При Александре III традиционная русская политика веротерпимости и покровительства малым народностям, обеспечивавшая империи внутреннюю сплоченность, сменяется насильственной русификацией и стремлением к слиянию всех подданных в единую национальность. Эта политика точно подражала методам угнетения, применявшимся Германией в Познани и Эльзас-Лотарингии, но была обращена прежде всего против самих немцев, со времен Петра I взявших непомерную власть в русском чиновничьем аппарате. Она проистекала из ложно понятого православного патриотизма и желания переделать петербургскую систему на старомосковский лад и питалась тягой бюрократии к унификации управляемых народов. Прямолинейный ум Александра III был не в силах объять гибкую сложность имперской конструкции, унаследованной петербургской Россией от предшествующих эпох. Царь исходил из простой и разрушительной мысли, что в России должны господствовать русские, и соответственно действовал. В будущем это породило множество межнациональных конфликтов.
На всех окраинах империи — от Финляндии до Средней Азии, а также в
Поволжье народы, принадлежавшие к различным культурам и цивилизациям,
подверглись русификаторской нивелировке.
Была ограничена автономия Финляндии, пользовавшейся до сих пор всеми преимуществами нейтралитета под защитой русского оружия и выгодами бескрайнего русского рынка, но упорно отказывавшей русским в равноправии с финнами и шведами в нескольких верстах от Петербурга. Вся переписка финских властей с русскими должна была теперь вестись на русском языке, русские почтовые марки и рубль получили права хождения в Финляндии. Намечалось также заставить финнов оплачивать содержание армии наравне с населением коренной России и расширить сферу применения русского языка в стране.
Польша вообще была переименована в Привисленский край, польский язык
вычеркнут из школьных и университетских программ, названия улиц, даже
вывески магазинов должны были быть только на русском языке. Католическая
церковь, имевшая огромное влияние на поляков, подверглась преследованиям.
Ей запрещали строить новые костелы и ремонтировать старые без специального
разрешения, духовные семинарии строго ограничивались в приеме учеников.
Для финскою и польского народов, ориентированных на Запад и
принадлежавших к западной цивилизации, перспектива сменить культурный круг
и раствориться в русском море была равносильна национальной гибели, и в
конце XIX века царизм столкнулся с нарастанием сопротивления с их стороны.
Поскольку же в России, кроме правительства, никто не верил в возможность
ассимиляция западных окраин, политика русификации не пользовалась
поддержкой нации и не имела никаких шансов на успех.
На Украине, населенной братским православным народом, в 1876 году по
предложению П. А. Валуева был запрещен к употреблению украинский язык.
Правительство исходило при этом из того, что новая украинская мова была
частично искусственно создана после 1848 года антирусски настроенной
интеллигенцией из Львова, принадлежавшего тогда Австро-Венгрии. Но в
результате украинизм, до тех пор культурнический и лояльный, стал
оппозиционным России и подпал под германо-австрийское влияние.
Насильственное крещение в православие униатов (греко-католиков), некогда
огнем и мечом обращенных в униатство польскими панами, создало
интеллигентскому украинизму мощную социальную базу в западных губерниях и
посеяло семена конфликтов, не утихающих и сегодня.
На Кавказе традиционная дружба русских с грузинами и армянами была
подорвана гонениями на армянскую церковь и неумелыми попытками русификации
Грузии, пришедшими на смену гуманному и осторожному управлению эпохи
Николая I.
В Крыму, на Кавказе, в Средней Азии и Поволжье русификация сопровождала хозяйственное вторжение капитализма, размывавшего традиционные устои жизни, подготавливая тем самым жесткую ответную реакцию исламского фундаментализма. Но при Александре III мусульманские народы, ослепленные блеском и мощью империя, еще не проявляли недовольства.
Особым преследованиям подвергались евреи. В 1882 году им было запрещено
селиться в черте оседлости (т. е. в западных губерниях) и приобретать
землю. В 1887 году специальным циркуляром устанавливалась процентная норма
приема еврейской молодежи в университеты (не более 10% в черте оседлости и
2—3% в других губерниях). Ограничивались права евреев заниматься
адвокатурою (впрочем, частично эти меры объяснялись непомерным наплывом
евреев в университеты, где их доля достигла 70% студентов, и в
юриспруденцию). В 1892 году 20 тыс. евреев были изгнаны из Москвы, где по
закону они не могли постоянно проживать. Меры эти возбудили ненависть в
сердцах еврейской молодежи, устремившейся в революционное движение. Вместо
того чтобы слиться с окружающими народами в созидательной деятельности,
евреи оказались в положении противоборства с государством и превратились в
опасную разрушительную силу. Россия стала родиной мирового сионизма.
Казенный национализм породил лишь неприязнь инородцев, не увеличив ни материальной мощи русских, ни их нравственного авторитета. Он остался чужд русской душе и представлениям о справедливости, бытовавшим в народе. Между тем если и существовала тогда нация, не нуждавшаяся в искусственном покровительстве, так это русские, совершившие в 80—90-х годах XIX века огромный экономический и культурный рывок.
Экономика и классы пореформенной России
Отмена крепостного права в 1861 году освободила производительные силы
России из-под гнета отжившей хозяйственной системы. Пореформенные
десятилетия XIX века — время быстрого развития экономики и глубоких
социальных перемен, сопровождавших переход к капитализму. Население России
выросло с 71 млн. человек в 1856 году до 122 млн. человек в 1894 году, в
том числе городское — с 6 млн. до 16 млн. человек. Выплавка чугуна с I860
по 1895 год увеличилась в 4,5 раза, добыча угля — в 30 раз, нефти — в 754
раза. В стране было построено 28 тыс. верст железных дорог, соединивших
Москву с основными промышленными и сельскохозяйственными районами и
морскими портами. Число русских речных пароходов возросло с 399 в 1860 году
до 2539 в 1895-м, а морских — с 51 до 522. В это время в России закончился
промышленный переворот, и машинная индустрия сменила старые мануфактуры.
Выросли новые промышленные города (Лодзь, Юзовка, Орехово-Зуево, Ижевск) и
целые индустриальные районы (угольно-металлургический в Донбассе, нефтяной
в Баку, текстильный в Иванове). Объем внешней торговли, не достигавший в
1850 году и 200 млн. рублей, к 1900 году превысил 1,3 млрд. рублей.
Решающим фактором в развитии экономики были железные дороги. В течение
пореформенных десятилетий Россия строила их больше и быстрее, чем другие
европейские страны. Как и в США, железные дороги связывали отдаленные
окраины в единый организм, соединяли села с городами, промышленность с
рынком. Жизнь ускорялась с пришествием паровоза: пассажиры могли доехать из
Петербурга в Москву за один день, попивая чай и закусывая по русскому
обычаю домашней снедью из необъятных баулов.
Железнодорожное строительство, начатое после Крымской войны государством из стратегических соображений, вызвало к жизни новые отрасли промышленности, особенно в металлургии и машиностроении, подняло богатства недр, ранее лежавшие втуне, воздвигло на месте прежних пастушеских пейзажей индустриальные города с дымными фабриками, чугунными мостами и шумными торжищами. Железнодорожное строительство связало русский капитал с государством (сам Александр III владел акциями железных дорог на 6.321.933 рубля) и способствовало раннему образованию монополистических групп буржуазии. Железнодорожное строительство, форсируя развитие русской промышленности, повлекло за собой протекционизм и другие меры государственного вмешательства в экономику, в целом несвойственные в тот период Западу.
Форсированное насаждение капитализма сверху, силой государства,
деформировало естественный ход развития русской буржуазии. В конце XIX века
она все еще состояла из нескольких разнородных фракций, различавшихся по
ориентации и происхождению. Немецко-чиновная петербургская группа,
связанная с иностранным капиталом и ориентированная на тяжелую индустрию и
казенные заказы, встречала сильную конкуренцию национальной,
преимущественно старообрядческой, и поднявшейся в легкой промышленности
московской буржуазии. Предпринимательский класс России второй половины XIX
века — это сочетание грубых хищников эпохи грюндерства 1870-х годов,
«разуваевых» и «колупаевых», вышедших из откупщиков питейных сборов и
казнокрадов, с прижимистыми «капиталистыми» крестьянами, основывающими
московские дома Гучковых, Коноваловых, Рябушинских, с просвещенными
интеллигентными купцами и фабрикантами типа Н. В. Верещагина — брата
знаменитого художника и отца молочной промышленности, или П. Третьякова,
основателя всемирно известной картинной галереи в Москве, и, наконец, с
многочисленными инородцами и иностранцами, с Нобелями, Шмидтами,
Манташевыми, Гинзбургами. Вплоть до 1905 года русские капиталисты не
осознавали собственных политических интересов и выступали как
верноподданническая, консервативная сила.
Поддержка государства позволяла русской буржуазии усиливать эксплуатацию рабочих. По данным историка И. Ф. Гиндина, русский пролетариат получал в два-три раза меньший заработок, чем на Западе. В условиях вмешательства революционеров (первые подпольные рабочие организации были созданы народниками в 1875 - 1878 гг.) и полиции в фабричные дела (первая крупная стачка рабочих в Иванове в 1885 г. была подавлена с помощью войск) рабочие политизировались относительно быстрее, чем буржуазия. Но в целом до 1905 года рабочий класс представлял собой не оформившееся образование и не проявлял заметной политической активности, будучи к тому же сравнительно малочисленным. В 1870 году фабричные, заводские и железнодорожные рабочие насчитывали около 700 тыс. человек, в 1895 году - 1,4 млн. человек.
Крепостнические пережитки, сохранившиеся после реформы 1861 года,
затрудняли развитие рыночных отношений в сельском хозяйстве. Крестьянство,
понесшее большие материальные потери при освобождении, вплоть до начала XX
века медленно оправлялось от удара. К тому же, как докладывал царю в 1868
году министр внутренних дел П. А. Валуев, "личность крестьянина была
подчинена самовластию мира [общины]. Это подчинение приняло в весьма многих
случаях возмутительные свойства новой крепостной зависимости". Община
приговаривала крестьян к ссылке в Сибирь "за колдовство", за супружескую
неверность, трудолюбивых хозяев штрафовали за работу в праздничные дни и т.
д. П. А. Валуев резонно замечал, что "общее развитие производительных сил и
обеспечение трудолюбивой части сельского населения невозможны при условиях
подобного гнета", и предлагал подумать о переходе от общинного
землевладения к частной собственности. Однако вместо этого Александр III в
1893 году подписал указ, ограничивающий право выхода из общины согласием
2/3 ее членов. В результате подъем крестьянского земледелия шел с большими
трудностями.
Помещики же обнаружили очень небольшую способность к перестройке своего
хозяйства на рыночные рельсы. Русские «баре» оказались неспособными стать
чем-то похожим на английское «новое дворянство» XVII века и обрекли себя на
повторение судьбы своих французских собратьев XVIII века. В течение всех
пореформенных десятилетий большая часть помещичьих хозяйств продолжала
цепляться за крепостнические формы (кабалу крестьян, отработки и т. п.) и
довольно быстро шла ко дну. К 1895 году дворяне заложили уже 40% своей
земли (37.5 млн. десятин), с 1870 по 1905 год помещичье землевладение в
России сократилось с 79,1 млн. до 53,2 млн. десятин.
Падение помещичьего хозяйства ускорило процесс расслоения дворянства и
высвобождения государственного аппарата из-под преобладания помещиков. По
данным советского историка А. П. Корелина, помещики составляли в 1878 году
56%, в 1895 - 40%, в 1905 году - 30% дворянства, а по расчетам П. А.
Зайончковского, среди чиновников I-IV классов помещиков было в 1853 году
58%, в 1878-м - 38%, в 1903 году - 26%. Политическое господство поместного
дворянства в России кончилось в 1825 году. Во второй половине XIX века
можно уже было говорить о полной утрате помещиками господствующего
положения в жизни: политическая власть сосредоточилась в руках бюрократии,
экономическая — в руках буржуазии, идейная — в руках интеллигенции, а
некогда всесильные русские помещики быстро шли к неизбежному исчезновению.
Внешняя политика Александра III
Александра III называли царем-миротворцем, ведь он впервые в русской
истории не провел ни одной войны. Однако «мирной» внешнюю политику России в
80-е годы XI столетия назвать довольно трудно. Вехами ее стали «договор
трех императоров» в 1881 году, конфликт с Англией в 1885 г., скандальное
болгарское дело 1883-1886 гг. и, наконец, заключение русско-французского
союза в 1891-1893 гг.
Вступив на трон, Александр III первоначально продолжал германофильскую
политику своего отца, хотя сам и не любил немцев. Однако поскольку главным
врагом России в то время оставалась Англия, приходилось мириться с
чрезвычайно возросшим германским могуществом, тем более что Бисмарк
осознавал страшную силу России и опасался войны с ней. Борьба России с
Англией в 19 веке была естественным глобальным геополитическим
столкновением континентальной империи с ведущей морской державой за
контроль над Евразией. Но глубокое различие в источниках силы этих двух
держав делало прямую конфронтацию между ними войной слона и кита;
противоборство развертывалось в схватках на периферии, в борьбе за влияние
в странах, говоря современным языком, «третьего мира». В ответ на захват
англичанами Египта и установление протектората над Афганистаном русские еще
дальше продвинулись в Средней Азии, выйдя к границам Индии. Генерал
Скобелев в 1881 г. взял Геок-Тепе, а в 1884 г. русские заняли Мерв,
присоединив Туркмению, над которой уже была простерта рука Британии. На
этой почве весною 1885 года Россия оказалась на волосок от войны с Англией.
Но благодаря союзу с Германией этот конфликт удалось уладить, и английский
премьер-министр Гладстон предпочел уступить, признав завоевание Туркмении
Россией.
Затем надвинулись события, вновь переместившие центр мировых бурь на
Балканы. По Берлинскому трактату 1878 г. Болгария была разорвана на две
части по Балканскому хребту. Северная Болгария стала самостоятельным
княжеством, южная – автономной турецкой провинцией, и обе были отданы в
устроение России. Александр II даровал Болгарии конституцию, Александр III
побудил князя Александра Баттенбергского произвести переворот и править
самодержавно. Фактически же здесь властвовали русские генералы Скобелев и
Каульбарс.
Александр Баттенбергский воспротивился своему превращению в русского
губернатора. Царь приказал свергнуть его. Узнав об этом, князь восстановил
конституцию и заключил соглашение с Австро-Венгрией (1883 г.). Через два
года, в 1885, он присоединил к Болгарии ее южную часть. И вот Александр III
приказал отозвать из болгарской армии всех русских офицеров и объявил, что
ничего не сделает для Болгарии, пока ею правит Баттенберг. Вся Европа
дивилась такому повороту событий. В 1878 году Россия чуть ли не готова была
воевать с Англией и Австрией только потому, что Болгария была урезана на
Берлинском конгрессе. А теперь, когда нарушенная справедливость была
восстановлена, царь отнесся к этому с непримиримой враждой и даже попытался
организовать посылку русских и турецких войск для возвращения южной
Болгарии султану. В конце концов, кашу, заваренную царем, съела Англия.
Поняв, что Болгария превращается в надежный барьер на пути в
Константинополь и чем он будет шире, тем лучше, англичане убедили султана
договориться с Баттенбергом, признав его власть в обеих Болгариях. Россия
же осталась ни с чем. Попытка русских спецслужб свергнуть Баттенберга в
1886 году привела к немедленному контрперевороту, утвердившему в Софии
проавстрийское правительство. Хотя Баттенберг и отрекся от престола, не
желая больше искушать судьбу, новый князь Фердинанд был австрийским
принцем, и получилось, что Александр III таскал каштаны для Англии и Австро-
Венгрии.
Бисмарк попытался раздуть конфликт на Балканах в большую войну, чтобы
самому под шумок наброситься на Францию, результатом чего стало сближение
Франции с Россией и ухудшение русско-германских отношений. После конверсии
русского государственного долга в 1888-89 гг. французский капитал стал
главным кредитором для России. 27 декабря 1893 года был подписан договор о
сотрудничестве и дружбе между Россией и Францией.
Александр III не успел увидеть краха своей политики. 20 октября 1894 г. он умер от нефрита и злоупотребления алкоголем. Плоды упрямого завинчивания гаек пришлось пожинать его сыну Николаю II.
Страницы: 1, 2
