Заметим, что «книги Алексей Андреевич уважал: сам читал много и сам к этому призывал». По данным В.А. Федорова: «Аракчеев заботился, чтобы в каждом полку была библиотека». В специальном «Наставлении» он писал:
«Чтение полезных книг в свободное время есть без сомнения одно из благороднейших и приятнейших упражнений каждого офицера. Оно заменяет общество, образует ум и сердце и способствует офицеру приготовить себя наилучшим образом на пользу отечества». Действительно, такой человек просто не мог быть неграмотным, как хотели это показать и дореволюционная, и советская литература и историография.
Но «забота» Аракчеева о солдате, его здоровье, об искоренении в войсках хищении и всякого рода злоупотреблений являлось не чем иным, по мнению В. А. Федорова, как «стремлением к самосохранению «казенного имущества», к каковому он относил и солдат, к подержанию строгой дисциплины, к пунктуальному исполнению норм и предписанию военной службы».
Имевшие несомненно большое положительное значение для повышения боеспособности русской армии, его меры по устройству артиллерии вполне совмещались с жестоких наказаний солдат и взысканий с офицеров.
Конечно, обращение Аркачеева с подчиненными было жестоким, но, «во- первых, - писал В. А. Томсинов, - этот угрюмый и злой, ненавидимый своим окружением человек не менее жестоко относился и к самому себе – ничего не жалел в себе: ни сил физических, ни сил душевных, ради только того, чтобы выполнить приказ начальства и заслужить его благоговение. Во-вторых, в жестокости своей Аракчеев все же не преступал определенной грани. Не учил он солдат «по 12 часов кряду», не срывал «с них усов» и не бил их
«нещадно», как это приписывали ему некоторые современники в своих мемуарах
(Н. И. Греч) и ряд позднейших историков. «Более того, Аракчеев даже наказывал младших командиров за слишком жестокое обращение с солдатами».1
Взыскательность по службе соединялось у Аракчеева «с действительной заботой об устроении солдатского быта – сносном питании, обмундировании, опрятных казармах. «Чистые казармы – здоровые казармы» – его любимое выражение. Он был лично честен: даже самые яркие недоброжелатели Аракчеева не могли обвинить его в казнокрадстве или взяточничестве, столь распространенных среди тогдашнего военного и гражданского чиновничества».2
Прилипшая к Аракчееву репутация деспотического, жестокого человека, которая не позволяла императору Александру приблизить его к себе в начале своего царствования, во время господства в обществе либерализма – эта репутация теперь, когда либеральные настроения поутихли, и Аракчеев возвратился на службу, становилась Александру очень полезной.
По утверждению В. А. Федорова: «Его величество мог смело проводить самые непопулярные меры, не опасаясь навлечь на себя всеобщего недовольства, достаточно было привлечь к делу Аракчеева, и гнев общества или сановников в целом обращался на ту «мрачную» персону, а не на «светлый» лик императора».
Аракчеев, пожалуй, более всех подходил на роль преданного слуги
Александру I. Он являлся сильным и решительным человеком, безапелляционного
проводившим в жизнь планы императора, некоторые из которых были крайне не
популярны, хотя, безусловно, полезны для России, и чем выше он поднимался,
тем активнее, упорнее, беспощаднее проводил линию своего сюзерена.
Исследователь В. А. Федоров разделял мнение с большинством современников графа Аракчеева о том, что и Аракчеев, и Александр нуждались друг в друге. Аракчеев – ради укрепления своего положения, в перспективе – в надежде занять при дворе важное место.
«Ключ к карьере Аракчеева лежит в его отношениях с Александром I», - отмечает М. Дженкинс.
Репутация Аракчеева среди петербургских аристократов была такой, по мнению В. А. Федорова, «что Александр считал для себя благоразумным скрывать истинный характер своих с ним взаимоотношений», чтобы не омрачить свою репутацию в глазах окружающих.
Аракчеев служил не так, как остальные сановники. И угождал стоявшим
выше его не так, как другие. И с подчиненными своими обращался по-своему.
«Он был умен – безусловно. Но мало кто из окружающих замечал в нем ум –
говорили о нраве его, о сердце и о душе, как будто он весь состоял из
одного туловища и не имел головы».3
Он был неплохо образован для своего времени,– во всяком случае, не
хуже многих сановников, считавшихся образованными. Но вот парадокс: если
последним «в образованности не отказывали, то ему отказывали напрочь.
Напротив: всячески старался поддержать существование в обществе мнение о
своей необразованности – гордо звал себя “истинно русским новгородским
неученым дворянином”».
Как утверждал В. А. Томсинов: «Словами он мог избить человека не слабее, чем палкой. Две-три его фразы, а бывало всего два-три слова могли оставить в душе попавшего под его язык человека вмятину на всю оставшуюся жизнь. Он обладал редкостным чутьем на самые обидные выражения, которые в любой ситуации находил с легкостью необыкновенной».
Люди, знавшие Аракчеева более или менее коротко, неизменно отмечали в нем следующую черту, по выражению исследователя В. А. Томсинова: «Строгий и грозный начальник на службе, он дома был на удивление приветливым и радушным хозяином. Бывало днем, обучая свой полк, разбранит офицеров в пух и прах – мечется перед строем, нервный, желчный, в глазах ненависть – кажется, съесть готов со всеми потрохами и всех разом! Но к вечеру приглашает к себе домой, угощает, говорит ласково, глядит с любовью, а после угощения объяснит, как надлежит вести себя по уставу».
Повторимся, что Александр I очень умело лавировал между, на первый взгляд, столь непохожими личностями, как Сперанский и Аракчеев.
Как говорит В. А. Федоров: «Таким образом, в одно и тоже время были приближенны к императору и возвышенны две совершенно различные, но крайне необходимые в данный момент императору личности – Аракчеев и Сперанский. На первого было возложено военное дело, на второго – гражданское управление и проведение реформ».
«Аракчеев с клеймом «реакционера» был задвинут в ряды деятелей низкого сорта, а Сперанского в звании «реформатора» и «передового» водрузили на место светил. Между тем, будучи живыми людьми, они носили в себе и доброе и злое, и передовое и консервативное. В каждом из них было столько намешано самого разного, что, право, можно подивиться той легкости, с какой современники и историки судили о них», - высказался В. А. Томсинов.
Аракчеев привлекался императором именно в те области общественной жизни, которые утверждали абсолютистскую направленность натуры и деятельности Александра. Остальное доделывал характер, преданность царю, бульдожья хватка «железного графа», как его называли современники. В военной области Аракчеев проявил себя более ярко, истово, временами жестоко, честно и неподкупно исполняя порученное ему дело, внося в это исполнение организаторский ум, талант, фантазию, масштабы и одновременно суровую педантичность, умение любыми средствами добиться результата, что было крайне непопулярно в тогдашней ленивой, рутинной, расхлябанной России, отравленной ядом крепостного права и абсолютизма, разлагавшего и низшие, и высшие слои общества.
Возведение на новую должность – военного министра – было воспринято Аракчеевым так, будто он «занимал самую важную должность в государстве. Таков был по характеру Аракчеев – на какую бы должность не заступал, неизменно предавал ей небывалую прежде важность. И с самого незначительного места он способен был, если только на него ставился, сделать место высокое». 4
Верный сын своего времени, А. А. Аракчеев, полагал, что в интересах дела должен быть жестоким и был им. «Знаю, - откровенничал он однажды, - что меня многие не любят, потому что я крут – да что делать? Таким меня Бог создал! И мною круто поворачивали, а я за это благодарен. Мягкими французскими речами не выкуешь дело!». Неоднократно говаривал он своим подчиненным и другие слова, весьма знаменательные: «Мы все сделаем: от нас, русских, нужно требовать невозможного, чтобы достичь возможного».
Аракчееву казалось, что главное в службе - это строгая дисциплина и субординация, и он стремился поддержать их, не взирая ни на что.
Аракчеев прибегал к тем рычагам воздействия, которые одни давали результаты, вызывая ненависть тех, кого он затрагивал своим суровым руководством.
Нежелание и неумение идти на чисто человеческие компромиссы, прямолинейность, доходящая до грубости, создавали ему немало врагов в свете и при дворе. В. А. Федоров отмечает, что Аракчеев любит третировать и даже унижать придворных, особенно того, кого считал «праздными и ленивыми».
С точки зрения М. Дженкинса: «Термин «аракчеевщина», появившийся в
последний период царствования Александра I, означает реакцию и притеснения.
И хотя действительно это было время большого социального напряжения, и
многие влиятельные люди стремились препятствовать растущим в обществе
тенденциям и переменам, Аракчеев не был таким деятелем. …Он не понуждал
императора к решительным действиям против будущих декабристов. Его
жестокость и даже грубость, заявление, что он «сотрет в порошок» тех, кто
не исполнит его приказов, говорят лишь о его личных качествах, поддержанных
временем, и изъянах собственного воспитания и образования, прусскими
порядками, перенесенными на русскую почву, характерную полным отсутствием
гражданских прав населения, насилием одних и раболепством других».
Вообще, прежние исследования феноменов военных поселений отражали
лишь негативное воздействие на историю страны и живописали возмущения
военных поселян порядками, введенными Аракчеевым. И только в последние годы
ученые стали обращать внимание на реальные факты развития районов,
охваченных военными поселениями. По утверждению В. А. Федорова: «Военные
поселения круто ломали жизнь русского крестьянства с его традиционным
укладом, обычаями, привычками, пусть даже несчастливую, а для русского
человека являлось, пожалуй, наиболее трагичным особенно в свете тех
максималистских требований, которые предъявлял Аракчеев, перенесший на
военных поселян принципы хозяйствования и порядки, заведенные им в Грузине.
Исследования последних лет показали, что Аракчеев превратил военные
поселения в прибыльные хозяйства».
Конечно, в свете сложившихся стереотипов удивляет завещание «железного
графа». Не имея семьи, наследников, Аракчеев свои немалые деньги разделил
следующим образом: 50 тыс. руб. он внес в Государственный заемный банк для
награды автору за издание и перевод лучшей книги об истории царствования
Александра I, которая должна быть выпущена к 100-летней годовщине со дня
смерти императора; 300 тыс. руб. он пожертвовал на обеспечение в
Новгородском кадетском корпусе бедных дворян Новгородской и Тверской
губерний. Своим имением он поручил после своей кончины распорядиться
государству. Так все, что он получил за свою жизнь, Аракчеев фактически
отдал обратно в казну. Случай сам по себе в правительственной среде
уникальный.
Была у Аракчеева любовь – экономка и сожительница Анастасия Федоровна
Шумская , урожденная Минкина), ее граф любил беззаветно и верил ей
бесприкословно. «Скупой до безобразия, считавший лично в мызе (так называл
Аракчеев Грузино) метлы и лопаты и строго следившей, чтобы какая-нибудь
грошовая вещь не терялась» 5, Аракчеев между тем ничего не жалел для своей
любовницы. Черствый по натуре он вел с ней самую нежную переписку.
Около 20 лет тиранила крепостных графа, превосходя в своей жестокости их барина. Наконец, терпению дворовых настал конец, и они зарезали свою хозяйку. После этого Аракчеев впал в сильнейшую депрессию и фактически устранился от всех государственных дел. Как говорит В. А. Федоров: «От горя он неистовствовал, носил на шее платок, омоченный кровью убитой. Постоянно горестно восклицал: “Я теперь потерял все!”».
Из рассказа В. А. Томсинова: «Таким человеком, каким предстал Аракчеев после смерти Минкиной, он прежде никогда еще и никому не представал. В жестоком и грубом временщике – в сановнике, всего себя отдававшем службе, - явился вдруг человек с ранимым сердцем, способный глубоко и всей натурою своей предаваться скорби».
Вскоре, после смерти Минкиной, умирает и император Александр I. Как
воспринял эту грустную весть Аракчеев, осталось известным лишь ему одному.
Но без сомнения, в смерти Александра для графа было печального много
больше, нежели для всех других сановников. Для Аракчеева смерть эта была
ударом судьбы. Она изменяла его статус при царском дворе, лишало прежнего
влияния на государственные дела. Вся власть Аракчеева, все влияние было в
Александре, и со смертью Александра тоже умерли.
Образ мышления А. А. Аракчеева – традиционный для властвующих деятелей в России. Формула его проста: властитель - это отец и благодетель, а подвластный – неразумные дети, не знающие собственного блага и от того требующие неустанной о себе заботы и опеки со стороны властей. «Я знаю, что меня крепко бранят, - говаривал Аракчеев, - но что же делать? Ведь дети всегда плачут, когда их моют».
Заключение
Каждый человек таит в себе желание оставить какую-то память в
потомстве. В графе Аракчееве желание не быть забытым имело свойство
настоящей страсти. Но он боялся напрасно. Его имя прочно и надолго вошло в
память русского народа и оказалось удобным символом для обличения
возникающих в обществе насилия со стороны властей бесчеловечных порядков. И
в данном качестве оно пережило имена многих современников. Но личность
Аракчеева не была такой однозначно отрицательной.
Современные нам историки рассматривали личность графа А. А. Аракчеева с разных точек зрения, пытаясь проанализировать истинное значение его деятельности.
Аракчеев был исключительно масштабной и уникальной личностью в российской истории по степени воздействия на определенные области общественной жизни и на жизнь общества в целом. К тому же это был человек, которому в течении своего царствования Александр I доверял абсолютно.
На мой взгляд, нашей огромной стране нужны такие выдающиеся личности, как А. А. Аракчеев, чтобы хоть иногда восстанавливать порядок в сложном управлении государственными делами и вообще внутри страны, внешней политики.
Во все времена отечеству нужны были люди готовые служить ему бескорыстно. Граф А. А. Аракчеев принадлежал именно к такой категории людей.
ЛИТЕРАТУРА.
Георгиев В. А., Орлов А. С. Пособие по истории СССР, часть I. М: Высшая
школа 1979.
Данилов А. А., Косулина Л. Г. История России 19 век. Учебник для 8-го класса общеобразовательных учреждений. М: Просвещение 2001. с. 41-42.
Томсинов В. А. Временщик(А. А. Аркачеев). М: ТЕИС 1996.
Федоров В. А. М. С. Сперанский и А. А. Аракчеев. М: 1997 (издательство
Московского университета, издательство «Высшая школа», издательство:
«И.е.Р.о» ).
-----------------------
1 Томсинов В. А. Временщик (А. А. Аракчеев). М: ТЕИС 1996, с. 27
2 Федоров В. А. М. М. Сперанский и А. А. Аракчеев. М: 1997, с. 49
3 Томсинов В. А. Временщик (А. А. Аракчеев). М: ТЕИС 1996, с. 51
4 Томсинов В. А. Временщик (А. А. Аракчеев). М: ТЕИС 1996, с. 81
5 Томсинов В. А. Временщик (А. А. Аракчеев). М: ТЕИС 1996, с. 69
