Эти две победы имеют важное значение в русской истории. Правда,
проявления вражды немцев с русскими не прекращались и после этого, в
особенности для Пскова, который не раз вступал с орденом в кровавые
столкновения, но уже мысль о покорении северных русских земель, о
порабощении их наравне с Ливонией, которое подвергло бы их участи
прибалтийских славян, - навсегда оставила немцев. Сами папы, вместо грозных
булл, возбуждавших крестовые походы на русских наравне с язычниками,
избрали другой путь, в надежде подчинить себе Русь, - путь посольств и
убеждений, оказавшийся, как известно, столь же бесплодным, как и прежние
воинственные буллы. Таким образом, папа Иннокентий IV прислал к Александру
в 1251 двух кардиналов Гальда и Гемонта. Папа уверял Александра, будто отец
Александра изъявлял обещание монаху Плано-Карпини подчиниться римскому
престолу, но смерть не допустила его до исполнения этого намерения. Папа
убеждал Александра идти по следам отца, представлял выгоды, какие русский
князь и Русь получат от этого подчинения и обещал против татар помощь тех
самых рыцарей, от которых недавно Александр освобождал русские земли. В
летописях есть ответ Александра папе, явно сочиненный впоследствии, но не
подлежит сомнению, что Александр не поддался увещеваниям и отказал наотрез.
Посольство это повлекло за собой в последующей русской истории множество
подобных посольств также бесполезных.
.4. Политика князя Александра Невского в отношениях с монголо- татарамии
Александр мог оружием переведаться с западными врагами и остановить их
покушения овладеть северной Русью: но не мог он с теми же средствами
действовать против восточных врагов. Западные враги только намеревались
покорить северную Русь, а восточные уже успели покорить прочие русские
земли, опустошить и обезлюдить их. При малочисленности, нищете и
разрозненности остатков тогдашнего русского населения в восточных землях
нельзя было и думать о том, чтобы выбиться оружием из-под власти монголов.
Надо было избрать другие пути. Руси предстояла другая историческая дорога,
для русских политических деятелей – другие идеалы. Оставалось отдаться на
великодушие победителей, кланяться им, признать себя их рабами и тем самым,
как для себя так и для своих потомков, усвоить рабские свойства. Это было
тем легче, что монголы, безжалостно истреблявшие все, что им
сопротивлялось, были довольно великодушны и снисходительны к покорным.
Александр, как передовой человек своего века, понял этот путь и вступил на
него. Его отец Ярослав отправился в орду, но не вернулся оттуда. Его
путешествие не могло служить образцом, потому что его отравили в Орде.
Александр совершил свое путешествие с таким успехом, что оно послужило
образцом и примером для поведения князей.
Наши летописцы говорят, что Батый сам приказал Александру в качестве
князя новгородского явится к себе и дал приказ в таких выражениях: «мне
покорил Бог многие народы: ты ли один не хочешь покориться державе моей? Но
если хочешь сохранить за собой землю свою, приди ко мне: увидишь честь и
славу царства моего». Александр приехал в волжскую орду вместе с братом
Андреем в 1247 году. Тогда, по смерти Ярослава, достоинство старейшего
князя оставалось незанятым и от воли победителей зависело дать его тому или
другому.
Князь же Александр пришел во Владимир после смерти своего отца с
большим войском. Его приезд был грозен, и весть об этом промчалась до
самого устья Волги. И стали жены моавитские пугать детей своих, говоря:
«Князь Александр едет!».
Александр решил поехать таки в Орду к Батыю, и благословил его епископ
Кирилл.1
Монголы жили тогда еще совершенно кочевой жизнью, хотя и окружали себя
роскошью цивилизации тех стран, которые они покорили и опустошили. Еще
постоянных городов у них на Волге не было; зато были так называемые
подвижные огромные города, состоявшие из разбитых по прихоти властелина
кибиток, перевозимых на телегах с места на место. Где пожелает хан, там
устраивался и существовал более или менее долгое время многолюдный кочевой
город. Являлись ремесла и торговля; потом – по приказанию хана все
укладывалось и огромный обоз в несколько сот и тысяч телег, запряженных
волами и лошадьми, со стадами овец, скота, с табунами лошадей, двигался для
того, чтобы, через несколько дней пути, опять расположиться станом. В такой
стан прибыли наши князья. Их заставили, по обычаю, пройти между двумя
огнями для очищения от зловредных чар, которые могли пристать к хану.
Выдержав это очищение, они допускались к хану, перед которым они должны
были явиться обычными земными поклонами. Хан принимал завоеванных
подручников в разрисованной войлочной палатке, на вызолоченном возвышении,
похожем на постель, с одной из своих жен, окруженный своими братьями,
сыновьями и сановниками. По правую руку его сидели мужчины, по левую
женщины. Батый приняв наших князей ласково и сразу поняв, что Александр, о
котором уже он много слышал, выходит по уму своему из ряда прочих русских
князей, сказал вельможам своим: «Правду мне говорили, что нет князя
подобного ему».2
По воле Батыя братья должны были отправиться в Большую Орду к великому
хану. Путь нашим князьям лежал через необозримые степные пространства
Средней Азии. Ханские чиновники сопровождали их и доставляли переменных
лошадей. Они видели недавно разоренные города и остатки цивилизации
народов, порабощенных варварами. До монгольского погрома многие из этих
стран находились в цветущем состоянии, а теперь были в развалинах и покрыты
грудами костей. Порабощенные остатки народонаселения должны были служить
завоевателям. Везде была крайняя нищета и нашим князьям не раз приходилось
переносить голод; не мало терпели они там от холода и жажды. Только
немногие города, и в том числе Ташкент, уцелели. У самого Великого хана
была столица Кара-Корум, город многолюдный, обнесенный глиняной стеной с
четырьмя воротами. В нем были большие здания для ханских чиновников и
храмы разных вероисповеданий. Тут толпились пришельцы всевозможных наций,
покоренных монголами; были и европейцы: французы и немцы, приходившие сюда
с европейским знанием ремесел и художеств – самая пестрая смесь племен и
языков. За городом находился обширный и богатый ханский дворец, где хан
зимой и летом на торжественные празднества являлся как божество, сидя с
одною из своих жен на возвышении, украшенном массой золота и серебра. Но
оседлая жизнь в одном месте была не во вкусе монголов. Только иногда
являясь в столицу, великий хан, как и волжские ханы, проводил жизнь,
переезжая с места на место с огромным обозом: там, где ему нравилось,
располагались станом, раскидывались бесчисленные палатки и одна из них,
обитая внутри листовым золотом и украшенная драгоценностями, отнятыми у
побежденных народов, служила местопребыванием властелина. Возникал
многолюдный город и исчезал, появляясь снова в ином месте. Все носило вид
крайнего варварства, смешанного с нелепой пышностью. Безобразные и
нечистоплотные монголы, считавшие опрятность даже пороком, питавшиеся такой
грязною пищей, которой одно описание вызывает омерзение, безвкусно украшали
себя несметными богатствами и считали себя по воле Бога обладателями всей
вселенной.
Нам неизвестно, где именно князья поклонились великому хану, но они
были приняты ласково и возвратились благополучно домой. Андрей получил
княжение во Владимире, Александру дали Киев; по-видимому, в этом было
предпочтение Александру, так Киев был старше Владимира, но киевская земля
была в те времена до такой степени опустошена и малолюдна, что Александр
мог быть только по имени великим князем. Вероятно, монголы сообразили, что
Александр, будучи умнее других, мог быть для них опасен, и потому, не
испытав его верности, не решились дать ему тогда Владимир, с которым
соединялось действительное старейшинство над покоренными русскими землями.
Посещение монголов должно было многому научить Александра и во многом
изменить его взгляды. Он близко познакомился с завоевателями Руси и понял,
с какой стороны с ними возможно ужиться. Свирепые ко всему, что им
сопротивлялось, монголы требовали одного – раболепного поклонения. Это было
в их нравах и понятиях, как и вообще у азиатских народов. Чрезвычайная
сплоченность сил, безусловное повиновение старшим, совершенная безгласность
отдельной личности и крайняя выносливость - вот качества, способствовавшие
монголам совершать свои завоевания, качества, совершенно противоположные
свойствам тогдашних русских, которые, будучи готовы защищать свою свободу и
умирать за нее, еще не умели сплотиться для этой защиты. Чтобы ужиться
теперь с непобедимыми завоевателями, оставалось и самим усвоить их
качества. Это было тем удобнее, что монголы, требуя покорности и дани,
считая себя вправе жить на счет побежденных, не думали насиловать ни их
веры, ни их народности. Напротив, они оказывали какую-то философскую
терпимость к вере и приемам жизни побежденных, но покорных народов.
Поклоняясь единому Богу, с примесью грубейших суеверий, естественно
свойственных варварскому состоянию умственного развития, они не только
дозволяли свободное богослужение иноверцам, но и отзывались с известным
уважением о всех верах вообще. Проницательный ум Александра, вероятно,
понял также, что покорность завоевателям может доставить такие выгоды
князьям, каких они прежде не имели.
До тех пор князья волею-неволею должны были разделять власть свою с
народной властью вече или подбирать себе сторонников в рядах народа.
Собственно, они были только правителями, а не владельцами, не вотчинниками,
не государями. Монголы, как по своим понятиям, так и по расчету естественно
усиливали власть и значение князей на счет вече: легче и удобнее им было
вести дело с покорными князьями, чем с непостоянными собраниями вече. Вот
отчего все русские князья, побивши челом хану, получали тогда свои княжения
в вотчину и власть их в большей части русских земель очень скоро подавила
древнее вечевое право. Звание старейшего князя было прежде почти
номинальным: его слушались только тогда, когда хотели, теперь же это
звание вдруг получило особую важность потому, что старейшего сам хан
назначал быть выше прочих князей.
Александр не поехал в данный ему Киев, а отправился в Новгород Пока он не был старейшим, еще он ладил с новгородской вольностью. Новгородцы считали себя независимыми от татар, но через два года на Руси произошел переворот.
Андрей не удержался на владимирском княжении. Этот князь не мог так
скоро изменить понятия и чувствования, свойственные прежнему русскому строю
и шедших в разрез с потребностями новой политической жизни. Ему тяжело было
сделаться рабом. В 1250 году князь Андрей Ярославович женился на дочери
Даниила Галицкого, заключив направленный против Золотой Орды династический
союз. Батый отправил свои войска одновременно против Даниила и Андрея.1
Летописные известия об этих событиях до того сбивчивы, что не дают
возможности понять, как и чем Андрей вооружил против себя победителей. Но
известно, что в 1252 году Александр отправился в волжскую орду и там
получил старейшинство и владимирское княжение от Сартака, управлявшего
делами за дряхлостью отца своего Батыя. Андрей, посоветовавшись со своими
боярами, счел лучшим бежать в чужую землю, нежели «служить царю». Но татары
уже шли на него под начальством Неврюя и других предводителей, догнали его
под Переславлем и разбили. Андрей убежал в Новгород, но там его не приняли;
изгнанник через Псков и Колывань убежал с женой в Швецию. Татары опустошили
Переславль и рассеялись по земле, истребляя людей и жилища, уводя пленных и
скот, так как по правилу монгольскому, да и вообще как везде делалось в те
времена, за вину князя должна была расплачиваться вся земля. В это время
была схвачена и убита жена князя Ярослава Ярославовича. Александр, получив
старейшинство, сел во Владимир и на первый раз пришлось ему отстраивать
церкви и людские жилища, разоренные полчищем Неврюя.