Летом 1902 года П. А. Столыпин был назначен гродненским губернатором. В
Гродно Столыпин пробыл всего 10 месяцев. В 1903 году Столыпин был назначен
саратовским губернатором.
В 1904 году началась война с Японией. 8 марта состоялась первая встреча с
Николаем II. Столыпин сообщал жене, что государь ”был крайне ласков и
разговорчив: говорил про губернию, про пробудившийся патриотизм… Закончил
уверенностью, что всё в губернии пойдёт хорошо”.
В мае 1904 года в Саратовской губернии начались крестьянские беспорядки –
явление, с которым новый губернатор прежде не сталкивался. “Выезжаю в
Аткарский уезд, где опять беспорядки, - писал он жене 19 мая в Колноберже.
– Думаю, что в один день покончу. Там крестьяне обыкновенно тихие и надеюсь
обойтись без экзекуции. Скучно постоянно прерывать работу такими случая-
ми”.
Грозовая атмосфера лета 1904 года разрядилась 15 июля убийством Плеве.
Новым министром внутренних дел стал князь П. Д. Святополк-Мирский. Началась
“либеральная весна”, столь трагично завершившаяся 9 января 1905 года.
“Кровавое воскресенье” стало первым днём первой русской революции. Вскоре в
Саратове и других городах губернии начались забастовки, митинги и
демонстрации.
Летом 1905 года Саратовская губерния стала одним из главных очагов
крестьянского движения.
В сопровождении казаков Столыпин разъезжал по мятежным деревням. “Высокий
рост, косая сажень в плечах, что не мешало стройности его фигуры, соколиный
взгляд, властный тон – придавали ему вид достойного представителя власти,
начальника и хозяина губернии”, - вспоминал один из крестьян, видевший
Столыпина в те дни. Против крестьян Столыпин действовал напористо и
бесцеремонно. Выступая на сельских сходах, губернатор употреблял много
бранных слов, грозил Сибирью, каторгой и казаками, сурово пресекал
возражения.
“МЕНЯ ВЫНЕСЛА НАВЕРХ ВОЛНА СОБЫТИЙ…”
Министр внутренних дел
До сих пор не вполне ясно, какие пружины вытолкнули П. А. Столыпина,
сравнительно молодого и малоизвестного в столице губернатора, на ключевой в
российской администрации пост. Впервые его кандидатура обсуждалась в
октябре 1905 года на совещании С. Ю. Витте с общественными деятелями. Обер-
прокурор Синода князь А. Д. Оболенский, родственник Столыпина, предложил
его на пост министра внутренних дел, стараясь вывести переговоры из тупика.
Но Витте не хотел видеть на этом посту никого другого, кроме П. Н. Дурново,
общественные же деятели мало что знали о Столыпине.
Вторично вопрос о нём встал в апреле 1906 года, когда уходило в отставку
правительство Витте.
Американская исследовательница М. Конрой считает, что своим назначением
Столыпин во многом был обязан своему шурину Д. Б. Нейдгардту, удалённому с
поста одесского градоначальника (в связи с еврейским погромом), но
сохранившему влияние при дворе. В. С. Дякин отмечает особо активную роль в
выдвижении Столыпина управляющего Кабинетом его величества князя Н. Д.
Оболенского. Замена, перед самым созывом Думы, либерального премьера Витте
на реакционного И. Л. Горемыкина была вызовом общественному мнению. И чтобы
вместе с тем его озадачить, было решено заменить прямолинейного карателя
Дурново на более либерального министра. Выбор пал на Столыпина.
“Достигнув власти без труда и борьбы, силою одной лишь удачи и родственных
связей, Столыпин всю свою недолгую, но блестящую карьеру чувствовал над
собой попечительную руку Провидения”, - вспоминал товарищ министра
внутренних дел С. Е. Крыжановский.
В мае 1906 года собрался первый съезд уполномоченных дворянских обществ. На
съезде был избран постоянно действующий Совет объединённого дворянства. Во
время частных переговоров со Столыпиным он обещал поддержку правительству
на следующих условиях:
1)роспуск Думы;
2)введение “скорорешительных судов”;
3)прекращение переговоров с либеральными деятелями о вхождении их в
правительство;
4)изменение избирательного закона.
I Дума была распущена 8 июля 1906 года. Соглашение правительства с
представителями поместного дворянства постепенно исполнялось, и налицо была
определённая консолидация контрреволюционных сил, чему немало содействовал
министр внутренних дел.
Правительство пошло на роспуск Думы не без внутреннего трепета. И
действительно, на какое-то время обстановка в стране резко накалилась.
Вскоре под самым Петербургом начались военные восстания. 18 июля восставшая
Свеаборгская крепость провозгласила лозунги: ”Учредительное собрание”,
“Земля и воля”. Через два дня произошли восстания в Кронштадте и на
крейсере “Память Азова”, стоявшем на ревельском рейде.
С. Н. Сыромятников, близкий сотрудник П. А. Столыпина, явившись к нему
однажды утром, застал его в халате. ”Вы нездоровы” – спросил Сыромятников.
“Нет, - отвечал Столыпин, - мне сообщили ночью, что какой-то крейсер идёт
бомбардировать Петербург. Я звонил по телефону целую ночь, пока удалось
найти батарею и поставить её при входе в Неву, чтобы расстрелять его. По
счастью, крейсер ушёл в море. Но я не спал всю ночь.”
Восстания были быстро подавлены, после чего последовали многочисленные
расстрелы. В такой обстановке Столыпин, уже в качестве премьера, вновь
начал переговоры о вхождении в правительство общественных деятелей. Вместе
с Горемыкиным в отставку были удалены известные реакционеры А. А. Ширинский-
Шихматов (обер-прокурор Синода) и А. С. Стишинский (главноуправляющий
землеустройством и земледелием). Предполагалось, что их места займут
представители общественности.
15 июля на министерской даче состоялась его встреча с земскими деятелями Д.
Н. Шиповым и князем Г. Е. Львовым (будущим председателем Временного
правительства). Разговор, однако, не получился. Тем не менее, не желая
обрывать переговоры, земские деятели выдвинули ряд условий своего вхождения
в правительство. Главные из них сводились к предоставлению общественным
деятелям половины мест в кабинете (включая пост министра внутренних дел),
выработке и публикации правительственной программы, немедленной
приостановке смертных казней и скорейшему созыву Думы. Граф П. А. Гейден, с
которым П. А. Столыпин встретился через два дня, был согласен на
предоставление общественным деятелям пяти мест в правительстве, но при
условии принятия последними определённой, согласованной программы.
Однако царь был против вступления в правительство “целой группы лиц с какой-
то программой”.
П. А. Столыпину так и не удалось освежить кабинет министров. Правительство
в основном осталось горемыкинским. Не все его члены были единомышлени-ками
Столыпина. Министр финансов В. Н. Коковцов, опытный государствен-ный
деятель и второе по значению лицо в каби нете, не скрывал скептического
отношения к аграрным начинаниям Столыпина и жалел на них денег. В оппози-
ции иногда оказавался и князь Б. А. Васильчиков, назначенный на пост главно-
управляющего землеустройством и земледелием.
Драматические события в августе 1906 года показали, что правительство по-
прежнему на первый план ставит борьбу с революционным движением. 12 августа
к министерской даче на Аптекарском острове подкатило ландо с двумя
жандармскими офицерами и одним человеком в штатском. Опытный швейцар
заметил у офицеров несоответствие в форме. Вызвали подозрение и портфели,
которые бережно держали все трое. Однако швейцару не удалось их остановить.
Вбежав в переднюю, они натолкнулись на генерала, ведавшего охраной. Тогда
они швырнули портфели и взрывом мгновенно разметало дачу. Убито было 27
человек, в том числе три террориста (Э. Забельшанский, И. М. Типунков и Н.
И. Иванов), принадлежавшие к одной из максималистких групп, отколовшихся от
партии эсеров. Среди раненых оказались дети Столыпина: трёхлетний Аркадий и
пятнадцатилетняя Наташа. Единственной комнатой, которая не пострадала, был
кабинет Столыпина, где в момент взрыва он и находился. Покушение ещё более
укрепило престиж Столыпина в правящих кругах.
По предложению царя Столыпин переехал вместе с семьёй в Зимний дворец,
охранявшийся более надёжно. 19 августа 1906 года в чрезвычайном порядке, по
87-й статье Основных законов, был принят указ о военно-полевых судах.
Впоследствии Столыпин признавался, что подобные меры – это “тяжёлый крест”,
который ему приходится нести против своей воли. 2 декабря 1906 года в
петербургском Таврическом саду террористы Березин и Воробьёв совершили
нападение на усмирителя московского восстания Ф. В. Дубасова.
Официальных сведений о числе жертв военно-полевых судов нет. По подсчётам
исследователей, за восемь месяцев (с августа 1906 года по апрель 1907 года)
они вынесли смертные приговоры 1102 человекам.
А. С. Изгоев, один из первых биографов Столыпина, писал, что в его времена
“ценность человеческой жизни, никогда в России высоко не стоявшая, упала
ещё значительно ниже”.
Большинство мемуаристов и историков не считает Столыпина “генератором
идей”. Хотя мы помним, что он имел достаточно твёрдые взгляды относительно
общины, хуторов, отрубов, рабочего страхования и народного просвещения.
Оказавшись во главе правительства, он затребовал из всех ведомств те
первоочередные проекты, которые давно были разработаны, но лежали без
движения вследствие бюрократической привычки откладывать любое крупное
дело. В итоге Столыпину удалось составить более или менее целостную
программу умеренных преобразований. 24 августа 1906 года правительство
опубликовало декларацию, в которой пыталось оправдать свою политику
массовых репрессий. 25 августа Столыпиным была обнародована программа в
которой он изложил основные направления своей политики (см. ПРИЛОЖЕНИЯ).
27 августа 1906 года по 87-й статье был принят указ о передаче
Крестьянскому банку для продажи части казённых земель. Столыпин придавал
большое значение этому указу, считая, что тем самым он перехватывает у
кадетов идею “общегосударственного земельного фонда” для наделения наиболее
малоземельных крестьян и оставляет ни с чем своих главных оппонентов.
5 октября 1906 года последовал указ об отмене некоторых ограничений в
правах крестьян. Этим указом были окончательно отменены подушная подать и
круговая порука, сняты некоторые ограничения свободы передвижения крестьян,
избрания ими места жительства, отменён закон против семейных разделов,
сделана попытка уменьшить произвол земских начальников и уездных властей,
расширены права крестьян на земских выборах.
Аграрная реформа
Осенью 1906 года в крестьянском движении обозначился спад, и правительство
раскрыло, наконец, свои планы по аграрному вопросу. 9 ноября 1906 года был
издан указ, имевший скромное название “О дополнении некоторых постановлений
действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и
землепользования”. Так началась столыпинская аграрная реформа, точнее
началась аграрная программа, а аграрная реформа была лишь её частью (см.
ПРИЛОЖЕНИЯ).
Столыпинская аграрная реформа, о которой в наши дни много говорят и пишут,
в действительности – понятие условное. В том смысле условное, что она, во-
первых, не составляла цельного замысла и при ближайшем рассмотрении
распадается на ряд мероприятий, между собой не всегда хорошо состыкованных.
Во-вторых, не совсем правильно и название реформы, ибо Столыпин не был ни
автором основных её концепций, ни разработчиком. И, наконец, в-третьих, у
Столыпина, конечно же, были и свои собственные замыслы, которые он пытался
реализовать.
Мы помним, что Столыпин, будучи саратовским губернатором предлагал
организовать широкое содействие созданию крепких индивидуальных
крестьянских хозяйств на государственных и банковских землях. Эти хозяйства
должны были стать примером для окружающих крестьян, подтолкнуть их к
постепенному отказу от общинного землевладения.
В течении ряда лет группа чиновников МВД во главе с В. И. Гурко
разрабатывала проект, долженствовавший осуществить крутой поворот во
внутренней политике правительства. К приходу Столыпина Гурко занимал пост
товарища министра, основные идеи и направления проекта уже сформировались.
В отличие от столыпинского замысла, прект Гурко имел в виду создание
хуторов и отрубов (см. ПРИЛОЖЕНИЯ) на надельных (крестьянских) землях (а не
на государственных и банковских). Разница была существенной. Впрочем, не
это было самое главное в проекте Гурко. Образование хуторов и отрубов даже
несколько притормаживалось для другой цели – укрепления надельной земли в
личную собственность. Каждый член общины мог заявить о своём выходе из неё
и закрепить за собой свой чересполосный надел, который община отныне не
могла ни уменьшить, ни передвинуть. С агротехнической точки зрения такое
новшество не могло принести много пользы (надел как был чересполосным, так
им и оставался), но оно было способно сильно нарушить единство
крестьянского мира, внести раскол в общину. Проект Гурко представлял собой
удобную площадку, с которой правительство могло приступить к форсированной
ломке общины.
В мае 1906 года на первом съезде уполномоченных дворянских обществ с
докладом “Основные положения по аграрному вопросу” выступил Д. И.
Пестржецкий, чиновник МВД, принимавший участие в разработке аграрных
проектов.
Правительство стремилось во что бы то ни стало отмежеваться перед дворянами
от думских проектов принудительного отчуждения помещичьей земли, а
потомуосновная часть доклада была посвящена критике таких проектов.
Докладчик утверждал, что в целом по стране “за последнее время никакого
реального основания для огульного наделения крестьян землёю не возникло”.
Отдельные случаи малоземелья, говорилось в докладе, могут быть
ликвидированы при помощи покупки земли через Крестьянский банк или путём
переселения на окраины.
“Инициатива по введению улучшений в крестьянском хозяйстве, -
подчёркивалось в докладе, - должна составить предмет главнейших забот
государства и земства. Следует отрешиться от мысли, что когда наступит
время к переходу к иной, более культурной системе хозяйства, то крестьяне
перейдут к ней по собственной инициативе”.
Настроение прибывших на съезд дворян не было единодушным. Некоторые из них
были настолько напуганы революцией, что считали необходимым сделать
уступки.
“Лучше всего сразу, не унижаясь до принудительного отчуждения, заранее
удовлетворить требования крестьян … - сказал саратовский земский деятель
граф Д. А. Олсуфьев. – Мы должны добродетельно идти навстречу к продаже
крестьянам земли, сохраняя и за собой часть … Компромис необходим …” Но эти
здравые рассуждения не встретили сочувствия у большинства присутствующих.
Однако большинство уполномоченных было настроено решительно против общины.
“Община – это то болото в которое увязает всё, что могло бы выйти на
простор,- сказал К. Н. Гримм,- благодаря ей нашему крестьянству чуждо
понятие о праве собственности. Уничтожение общины было бы благодетельным
шагом для крестьянства.” Эти же мотивы повторялись в резких нападках на
общину В. Л. Кушелёва, князя А. П. Урусова, П. В. Попова.
Община подчёркивали дворянские представители, должа быть безусловно
уничтожена.
Нападки на общину в какой-то мере были лишь тактической уловкой правого
дворянства: отрицая крестьянское малоземелье, помещики стремились
перевалить на общину всю ответственностьза крестьянскую нищету.
Вопрос о хуторах не вызвал больших прений. Сами по себе хутора и отруба
мало интересовали дворянских представителей.
Между тем обстановка в стране была неопределённая. Давление дворян
уравновешивалось давлением Думы и крестьянства. После роспуска I Думы
ситуация ещё более обострилась. В конце августа 1906 года Столыпин провёл
мероприятия по передаче Крестьянскому банку части государственных земель
для продажи крестьянам. Тем самым он приступил к исполнению своего замысла,
созревшего ещё в Саратове. По существу, выражаясь современным языком, речь
шла о приватизации части государственного имущества.
Эти мероприятия вызвали возражения со стороны Гурко. Он считал, что
казённые земли и так почти всецело в руках крестьян, которые многие годы
снимали их в аренду. У Гурко возникли сильные подозрения относительно
дальнейших намерений Столыпина, когда известный латифундист граф А. А.
Бобринский передал ему слова, сказанные мимоходом главой правительства:
“Вам придётся расстаться с частью своих земель граф.”
У страха, как известно, глаза велики. В действительности Столыпин,
думается, не допускал и мысли о полной ликвидации помещичьего
землевладения. М. П. Бок привела в своих воспоминаниях следующие слова
отца: “Не в крупном землевладении сила России. Большие имения отжили свой
век. Их, как бездоходные, уже сами владельцы начали продавать Крестьянскому
банку. Опора России не в них, а в царе.” Что-то похожее Столыпин, надо
думать, действительно говорил – и это не было сказано случайно, под
впечатлением от нескончаемых крестьянских бунтов. Бунты в конце концов
прекратились, но осталось это убеждение, засевшее глубоко в сознании. В
1909 году, когда обстановка в стране коренным образом изминилась, Столыпин
вновь коснулся этого вопроса – не в беседе с дочерью и не в случайном
разговоре с графом, а в интервью корреспонденту газеты “Волга”: “Вероятно,
крупные земельные собственности несколько сократятся, вокруг нынешних
помещичьих усадеб начнут возникать многочисленные средние и мелкие
культурные хозяйства, столь необходимые, как оплот государственности на
местах”.
В конце 1905 года, когда дела у царского правительства были из рук вон
плохи, главноуправляющий землеустройством и земледелием Н. Н. Кутлер
поставил вопрос о частичном отчуждении помещичьих земель. Но царь после
недолгого колебания решительно отверг кутлеровский проект, а сам Кутлер с
треском вылетел в отставку.
Столыпин, как видно, считал, что в таком проекте нет надобности. Частичное
отчуждение помещичьей земли фактически уже идёт. Многие помещики,
напуганные революцией, продают имения. Важно, чтобы Крестьянский банк
скупал все эти земли, разбивал на участки и продавал крестьянам. Из
перенаселённой общины лишние работники уйдут на банковские земли. Идёт
переселение в Сибирь. Под воздействием определённых правительственных мер
община прекратит все эти свои бесконечные земельные переделы.
Примерно так сложилась у Столыпина общая концепция реформы. В этих рамках
он смирился с проектом Гурко и даже как бы “усыновил” его. Правда, это был
не тот случай, когда приёмное чадо становится похожим на отца. Скорее,
происходило обратное. “Надо вбить клин в общину”, - говорил Столыпин своим
сподвижникам. “Вбить клин”, заставить прекратить переделы, наделать хуторов
и отрубов на общинных землях – все эти идеи подспудно или открыто были
выражены в проекте Гурко. Оттуда Столыпин их и почерпнул.
10 октября 1906 года, когда этот проект рассматривался в Совете министров,
Столыпин сам, без помощи Гурко, его докладывал и защищал.
9 ноября 1906 года проект “Особого журнала” Совета министров был доложен
царю, который написал резолюцию: “Согласен с мнением председателя и 7
членов”. Столыпинской аграрной реформе был дан зелёный свет. Первая статья
указа 9 ноября 1906 года (см. ПРИЛОЖЕНИЯ), наиболее известная и часто
цитируемая, устанавливала, что “каждый домохозяин, владеющий надельною
землёю на общинном праве, может во всякое время требовать укрепления за
собою в личную собственность причитающейся ему части из означенной земли”.
Поскольку крестьяне владели землёй чересполосно ( у каждого домохозяина
бывало по 8-10 и более полос в разных местах ), то законодательный акт 9
ноября 1906 года короче и правильнее было бы назвать “указом о
чересполосном укреплении”.
В это время едва ли не главной заботой председателя Совета министров стало
положение, в которое попал Крестьянский поземельный банк. Масштаб его
операций по закупке земли в это время возрос почти в три раза. Многие
помещики спешили расстаться со своими имениями. В 1905-1907 годах банк
скупил свыше 2,7 миллиона десятин земли. В его распопяжение перешли
государственные и удельные земли. Между тем крестьяне, рассчитывая на
ликвидацию помещичьего землевладения в ближайшем будущем, не очень охотно
делали покупки. С ноября 1905 года по начало мая 1907 года банк продал
всего около 170 тысяч десятин. В его руках оказалось очень много земли, к
хозяйственному управлению которой он не был приспособлен, и мало денег.
Деятельность Крестьянского банка вызывала растущее раздражение среди
помещиков. Это проявилось в резких выпадах против него на III съезде
уполномоченных дворянских обществ в марте-апреле 1907 года. Общее
настроение дворянских депутатов выразил А. Д. Кашкаров: “Я полагаю, что
Крестьянский банк не должен заниматься разрешением так называемого
аграрного вопроса… аграрный вопрос должен быть прекращён силой власти”.
В это же время крестьяне весьма неохотно выходили из общины и укрепляли
свои наделы. Ходил слух, будто тем, кто выйдет из общины, не будет прирезки
земли от помещиков.
Только после окончания революции аграрная реформа пошла быстрее. Прежде
всего правительство предприняло энергичные действия по ликвидации земельных
запасов Крестьянского банка. 13 июня 1907 года этот вопрос разбирался в
Совете министров, было решено образовать на местах временные отделения
Совета банка, передав им ряд важных полномочий.
Отчасти в результате принятых мер, а больше того – вследствие изменения
общей обстановки в стране дела у Крестьянского банка пошли лучше. Всего за
1907-1915 годы из фонда банка было продано 3909 тысяч десятин, разделённых
примерно на 280 тысяч хуторских и отрубных участков. До 1911 года объём
продаж ежегодно возрастал, а затем начал снижаться. Это объеснялось, во-
первых, тем, что в ходе реализации указа 9 ноября 1906 года на рынок было
выкинуто большое количество дешевой надельной ( крестьянской ) земли, а во-
вторых, тем, что с окончанием революции помещики резко сократили продажу
своих земель.
Вопрос о том, как распределялись покупки банковских хуторов и отрубов среди
различных слоёв крестьянства, исследован недостаточно. По некоторым
прикидкам, богатая верхушка среди покупателей составляла всего 5-6 %.
Остальные принадлежали к среднему крестьянству и бедноте. Впрочем, это не
исключает того что на банковских землях появились достаточно крепкие
фермерские хозяйства. С этой точки зрения землеустройство на банковских
землях было перспективнее, чем на надельных. Однако, как уже говорилось,
таких хозяйств изначально было немного.
Третьеиюньский государственный переворот коренным образом изменил
обстановку в стране. Крестьянам пришлось оставить мечты о скорой“прирезке”.
Темпы реализации указа 9 ноября 1906 года резко возросли. В 1908 году по
сравнению с 1907 годом число укрепившихся домохозяев увеличилось в 10 раз и
превысило полмиллиона. В 1909 году был достигнут рекордный показатель –
579,4 тысячи укрепившихся. Представители правительства, в том числе
Столыпин, жонглировали этими цифрами в законодательных собраниях и беседах
с репортёрами. Но с 1910 года темпы укрепления стали снижаться. Численность
выделяющихся из общины крестьян стабилизировалась только после выхода
закона 29 мая 1911 года “О землеустройстве”. Однако вновь приблизиться к
наивысшим показателям 1908-1909 годов так и не удалось.
За эти годы в некоторых южных губерниях, например в Бессарабской и
Полтавской, общинное землевладение было почти совсем ликвидировано. В
других губерниях, например в Курской, оно утратило первенствующее
положение. Но в губерниях северных, северо-восточных, юго-восточных, а
отчасти и в центрально-промышленных реформа лишь слегка затронула толщу
общинного крестьянства.
Для доказательства того, что указ 9 ноября 1906 года был издан с целью
возвысить и укрепить немногочисленную деревенскую верхушку, часто
используется речь Столыпина в Думе, где он говорил о том, что правительство
сделало “ставку не на убогих и пьяных, а на крепких и сильных”. Эти слова
обычно вырываются из контекста речи и подаются вне связи с
обстоятельствами, при которых они были сказаны.
5 декабря 1908 года, когда была произнесена эта речь, в Думе возник вопрос,
признавать ли укрепляемые участки личной или семейной собственностью.
Настроение Думы заколебалось под воздействием многочисленных известий о
том, что некоторые домохозяева пропивают укреплённые наделы и пускают по
миру свои семейства. Но создание семейной собственности вместо общинной не
устраивало Столыпина, ибо большая семья напоминала ему общину. На месте
разрушенной общины, полагал он, должен быть мелкий собственник. Видя угрозу
одному из основных положений своей реформы, Столыпин решил вмешаться в
прения.
Пропивание наделов, доказывал он в своей речи, - это исключительное
явление, удел “слабых”.
“Нельзя создавать общий закон ради исключительного уродливого явления, -
подчёркивал Столыпин, - нельзя убивать этим кредитоспособность крестьянина,
нельзя лишить его веры в свои силы, надежд на лучшее будущее, нельзя
ставить преграды обогащению сильного для того, чтобы слабые разделили с ним
его нищету”. Из всех этих обстоятельств отнюдь не вытекает, что “разумными
и сильными” Столыпин считал лишь богатых крестьян, а “пьяными и слабыми” –
всех остальных. Каждый должен стать “кузнецом своего счастья” ( слова
Столыпина из той же речи ), и каждый такой “кузнец” мог рассчитывать лишь
на крепость своих рук и рук своих ближних, ибо сколько – нибудь
значительной помощи со стороны на переустройство хозяйства не
предполагалось. Ставка делалась почти исключительно на “дух
предпреимчивости”. Это показывает, что и Столыпин при всей своей
практичности, вольно или невольно бывал идеалистом.
История шутит с идеалистами невесёлые шутки, и в реальной жизни из общины
выходит в основном беднота, а также городские жители, вспомнившие, что в
давно покинутой деревне у них есть надел, который теперь можно продать.
Продавали землю и переселенцы, уезжавшие в Сибирь. Огромное количество
земель чересполосного укрепления шло в продажу. В 1914 году, например, было
продано 60% площади укреплённых в этом году земель.
Поскольку столыпинская реформа не разрешила аграрного вопроса и земельное
утеснение продолжало возрастать, неизбежна была новая волна переделов,
которая должна была смести очень многое из наследия Столыпина. И
действительно, земельные переделы, в разгар реформы почти заглохшие, с 1912
года снова пошли по восходящей.
Столыпин, видимо, и сам понимал, что чересполосное укрепление не создаст
“крепкого собственника”. Недаром он призывал местные власти “проникнуться
убеждением, что укрепление участков лишь половина дела, даже лишь начало
дела, и что не для укрепления чересполосицы был создан закон 9 ноября”.
15 октября 1908 года по согласованию министров внутренних дел, юстиции и
главноуправляющего землеустройством и земледелием были изданы “Временные
правила о выделе надельной земли к одним местам”. “Наиболее совершенным
типом земельного устройства является хутор, - говорилось в правилах, - а
при невозможности образования такового – сплошной для всех полевых угодий
отруб, отведённый особо от коренной усадьбы”.
С 1909 года все инструкции по землеустройству стали издаваться Комитетом по
землеустроительным делам, межведомственным органом, находившимся под эгидой
Главного управления землеустройства и земледелия. Аграрные теорети-ки из
Главного управления (А. А. Кофод, А. А. Риштих и др.) мечтали о том, чтобы
разбить на квадратики, наподобие шахматной доски, все крестьянские земли.
При этом в Главном управлении мало считались со столыпинскими мечтами о
“крепком хозяине”. 19 марта 1909 года Комитет по землеустроите-льным делам
утвердил “Временные правила о землеустройстве целых сельских обществ”. С
этого времени местные землеустроительные органы всё более ориентировались
на разверстание наделов целых деревень.
29 мая 1911 года был издан закон “О землеустройстве”. В него вошли основные
положения инструкций 1909-1910 годов. Новый закон устанавливал, что для
перехода к отрубному и хуторскому хозяйству отныне не требуется предварите-
льного укрепления надельных земель в личную собственность. С этого времени
чересполосное укрепление утратило прежнее значение, реформа стала перехо-
дить из рук МВД в руки Главного управления землеустройства и земледелия.
Крестьяне сопротивлялись переходу на хутора и отруба не по темноте своей и
невежеству, как считали власти, а исходя из здравых житейских соображений.
Крестьянское земледелие очень зависело от капризов погоды. Имея полосы в
разных частях общественного надела, крестьянин обеспечивал себе ежегодный
средний урожай: в засушливый год выручали полосы в низинах, в дождливый –
на взгорках. Получив надел в одном отрубе, крестьянин оказывался во власти
стихии. Он разорялся в первый же засушливый год, если его отруб был на
высоком месте. Следующий год был дождливым, и очередь разоряться приходила
к соседу, оказавшемуся в низине.
Вообще во всей этой затее с хуторами и отрубами было много надуманного,
доктринерского.
Сами по себе хутора и отруба не обеспечивали подъём крестьянской
агрикультуры, и необходимость повсеместного их введения никем не доказана.
“Нигде в мире не наблюдалось такого практического опыта, - пишет америка-
нский историк Дж. Эйни, - который бы показал, что соединённые в одно целое
поля принесли с собой агрикультурный прогресс, и некоторые современные
исследователи крестьянской агрикультуры фактически отрицают подобную
причинно-следственную связь… С 40-х годов XX века в Западной Европе
прилагались мощные усилия к объединению владений, но система открытых полей
до сих пор широко распространена среди некоторых наиболее продуктивных
хозяйств”. Между тем Столыпин и его сподвижники всё более утверждались в
мысли, что хутора и отруба – единственное универсальное средство, способное
поднять крестьянскую агрикультуру от Польши до Дальнего Востока, от
“финских хладных скал до пламенной Тавриды”.
Такая ортодоксальная приверженность отчасти объяснялась тем, что многие
ведущие деятели реформы, начиная с П. А. Столыпина, были связаны с Западным
краем и наиболее близко знакомы именно с западной деревней. В. И. Гурко,
сын прославленнго генерала времён русско-турецкой войны, начинал свою
карьеру в Польше, под крылышком у отца, занявшего к тому времени пост
варшавского генерал-губернатора. Затем перебрался на службу в Петербург.
Датчанин А. А. Кофод приехал в Россию в возрасте 22 лет, ни слова не зная
по-русски, и затем долго жил в небольшой датской колонии в Псковской
губернии. Из них троих только Столыпин имел непосредственные представления
о деревенской жизни в центральной России. Хотя и он за два года в
Саратовской губернии, бывая в деревне наездами, не успел глубоко её
познать. Однако, впрочем, как раз он отличался более мягким, более терпимым
отношением к крестьянской общине. По крайней мере на словах.
Что же касается А. В. Кривошеина, в 1908 году занявшего должность главноуп-
равляющего землеустройством и земледелием и ставшего ближайшим сподви-
жником Столыпина, то он вообще мало был связан с деревней. Карьеру он
начинал юрисконсультом Донецкой железной дороги, затем перешёл в
Переселенческое управление и стал петербургским чиновником. “Он был
талантлив, энергичен, чрезвычайно импульсивен и обладал счастливой
способностью улавливать, в какую сторону дует ветер”, - вспоминал о нём
Кофод. Витте, считавший Кривошеина “величайшим карьеристом”, отмечал, что в
1905 году он был ещё сторонником общины, но после крутого поворота
правительственной политики резко изменил свои взгляды.
Несмотря на все старания правительства, хутора приживались только в северо-
западных губерниях, включая отчасти Псковскую и Смоленскую. В южных и юго-
восточных губерниях главным препятствием для широкой хуторизации были
трудности с водой. Но здесь (в Северном Причерноморье, на Северном Кавказе
и в степном Заволжье) довольно успешно пошло насаждение отрубов. Отсутствие
сильных общинных традиций в этих местах сочеталось с высоким уровнем
развития аграрного капитализма, исключительным плодородием почвы, её
однородностью на очень больших пространствах и низким уровнем агрикультуры.
Крестьянин, почти не затратив на улучшение своих полос труда и средств, без
сожаления их оставлял и переходил на отруб.
В центрально-нечернозёмном районе крестьянин, наоборот, много сил должен
был вкладывать в возделывание своего надела. Без ухода здешняя земля ничего
не родит. Удобрение почвы здесь началось с незапамятных времён. А с конца
XIX века участились случаи коллективных переходов целых селений к много-
польным севооборотам с высевом кормовых трав. Получил развитие и переход на
“широкие полосы” (вместо узких, запутанных). “Самый факт глубокой
интенсивности полевого хозяйства… уложившейся в систему общинно-
чересполосного землепользования, не только не вызывает потребности, но даже
служит препятствием к переходу, на участковое землепользование”, - писал П.
Н. Першин, автор одной из лучших книг по этой проблеме. Деятельность
правительства принесла бы гораздо больше пользы, если бы в центрально-
нечернозёмных губерниях оно, вместо насаждения хуторов и отрубов, оказывало
помощь интенсификации крестьянской агрикультуры в рамках общины. Первое
время, особенно при князе Васильчикове, такая помощь отчасти оказывалась.
Но с приходом Кривошеина землеустроительное ведомство повело резко
антиобщинную политику. В итоге коса нашла на камень: крестьяне
сопротивлялись насаждению хуторов и отрубов, а правительство чуть ли не
открыто препятствовало внедрению передовых систем земледелия на общинных
землях.
В центрально-чернозёмных губерниях основным препятствием к образованию
хуторов и отрубов на общинных землях было крестьянское малоземелье. Побывав
в Курской губернии, Кофод жаловался, что так и не смог найти общий язык с
местными крестьянами: “Они хотели помещичью землю немедленно и даром”. Из
этого следовало, что прежде чем насаждать хутора и отруба, в этих губерниях
надо было решить проблему крестьянского малоземелья – в том числе и за счёт
раздутых помещичьих латифундий.
Были задуманы и другие реформы, как следствие аграрной реформы.
Это: 1). Земская реформа.
