России в сочетании с чувством глубокой ответственности за её судьбу делали Николая II подвижником идеи, за которую он и отдал свою жизнь.
“Вера в бога и в свой дом Царского служения, - отмечает в своей книге С. С. Ольденбург, - были основой всех взглядов
Николая II.” Он считал, что ответственность за судьбу России лежит на нём, что он отвечает за неё перед престолом
Всевышнего. Другие могут советовать, мешать ему, но ответ за
Россию перед Богом лежит на нём. Из этого вытекало его отношение к ограничению власти, которое он считал переложением ответственности на других, не призванных, и к отдельным министрам, претендовавшим, по его мнению, на слишком большое влияние в государстве. “Они напортят - отвечать мне.”
Воспитатель наследника престола в своих воспоминаниях отмечал сдержанность и самообладание Николая Александровича, его умение управлять своими чувствами. Даже по отношению к неприятным для него людям император старался держать себя как можно корректней. Однажды министр иностранных дел Р. Д. Сазонов высказал своё удивление по поводу спокойной реакции императора в отношении малопривлекательного в нравственном отношении человека, отсутствия всякого личного раздражения к нему.
Император Николай II ответил ему следующее: “Эту струну личного раздражения мне удалось уже давно заставить в себе совершенно замолкнуть. Раздражительностью ничему не поможешь, да к тому же от меня резкое слово звучало бы обиднее, чем от кого-нибудь другого.” “Деликатную природу” Николая II, “не дававшую ему возможности сказать кому-либо в лицо что-нибудь неприятное”, отмечает в своей книге Владимир Гурко.
“Что бы ни происходило в душе Государя, - писал
С.Д. Сазонов, - он никогда не менялся в своих отношениях к окружающим его лицам. Мне пришлось видеть его близко в минуту страшной тревоги за жизнь единственного сына, на котором сосредоточивалась вся его нежность, и, кроме некоторой молчаливости и ещё большей сдержанности, в нём ничем не сказывались пережитые им страдания.”
Характеризуя личность Николая II, немецкий дипломат граф
Рекс считал императора человеком духовно одарённым, благородного образа мыслей, осмотрительным и тактичным. “Его манеры, - писал дипломат, - настолько скромны, и он так мало проявляет внешней решимости, что легко придти к выводу об отсутствии у него сильной воли, но люди, его окружающие, заверяют, что у него весьма определённая воля, которую он умеет проводить в жизнь самым спокойным образом.” Упорную и неутомимую волю в осуществлении своих планов отмечает большинство знавших императора людей. До тех пор, пока план не был осуществлён, царь постоянно обращался к нему, добиваясь своего. С.С.Ольденбург замечает, что “у Государя поверх железной руки была бархатная перчатка. Воля его была подобна не громовому удару. Она проявлялась не взрывами и не бурными столкновениями; она скорее напоминала неуклонный бег ручья с горной высоты к равнине океана. Он огибает препятствия, отклоняется в строну, но в конце концов, с неизменным постоянством, близится к своей цели.”
Кроме твёрдой воли и блестящего образования, Николай обладал всеми природными качествами, необходимыми для государственной деятельности, прежде всего огромной трудоспособностью. Если это было необходимо, он мог работать с утра до поздней ночи, изучая многочисленные документы и материалы, поступавшие на его имя. Был он любителем физического труда - пилил дрова, убирал снег и тому подобное, привлекал его и спорт во всех видах.
Николай II обладал живым умом и широким кругозором, он быстро схватывал существо рассматриваемых вопросов и нередко перебивал докладчика кратким рассказом того, что последний хотел ему разъяснить.
Император имел исключительную память на лица и события.
Большую часть людей, с которыми ему приходилось сталкиваться и которых было много, он помнил в лицо. В.И.Гурко в своей книге
“Царь и царица” отмечает, что благодаря своей памяти осведомлённость царя в различных вопросах была изумительная. “Но пользы из своей осведомлённости он не извлекал. Накапливаемые из года в год разнообразнейшие сведения оставались именно только сведениями и совершенно не претворялись в знание, ибо координировать их и сделать из них какие-либо конкретные выводы
Николай II был не в состоянии. Всё почерпнутое им из представляемых ему устных и письменных докладов, оставалось мёртвым грузом, использовать который он и не пытался,” - писал автор.
Император Николай II, отмечали многие государственные деятели России, обладал совершенно исключительным личным обаянием. С. Ю. Витте вспоминал, что “он очаровывает своею сердечною манерою, обхождением, своей удивительной воспитанностью.”
Он не любил торжеств, громких речей. Ему не нравилось всё показное, искусственное, но в тесном кругу, в разговоре с глазу на глаз, он умел обворожить своих собеседников. Его большие лучистые глаза дополняли речь, заглядывали в душу. Эти природные данные ещё более подчеркивались тщательным воспитанием. “Я в своей жизни не встречал человека более воспитанного, нежели ныне царствующий Император Николай II,” - написал С. Ю. Витте уже в ту пору, когда он по существу являлся личным врагом царя.
Более 70 лет в нашей стране была правилом отрицательная оценка личности Николая II. Ему приписывались все унизительные характеристики: от коварства, политического ничтожества и патологической жестокости до алкоголизма, разврата и морального разложения. Сегодня в истории всё встало на свои места.
Рассказ о Николае II был бы неполным без характеристики царицы Александры Фёдоровны.
От своей матери, Алисы Гессенской, царица унаследовала душевность и доброту. За постоянную улыбчивость и радостные чувства, которые она вызывала, её звали “солнышко”. Событие, связанное со смертью её матери и сестры от дифтерита, наложило роковую печать на характер царицы. Вместо открытости в её поведении стали преобладать замкнутость и сдержанность, вместо общительности - застенчивость, вместо улыбчивости - внешняя серьёзность и даже холодность. Только в кругу самых близких людей она оставалась прежней - радостной и открытой. Эти черты характера сохранились у неё навсегда и доминировали даже тогда, когда она стала императрицей. Близко знавший её учитель царских детей Пьер Жильяр писал: “Весьма сдержанная и в тоже время очень непосредственная, прежде всего - жена и мать,
Императрица чувствовала себя счастливой только среди своих.
Образованная и обладавшая художественным чутьём, она любила чтение и искусство. Она была одарена самыми прекрасными нравственными качествами и всегда руководствовалась самыми благородными побуждениями.”
Алиса получила самое лучшее по тем временам образование.
Знала литературу, искусство, говорила на нескольких языках, прослушала курс философии в Оксфорде. И в молодости, и в зрелом возрасте царица была очень хороша собой.
Муж и дети были для императрицы маленьким надёжным островком посреди царящей вокруг ненависти и вражды. В семейной жизни Александра Фёдоровна была образцом всех добродетелей.
Безупречная, страстно любящая супруга, примерная мать, внимательно следящая за воспитанием своих детей и прилагающая все усилия к их всестороннему развитию и укреплению в них высоких нравственных принципов, домовитая, практичная и даже расчетливая хозяйка - так рисуют Александру Фёдоровну все её приближённые.
Наряду с этим, она интересовалась широкими отвлеченными вопросами общего, даже философского характера, а женская суетность была ей абсолютно чужда, так, например, её совсем не интересовали наряды.
Много времени в жизни императрицы занимали различные попечительские обязанности, она патронировала многие благотворительные учреждения, жертвовала деньги церквям и монастырям.
Царская семья жила чрезвычайно скромно и уединённо.
Большую часть года они проводили в Александровском дворце
Царского села. Несмотря на то, что имущество Романовых исчислялось огромными суммами, повседневный уклад жизни был довольно простым, какие - либо излишества и траты императрица не поощряла. Постепенно были сокращены дорогостоящие и блестящие придворные балы, и последний большой костюмированный бал в истории империи состоялся в Зимнем дворце в Петербурге в январе 1903 года.
Николай II работал без помощников, один, что отличало его от большинства монархов, глав государств и даже от собственной жены. У него не было личного секретаря, предпочитал всё делать сам. На его письменном столе лежал большой календарь, в котором он аккуратно собственной рукой записывал свои дела, назначенные на каждый день. Когда приходили официальные бумаги, Николай распечатывал их, читал, подписывал и сам запечатывал, чтобы отправить.
Своих министров и других приглашенных лиц царь обычно принимал в непринуждённой обстановке. Слушал внимательно, не прерывая. Во время беседы был предупредительно вежлив, никогда не повышал голоса. Примерно в 8 часов царь обычно заканчивал свой рабочий день. Если в это время у него был посетитель, то царь вставал и подходил к окну - это был знак окончания аудиенции, другой же формой были слова: “Боюсь, что я утомил
Вас.”
В редко выпадаемые свободные минуты царь много читал.
Специальный библиотекарь каждый месяц подготавливал для него 20 лучших книг на русском языке.
Как всякий монарх, Николай II имел большой двор и множество придворных. Так было заведено столетиями. Жизнь двора подчинялась строго соблюдаемому этикету. И сам царь, и его жена, и дети должны были следовать всем правилам, хотя и не любили эту внешнюю сторону своего положения. Каждый шаг их контролировался охраной.
“Эта охрана, - писала А. А. Вырубова, - была одним из тех неизбежных зол, которые окружали их Величества. Государыня в особенности тяготилась и протестовала против этой “охраны”: она говорила, что Государь и она хуже пленников. Каждый шаг их Величеств записывался, подслушивались даже разговоры по телефону. Их Величествам не было большего удовольствия, как “надуть” полицию; когда удавалось избегнуть слежки, пройти или проехать там, где их не ожидали, они радовались, как школьники”.
Царь и царица были заложниками той системы, которая сложилась задолго до них. Из переписки и дневников видно, как одиноко чувствовали они себя в придворной жизни. В окружающей среде было множество лиц, желавших угодить государю, чтобы получить какие-то выгоды, постоянно интриговавших друг против друга, а в случае неудачи своих интриг клеветавших и на царя. Поэтому естественным было поведение этих людей в трудное время после отречения Николая II: большая часть придворных бежала, никого не предупредив. Самым предательским образом повели себя люди, которых царь и царица считали своими близкими друзьями.
Особый узел напряженности создавался в отношениях императрицы со своими придворными. С самого начала Александра Федоровна старалась найти доступ к их сердцам. “Но она не умела это высказать, - писал
Пьер Жильяр, - и ее врожденная застенчивость губила ее благие намерения. Она очень скоро почувствовала, что бессильна заставить понять и оценить себя. Ее непосредственная натура быстро натолкнулась на холодную условность обстановки Двора. В ответ на свое доверие она ожидала найти искреннюю и разумную готовность посвятить себя делу, настоящее доброе желание, а вместо этого встречала пустую, безличную придворную предупредительность. Несмотря на все усилия, она не научилась банальной любезности и искусству затрагивать все предметы слегка, с чисто внешней благосклонностью. Дело в том, что Императрица была прежде всего искренней, и каждое ее слово было лишь выражением внутреннего чувства. Видя себя непонятой, она не замедлила замкнуться в себе. Ее природная гордость была уязвлена. Она все более и более уклонялась от празднеств и приемов, которые были для нее нестерпимым бременем. Она усвоила себе сдержанность и отчужденность, которые принимали за надменность и презрение”. Конфликт между высшим светом и царицей носил принципиальный характер. С одной стороны - среда, привыкшая к культу праздности и развлечений, с другой - застенчивая женщина строго викторианского воспитания, приученная с детства к труду и рукоделию. Ближайшая подруга царицы А. Вырубова рассказывала, как
