит в обращении чужого имущества в собственность виновного.
С момента такого обращения состав деяния совершенно закончен, так что места покушению здесь не остается»[13] <http://www.yurclub.ru/docs/criminal/article64.html>.
Но здесь возникает вопрос, с какого же момента чужое имущество могло считаться обращенным в собственность виновного; вопрос этот практически весьма важный потому, что меры уголовной репрессии могут быть применимы лишь к выразившимся во внешних действиях проявлениям преступной воли. Установить же такие действия со стороны присвоителя, который владеет вещью на законном основании, нелегко, и поэтому в прежние времена законодатель считал своей обязанностью прийти на помощь практике, называя те внешние действия, которые следовало признавать за обращение в собственность чужого имущества.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10
