Коба, будучи типичным представителем российских комитетчиков,
обходился, в отличие от Ленина, без непосредственных связей с международным
рабочим движением. Его опыт формировался в условиях царского самодержавия.
Это воспитывало в нем сочувствие к кадрам, работавшим внутри страны,
вызывало симпатию к образу мышления практических организаторов, и порождало
недоверие к эмигрантам.
На съезде партии в Стокгольме обсуждался вопрос о боевых отрядах партии. Была принята резолюция с осуждением террористических акций (грабеж банков, почтовых вагонов, перевозящих деньги), которые в тот период все меньше носили политический характер. Но Кобы продолжал руководить этими акциями террора. Его даже хотели судить партийным судом за нарушение этой резолюции.
О Сталине говорят, что теория не была его сильной стороной. Когда он познакомился с марксизмом, то его привлекла ориентированность на политическую практику. Марксизм был для Сталина единым учением, которое дает веру в ликвидацию социального неравенства и указывает практике путь, ведущий к этому.
В 1909-1910 годах он опубликовал ряд статей «Партийный кризис и его
задачи», «Письма с Кавказа», «Наши цели», «Наказ петербургских рабочих
своему рабочему депутату». В эти годы он активно работает в VI (Пражской)
Всероссийской конференции РСДРП, побывал в Москве, в Кракове, в Вене. В
Вене он познакомился с Троцким, Н.И. Бухариным.
В 1914 году он написал статью «марксизм и национальный вопрос». Ленин с одобрением оценил эту работу. Интересы классовой борьбы требовали объединения пролетариата каждой нации в централизованную партию. И 10 лет спустя именно по этому вопросу между Лениным и Сталиным вспыхнул самый значительный политический конфликт.
У Сталина почти не было друзей. Он всю свою жизнь подчинил требованиям нелегальной борьбы. Когда он находился в ссылке, жил подчеркнуто замкнуто, ни с кем особо не общаясь. Что касается замкнутости, то она была в природе его души, к тому же умение молчать помогало ему в нелегальной работе. В более поздние годы как сотрудники, так и враги Сталина могли убедиться в непредсказуемости его поведения. Сталин никогда никому не доверял своих затаенных мыслей. Он обладал выдающейся способностью молчать, в то время, когда все слишком много говорили. В своих ссылках он мало общался с товарищами по партии. Свердлов, живший с ним в ссылке, писал о нем как о большом индивидуалисте. «В условиях тюрьмы человек перед вами обнажается, проявляется во всех своих мелочах. С товарищем Сталиным мы теперь на разных квартирах, редко и видимся».
Джугашвили был неизменно горд, замыкался в себе со своими мыслями и планами. По отношению к Свердлову вел себя заносчиво и отклонил предложенное тем примирение.
В 1917 году.
Массы все больше поворачивались к большевикам, стремившимся с весны
1917 года к переходу от буржуазно-демократической революции к революции
пролетарской. К моменту выхода из подполья в большевистской партии
насчитывалось 24 тысячи членов.
Сталин и Каменев, приехавшие из ссылки, возглавили газету «Правда».
Статья «О войне» вызвала всеобщее недоумение в партийных кругах. Умеренный
тон статья вызвал негодование среди петроградских рабочих. Они потребовали
исключение Сталина и Каменева из партии.
В другой своей статье «Об условиях победы русской революции» Сталин не дает никаких рекомендаций относительно политики в отношении временного правительства. Об общей слабости политической оценки обстановки Сталиным хорошо свидетельствует тот факт, что редактируемая им «Правда» не опубликовала серию писем Ленина под названием «Письма издалека», за исключением первого письма, отредактированного и значительно сокращенного работниками «Правды». В этот период Сталин не мог дать четкой последовательной программы действий. Возвращение Ленина на родину изменило соотношение сил в партии. Апрельские тезисы Ленина отвечали сокровенным мечтам масс. Сталин быстро, без колебаний, присоединился к новой линии. Это видно по его статьям и выступлениям после VII (Апрельской) Всероссийской конференции РСДРП(б). Сталин, несмотря на свои заблуждения в прошлом, стремления к соглашательству, сравнительно небольшую известность в широких кругах партии, на Апрельской конференции, был избран в состав ЦК. В ходе конференции он выступил с докладом по национальному вопросу. Его роль в течение 1917 года ни в коем случае не была второстепенной. В вопросах тактики он допускал колебания. Но как типичный организатор он несколько раз в течение лета испытывал трудности.
В июле, в период обостренной политической обстановки, когда партия почти готова была выдвинуть лозунг вооруженного выступления, его опять охватили сомнения. Сначала он выступил за восстание, затем изменил свою точку зрения, а позже уже отрицал, что вообще когда-то думал о вооруженном выступлении.
В период подготовки Октябрьского вооруженного восстания во взглядах
Сталина можно проследить характерную двойственность Его каждодневные
политические маневры, тактические шаги преследовали цель добиться
равновесия и примирения взглядов в ходе дискуссий. Он хотел этого достичь
любой ценой, даже тогда, когда наступило время неотложных, решительных
действий. В подобном духе в качестве одного из редакторов центрального
партийного органа газеты «Рабочий путь» он подвергал цензуре статьи Ленина,
которые считал недопустимо острыми по тону, даже воспрепятствовал
публикации некоторых писем. Сталин редко выступал перед широкой публикой.
Сильный грузинский акцент и неторопливые, медлительные жесты делали из него
плохого оратора. Однако в качестве «газетного оратора» он был действительно
эффективен. Своими постоянными вопросами и ответами оказывал воздействие на
читателя. Но в те дни автор на жгучие вопросы тех дней давал относительно
прохладные ответы.
Точно не известно, где провел судьбоносный день 25 октября Сталин,
который в то время проживал на квартире своего будущего тестя Сергея
Аллилуева. Его имя не упоминается среди руководителей восстания.
С чрезвычайными полномочиями на фронтах гражданской войны.
Деятельность Сталина в годы гражданской войны представляет возможность раскрыть особенности стиля его работы, получившего позднее всеобщее распространение.
Сталин был назначен руководителем продовольственного дела на юге. С
чрезвычайными полномочиями, которые он сам себе присвоил, им был арестован
почти весь штаб Северо-кавказского округа. Неясность своих функций и своего
положения позволили Сталину и дальше вмешиваться в военные решения. Время,
проведенное на фронтах гражданской войны, вооружило Сталина опытом, который
он использовал позднее. За два года он побывал на всех важнейших фронтах,
посетил почти все районы страны. В критические моменты другие члены
политбюро также выезжали на фронт, однако никто из них лично не знал такого
количества местных партийных и советских руководителей, как Сталин. Многим
руководителям нравилась его непосредственность. Он был такой, как они.
Многим из них не был присущ «утонченный» интеллектуализм старой гвардии.
Годы гражданской войны в значительной степени повлияли на личность Сталина.
Повсеместное распространение получили военный образ мышления и командный
стиль, волюнтаризм.
Нарком по делам национальностей.
В первом советском правительстве, образованном после победы Октябрьской
революции, Сталин занял пост наркома по делам национальностей. Он активно
участвует в административном устройстве окраинных районов. Его стремление к
централизации и нетерпимость нередко служили источником конфликтов с
руководителями вновь образованной Украинской Советской Республики.
Отдельные руководители Компартии Грузии возражали против сталинского
предложения о вступлении в РСФСР. Но Сталин продолжал политику принуждения.
Он противопоставил местному национализму самые плохие формы
бюрократического централизма. Ленин писал: «Я думаю, тут сыграли роковую
роль торопливость и администраторское увлечение Сталин, а также его
озлобление против пресловутого «социал-национализма». Озлобление вообще
играет в политике обычно самую худую роль»[1]. В связи с «грузинским
конфликтом» Ленин в «письме к съезду» внес предложение сместить Сталина с
поста Генерального секретаря. Однако намерение Ленина не осуществилось.
В связи с так называемым «грузинским делом» Ленин отнюдь не скрывал
своей критики в адрес Сталина. В то же время Сталин постарался представить
себя последователем Ленина в этом вопросе. К I съезду Советов РСФСР он
подготовил тезисы «Национальные моменты в партийном и государственном
строительстве». В ходе обсуждения вопроса о местном национализме стали
видны слабость сталинской аргументации и всей его линии. В одном вопросе
Сталин в любом случае был последовательным, реалистичным и дальновидным.
Исходным пунктом его аргументации при решении национальных проблем, так же
как и проблем государственного и партийного аппарата, была ссылка на
отсталость старой России. Отвергая националистические требования, он
подчеркивал: «А если нельзя в два-три и даже в десять лет поднять
существующую русскую культуру, то как же можно требовать ускоренного
поднятия культуры в областях нерусских, отсталых, малограмотных?»[2].
Сталин, успешно использовавший аргумент об отсталости страны, очень скоро
стал догматиком модернизации и лозунга «догнать и перегнать». Если
отсталость все оправдывала, то простое количественное требование «догнать и
перегнать» было возведено в основной принцип.
В борьбе с оппозицией.
«Товарищ Сталин, - диктовал Ленин декабре 1922 года, - сделавшись
генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен,
сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью…»1. Во
время пребывания Сталина на посту Генерального Секретаря ЦК Ленин выражал
серьезное недовольство и по другим вопросам. Проблемы внешне были связаны
с тем, что Сталин относился к людям как к пешкам. Когда Ленин заболел,
Сталин стремился создать такую обстановку, в которой Ленин был практически
отрезан от информации, изолирован от жизни в партии и необходимой для него
работы. Сталин так ревностно пытался осуществлять контроль, что даже начал
распространять его на отношения Крупской и Ленина. В декабре 1922 года он
грубейшим образом он обидел Крупскую. 23 декабря она обратилась за помощью
к членам Политбюро – Каменеву и Зиновьеву. Ленин узнал об этом инциденте
только в первые дни марта 1923 года. Тогда он поставил вопрос о разрыве
своих отношений со Сталиным, если тот не возьмет свои слова обратно и не
извинится перед Крупской. Большинство старых большевиков не страшились
тогда власти Генсека. Об этом свидетельствует то факт, что Сталину
неоднократно на многих форумах приходилось обливать потоками брани своих
товарищей по партии, которые не хотели и не умели преклонять перед ним свои
головы. Раскол партии оказался неизбежным осенью 1923 года в связи с
появлением «левой» оппозиции. Это группа не принимала сталинское
руководство партией, и в тот момент, когда она начала оформляться в
оппозицию, Троцкий стал во главе ее. Сталин в борьбе с Троцким мог
опираться на двух самых авторитетных большевистских руководителей –
Зиновьева и Каменева. Они рассчитывали, что Коба, имеющий узкий
теоретический кругозор, не представляет собой настоящего соперника для них.
Троцкий им казался более сильным противником, поскольку как теоретик,
военный и политический руководитель он считался весьма популярным вождем
партии. Напротив, Сталина даже в начале 20-х годов знали сравнительно мало.
Зиновьев и Каменев оставили практически без внимания пожелания Ленина о
перемещении Сталина. Троцкий в этом вопросе тоже не проявил дальновидности.
Вожди-интеллектуалы пришли к компромиссу, оставив Сталина на посту Генсека.
Они полагали, что такое решение принесет наименьшее зло. Последствия этого
проявились только через несколько лет. В это время партия только начинала
знакомиться со сталинской тактикой постепенных шагов. Ошибки оппозиции
прежде всего состояли в том, что ее лидеры прелись за событиями. Из-за
своих личных амбиций они не сразу поняли опасность усиления ведущей роли
Сталина и вытекающие отсюда непоправимые последствия. В борьбе с оппозицией
Сталин еще использовал сравнительно тонкие методы. «Оппозиция рвется к
власти» - эта мысль проскальзывала в речи Сталина. Он обнародовал закрытое
решение 1921 года о запрещении фракций, что было равнозначно требованию об
организационной ликвидации оппозиций.
