Глава 1. Становление и развитие положений о явке с повинной в уголовно-процессуальном законодательстве России
1.1 Становление правовых и процессуальных норм о явке с повинной по российским законам досоветского периода
Выдающийся государственный деятель и ближайший соратник Александра I М.М. Сперанский авторитетно отмечал, что коренные изменения российского законодательства можно и нужно считать отправными пунктами периодизации отечественной истории. В настоящее время при поведении научных исследований даже в узкоспециальных отраслях юридической науки и практики заметно возрос интерес к историческим началам и корням, причем интерес живой и подлинный, а не такой, как недавно - формальный либо ограниченный идеологически. В академическом (и юридическом) журнале "Государство и право", в "Российской юстиции", "Правоведении", "Российском юридическом журнале", "Юридическом мире" и прочих специализированных изданиях (ориентированных, прежде всего, на следователей, прокуроров, судей, адвокатов или иных практических работников) все чаще теперь появляются обстоятельные публикации, в которых актуальные проблемы исследуются, начиная с их исторических истоков и до сегодняшних дней.
К примеру, это статьи таких авторов, как Будякова Т.Г., Кикоть В.Я., Коняхин В.П., Небратенко Г.Г., Пчелинцевы Л.М. и С.В., Родионов К.С., Тарараев С.Е., Тер-Акопов А.А., Чучаев А.И. и некоторые другие. Иногда исследователи-юристы пытаются найти "начало всех начал" даже в религиозных заветах, Ветхом и Новом, в буддизме, исламе, старообрядчестве и прочем. Отсюда и сказанное очень давно: Между Богом и людьми только судьи, Где все виноваты - там никто не виноват, Милосердие выше права и истины, Выше справедливости лишь прощение, Повиниться, что Богу помолиться, Грех не в том, что упал, а в том, что - не поднялся, За признание - половину наказания, Повинную голову меч не сечет, Сильный прощает, слабый - мстит, Позднее раскаяние не спасает, Прощаясь - простись, да больше за такое не берись (от старорусского "прощаться", т.е. просить прощение, каяться). Первоначально основное внимание автора было обращено к исследованию законоположений о явке с повинной в относительно стабильные периоды истории российского государства и права (1864-1916, 1958-1991 гг.). Однако проблематика повинной обнаружилась и в нестабильные годы, поэтому в объяснимых пределах она исследована и в переходные периоды, т.е. до 1864 года, с 1917 по 1958, после 1991 года и до настоящего времени. В целом мое исследование положений о явке с повинной в отечественном законодательстве (т.е. за 160 лет) условно было подразделено на три периода: досоветский (1845-1916), советский (1917-1992) и постсоветский (1993-2005 годы).
Становление процессуальных аспектов повинной неразрывно связано прежде всего, с определенными уголовно-правовыми, материальными предписаниями в отечественном законодательстве. В основополагающем уголовном законе, Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845/ 1885 г.г., явке с повинной уделено несколько десятков статей, в которых на нее было указано прямо либо косвенно. Так, в ст. 134 и 153 (сегодня сказали бы - в Общей части УК) повинная указывалась и детально рассматривалась законодателем как общее для любых преступлений обстоятельство, которое существенно смягчило вину и наказание лица - вплоть до полного его помилования. Такое важное этико-юридическое (и процессуальное) решение в отношении каждого повинившегося и в любом преступлении могло быть принято по закону только судом либо главой государства. Эти решения принимались нередко и всегда при наличии признания и чистосердечного раскаяния, т.е. при подтверждении в суде точно определяемой законом мотивации - субъективного фактора. В российском "Кратком изображении процессов и судебных тяжб" (1715г.) в главе второй "О признании" значилось: когда кто признает, в чем винен есть, тогда дальнейшего доказу не требуется, т.к. признание - лучшее свидетельство... Но оное признание должно быть действительным, добровольным и подтвержденным перед судом... Ибо вне суда учиненное признание еще не может считаться действительным... Здесь и в других местах изложение текста первоисточников дается автором со значительным их сокращением и незначительным изменением словесного оформления, но без какого-либо искажения существа положений.
В ст. 154 Уложения 1 845/1885г.г, в отношении явившегося с повинной лица, судом или главой государства могли быть учтены (наряду с признанием) и такие чрезвычайные обстоятельства, как: предупреждение и пресечение иного злого умысла, грозившего опасностью; прежняя долговременная и беспорочная служба либо прочие отличия, заслуги и достоинства; принятие иноверцем православия; длительное пребывание под стражей и судом и некоторые другие. Кроме того, в двадцати четырех статьях Уложения, т.е. в Особенной части современного УК, при описании большого ряда конкретных составов преступлений, как правило, латентных (или с формальным составом), законодатели включили специальные обстоятельства - условия, при которых в отношении признавшегося лица допускалось по закону существенное смягчение наказания, вплоть до полного освобождения от него. При этом российские законодатели и правоприменители того времени учитывали не только и даже не столько раскаяние, сколько получаемую государством от повинной и признания существенную экономию времени, сил и средств, т.е. тут наличествовали объективные факторы и экономились "заряды" уголовной репрессии.
Так, при подлоге Указа Правительствующего сената, в ст. 292, в части третьей (а не в каком-либо примечании, как сегодня) было предписано: если лицо добровольно, по собственному побуждению явится к суду или начальству с повинной и тем предупредит всякое вредное последствие, то наказание существенно смягчилось, вместо 5-6 лет пребывания под стражей и лишения прав, назначалось от 4 до 8 месяцев тюремного заключения и сверх того участь повинившегося лица могла быть "повергнута Монаршему милосердию". Сходно решался вопрос и о повинившихся в других преступлениях (по ст.294, 296, 372, 373) при подлогах и подделке документов, печатей, мздоимстве или лихоимстве, в том числе взяточников на ниве общественной деятельности. Поощрительные нормы о повинной имелись и во многих других статьях Уложения 1845/1885 гг., иногда в сочетании с дополнительными условиями и даже гарантиями для повинившихся лиц. Например, в части второй ст.559 - о фальшивомонетничестве - указывалось, что те, "которые откроют правительству о своих соумышленниках и сим дадут средство обнаружить и пресечь преступные действия, освобождаются от всякого наказания (и) имена их сохраняются в тайне". Еще шире наши предшественники, законодатели и правоприменители, использовали "заблаговременность повинной" в нормах статей (831-842) о карантинных преступлениях, где наказанием могла быть даже смертная казнь, например, за нарушение противочумных правил, поджог карантинных заведений и некоторые другие деяния, имеющие место быть и сегодня.
В российском Уставе (1864 г.) о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, как правило, за очевидные деяния типа уголовных проступков, повинной не уделялось большого внимания. Однако в ст. 13 были указаны "обстоятельства, уменьшающие вину подсудимого, преимущественно" и среди них - "признание и чистосердечное раскаяние". Определение "преимущественно" позволяло считать перечень поощрительных обстоятельств (условий) не исчерпывающим и открытым, в том числе для явки с повинной. Последняя и в то время (да и сегодня) вполне могла (и может) быть специфичной разновидностью того же признания; что означало возможность учета явки с повинной практически при рассмотрении мировым судьей любого дела об уголовных проступках небольшой тяжести. Уложение (1845/1885), после множества изменений и дополнений, позднее было заменено Уголовным уложением 1903 года, сохранявшем свое значение до 1917 года. В Общей части нового Уложения не стало указаний о повинной, как и о других обстоятельствах, смягчавших либо отягчавших уголовную ответственность и наказания. Объективные исторические условия подвигли российских законодателей пойти по пути "распыления" всех обстоятельств при формулировании в Особенной части Уложения конкретных составов определенных преступлений - именно самих составов, а не примечаний к ним.
Однако и среди общих, принципиально важных предписаний, например в ст.53 Уложения, указывались определенные варианты и пределы допускаемого по закону смягчения наказаний. В этом российском законе также значилось, что помилование и прощение могут исходить и непосредственно от верховной власти. Степень и "пространство" действия монаршего милосердия, в изъятие из общих законов, могли быть определены в "самом милостивом Манифесте, коим смягчалась участь виновных или же даровалось им совершенное прощение". Кроме законоположений общего характера в целом ряде статей Особенной части все-таки было найдено свое место и для повинной - иногда текстуально, а чаще фактически и с учетом прежнего опыта российских законодателей. Как правило, это делалось при изложении и правоприменении статей о наиболее тяжких и латентных преступлениях (ст. 100-102, 124-127 и другие).
Из более чем полутора десятков составов таких преступных деяний многие, к сожалению, "не ушли в историю..." Например, посягательства на изменение в России или в какой-либо ее части образа правления либо на отторжение от России какой-либо ее территории; что каралось смертной казнью. Одновременно ст. 100 предусматривала возможность существенного смягчения наказания при повинной - если преступление обнаруживалось в самом начале и "не вызвало особых мер к его подавлению". Аналогичным был подход российских законодателей того времени и в случаях, когда речь шла о подготовке взрыва, организации преступного сообщества, создании складов оружия, боеприпасов и т.п. Так, в части второй ст. 127 Уголовного уложения 1903 года была предусмотрена такая поощрительная норма о повинной: участнику, сообщившему о преступном сообществе "прежде обнаружения существования оного", наказание существенно смягчалось в установленных законом пределах (по ст.53) либо участник мог быть "вовсе освобожден от наказания".
Начиная с религиозных заветов и древнерусских нормативных источников, как и в других государствах, уголовно-правовые - материальные и процессуальные положения длительное время не были разделены в отдельных "кодексах" (книгах). Яркой иллюстрацией этому служит российское Уложение 1845 года, в уголовно-правовых (материальных) нормах которого (об обстоятельствах, "уменьшавших вину и строгость наказания") одновременно содержались и определенные процессуальные условия для правоприменения повинной: "1) когда лицо добровольно и прежде, чем на него падет какое-либо подозрение, явится в суд или к местному или другому начальству и с раскаянием сознается в учиненном преступлении; 2) если лицо после возбуждения насчет его подозрения и вскоре, без упорства, на одном из первых допросов учинит с раскаянием полное признание; 3) если лицо заблаговременно и с полной откровенностью укажет всех участников" (выделено мной). Бесспорно, что везде речь шла, по сути, об одном - о признании, о повинной и явке с повинной, но в разных правовых (и процессуальных) ситуациях: когда нет еще конкретного подозреваемого или когда такое лицо уже есть либо это обвиняемый, подсудимый и даже осужденный - в терминах УПК РФ. В далеком прошлом наши предшественники, российские законодатели и правоприменители, довольно тесно увязывали не только некоторые материальные и процессуальные нормы, но и процессуальный статус повинившихся лиц с определенными в законе пределами смягчения ответственности и наказания, вплоть до полного освобождения от них, включая сюда и помилование главой государства.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12
