Автор настоящей работы придерживается того мнения, что психическое насилие и угроза являются понятиями равнозначными, при этом, на наш взгляд, нет никакой необходимости сводить понятие угрозы только к угрозе применения насилия. Она может выражаться, в том числе, в заявлении о намерении разгласить позорящие сведения и т.д. На наш взгляд, угроза представляет собой умышленное общественно опасное противоправное информационное воздействие на психику потерпевшего. Угроза же применения насилия, обозначенная в ч. 2 ст. 330 УК РФ, таким образом, являет собой воздействие на психику потерпевшего путем запугивания его применением физического насилия.
Физическое насилие, которым угрожает виновный, в законе не конкретизировано, поэтому под признаки ч. 2 ст. 330 УК РФ подпадает как угроза причинения любого вреда здоровью потерпевшего, так и угроза убийством. Поскольку первостепенная ценность жизни и здоровья ни у кого не вызывает сомнений, то с точки зрения самоуправца происходит запугивание потерей блага большего, чем то, которым следует поступиться потерпевшему.
Законодательная конструкция ч. 2 ст. 330 УК РФ определяется нами в связи с этим в зависимости от наличия иного существенного нарушения прав потерпевшего, нежели нарушение в результате примененного при самоуправстве насилия. При наличии иного существенного вреда состав является материальным. В случае если существенность нарушения прав констатируется правоприменителем лишь на основании того, что виновным реализация прав осуществлена с угрозой применения насилия, состав ч. 2 ст. 330 УК РФ признается нами формальным. В случае, если виновным в процессе совершения самоуправных действий будет применено насилие, законодательная конструкция состава также будет формальной, окончен он будет с момента применения насилия (буквально - после первого удара). Возможные последствия, охватываемые данной статьей, должны быть учтены как тяжкие последствия[63].
Исходя из изложенного, правоприменитель, при рассмотрении дел о насильственном самоуправстве, описывая причиненные этим деянием последствия, может, на наш взгляд, констатировать наличие в действиях лица этого признака уголовно-наказуемого самоуправства, если в результате самоуправных действий причинен вред жизни, здоровью, либо телесной неприкосновенности потерпевшего даже при отсутствии иных последствий.
§ 3. Субъект и субъективная сторона самоуправства
В соответствии со ст. 20 УК РФ, ответственность за самоуправство наступает с 16 лет. Автору представляется не вполне обоснованным данное законоположение - обязательным условием привлечения к уголовной ответственности является способность оценить общественную опасность совершаемого деяния. Применительно к изучаемому в рамках настоящей работы составу это означает, что для привлечения к уголовной ответственности за самоуправство необходимо констатировать, что виновный получил некий минимальный набор правовых установок, касающийся порядка разрешения юридических споров. Виновный должен осознавать, что конфликты надлежит разрешать в судебном или административном порядке, но никак не самовольно. Государство отказалось в ст. 37 ГПК РФ, а также в ст. 43 АПК РФ, признать за несовершеннолетними полную гражданскую процессуальную дееспособность (способность понимать значение своих действий, управлять ими и предвидеть их последствия, которая появляется, как правило, при достижении определенного возраста), лишив их по общему правилу возможности самостоятельно отстаивать свои права в суде. Соответствующие возможности появляются у граждан только по достижении 18-летнего возраста, поскольку якобы именно в этом возрасте у человека, даже не получавшего специального образования, возникает минимально необходимый для самостоятельной правовой защиты набор юридических знаний, коротко именуемый «правовой культурой». Иными словами, государство ограничило способность своих граждан быть полноправными участниками гражданских процессуальных правоотношений, иметь возможность самостоятельно осуществлять любые предоставляемые гражданским процессуальным законодательством права, в зависимости от их возраста. При этом, законодатель со всей очевидностью исходил из того, что уровень правового воспитания несовершеннолетнего столь мал, что самостоятельное обращение в суд просто невозможно. При таких посылках, нелогично требовать от тех же субъектов, правовая неопытность которых признана законом, неукоснительного знания и соблюдения правовых процедур. Исходя из сказанного, автору представляется более обоснованным повышение возраста уголовной ответственности за самоуправство до 18 лет, с внесением соответствующих уточнений в примечание к ст. 330 УК РФ.
Автору настоящей работы представляется, что логическое толкование ст. 330 УК РФ позволяет прийти к выводу о том, что субъектом данного преступления является, лицо, имеющее право на предъявление потерпевшему требований, основанных на действительном или предполагаемом праве. Ранее подобный признак был назван нами в качестве обязательного элемента деяния - обстановки. Однако мы полагаем, что простой констатации наличия правоотношения между лицами недостаточно. Применительно к самоуправству необходимо, чтобы действия, направленные на реализацию права осуществлял именно управомоченный субъект, однако в ряде случаев, возможно, что требования потерпевшему будут предъявляться не самим правообладателем. Лицо, имеющее указанное право, может обратиться за содействием в его реализации или вообще передать соответствующие полномочия иным лицам. В этом случае последних следует признать действующими в его интересах на основе представительства, поскольку и доколе эти лица фактически осуществляют права кредитора. Если указанные лица выйдут за пределы тех прав, которые желал реализовать кредитор, ни о какой реализации какого-либо права речи уже идти не может. Подобные действия, при наличии к тому оснований, могут квалифицироваться как преступление против собственности.
Таким образом, субъектом ст. 330 УК РФ является, по нашему мнению, управомоченный субъект - лицо, имеющее названные выше права по отношению к потерпевшему, или уполномоченное им на предъявление таковых. Подобный вывод прямо следует из обозначенного нами определения сути самоуправства - осуществления действительного или предполагаемого права. Из этого вытекает, что лицо, совершающее акт самоуправства, должно иметь хотя бы предполагаемое право требования к потерпевшему, в ином случае его действия обусловлены не желанием восстановить свои права, а, например, желанием отомстить потерпевшему, навредить ему, возможно, наличием корыстных побуждений. В подобных случаях о самоуправстве, на наш взгляд, не может идти и речи. Возможно, в таких действиях обнаружится состав преступления, посягающего на личность, конституционные права гражданина или отношения собственности.
Действия иных лиц, не являющихся управомоченньтми субъектами, направленные на реализацию действительного или предполагаемого права лица, не могут квалифицироваться как исполнительство в самоуправстве. В случае, если эти действия совершены ими вместе с управомоченным субъектом при отсутствии собственно поручения на предъявление требований (например, лицо привлекается к самоуправным действиям исключительно для применения насилия в отношении потерпевшего), мы полагаем, что, в соответствии с ч. 4 ст. 34 УК РФ, они должны нести ответственность в качестве пособников.
Чрезвычайно спорной нам представляется устоявшаяся в науке уголовного права точка зрения о том, что самоуправством должны признаваться, в том числе, действия, направленные на реализацию права, принадлежащего третьему лицу, при отсутствии поручения соответствующего кредитора[64]. Характерно, что сторонники названной точки зрения абсолютно никак ее не мотивируют, ограничиваясь указанием на то, что подобный подход является общепринятым.
Автор настоящей работы с этим утверждением категорически не согласен. Исторически самоуправством признавались действия, направленные на реализацию своего права. Лица, не являющиеся его носителями, могли нести ответственность за самоуправство только в случае если правообладатель привлек их каким - либо образом к осуществлению своих правомочий. Подобный подход полностью соответствует одному из основных принципов гражданского права - принципу диспозитивности, закрепленному в п. 2 ст.1 ГК РФ: «Граждане (физические лица) и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе». О том же говорит и п.1 ст. 9 ГК РФ: «Граждане и юридические лица по своему усмотрению осуществляют принадлежащие им гражданские права».
Без решения управомоченного субъекта говорить о том, что какое-то право каким-либо образом реализуется, нельзя. Соответственно, поскольку нельзя говорить не только о самовольной, но и о любой другой реализации права, состав самоуправства в данных случаях отсутствует. В случае, если при попытке защитить чужое право к потерпевшему применено какое-либо насилие, либо совершено посягательство на иные объекты, охраняемые уголовным законом, действия виновного надлежит квалифицировать по этим статьям УК РФ.
Однако налицо вторжение виновного в таких случаях в сферу управления с причинением вреда соответствующему объекту. В данном случае монополия государства на применение властных полномочий также оказывается нарушенной, в связи, с чем действия виновного, хотя, возможно, и не имеющие под собой личной заинтересованности, представляют общественную опасность. Следует признать, что мы имеем дело с общественно опасным деянием, которое не нашло своего закрепления в УК РФ и этот пробел должен быть исправлен законодателем. Нами предлагается восстановить ранее существовавшую в УК РСФСР (ст. 194) норму, предусматривавшую ответственность за самовольное присвоение власти или звания должностного лица, скорректировав ее путем исключения имевшего ранее место указания на «совершение на этом основании каких-либо общественно опасных действий» и введения криминалообразующего признака, аналогичного тому, что имеется в ст. 330 УК РФ - существенность причиненного вреда. Данное общественно опасное деяние, безусловно, посягает на порядок управления, поэтому статья, предусматривающая ответственность за него, должна располагаться в соответствующей главе. Исходя из сложившейся структуры главы 32 УК РФ, предлагается присвоить новой статье номер 330.1 и сформулировать ее следующим образом:
Статья 330.1 Самовольное присвоение полномочий должностного лица
1.Самовольное присвоение полномочий должностного лица, причинившее существенный вред, -наказывается...
2.То же деяние, совершенное с применением насилия или с угрозой его применения, -наказывается...
При определении объема карательного воздействия предлагается учесть, что в составе самоуправства, представляющего собой, как отмечено выше, присвоение власти, совершенное управомоченным субъектом, законодатель учел извинительный для виновного фактор - наличие реализуемого права. Поскольку такого фактора не будет во вновь вводимой статье 330.1, ее санкция должна быть суровее, чем в ст. 330 УК РФ. Нами предлагается отнести часть первую статьи 330.1 к категории преступлений средней тяжести, а часть вторую - к категории тяжких преступлений.
Субъективную сторону деяния принято определять как всю психическую деятельность, которая сопровождает совершение преступления и в которой интеллектуальные, волевые и эмоциональные процессы протекают в полном единстве и взаимообусловленности[65]. В субъективной стороне выделяется обязательный признак - вина, а также ряд факультативных - мотив, цель и эмоции[66]. Эти признаки органически связаны между собой и взаимозависимы, но, в то же время, представляют собой самостоятельные психологические явления. Указанные понятия заимствованы из психологии, однако в уголовно-правовом смысле они имеют более узкое юридическое толкование, ограниченное рамками уголовной ответственности. Поэтому, с точки зрения конструкции уголовно-правовой нормы, такие основополагающие поведенческие акты, как мотив, цель, эмоции, формально являются факультативными признаками субъективной стороны преступления. Они становятся обязательными лишь тогда, когда в диспозиции статьи Особенной части УК имеется прямое на них указание.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13
