Далее Столыпин, отвечая на призыв к его политической честности, сказал, что военно-полевые суды – временная мера, мера суровая, она должна "сломить преступную волну и отойти в вечность". К сожалению, в тот период революционный террор не пошел на убыль и Столыпин процитировал резолюции съездов социалистов-революционеров, обращенные на подготовку всеобщего восстания и свержения самодержавия и задал естественные вопросы: "Вправе ли правительство перед лицом своих верных слуг, ежеминутно подвергающихся смертельной опасности, сделать главную уступку революции? Вдумавшись в этот вопрос, всесторонне его взвешивая, правительство пришло к заключению, что страна ждет от него не доказательства слабости, а доказательства веры. Мы хотим верить, что от вас, господа, мы услышим слово умиротворения, что вы прекратите кровавое безумие. Мы верим, что вы скажете то слово, которое заставит нас всех стать не на разрушение исторического здания России, а на пересоздание, переустройство его и украшение. В ожидании этого слова правительство примет меры для того, чтобы ограничить суровый закон только самыми исключительными случаями самых дерзновенных преступлений, с тем чтобы, когда Дума толкнет Россию на спокойную работу, закон этот пал сам собой путем невнесения его на утверждение законодательного собрания.
Господа, в ваших руках успокоение России, которая, конечно, сумеет отличить кровь, о которой так много здесь говорилось, кровь на руках палачей от крови на руках добросовестных врачей, применяющих самые чрезвычайные, может быть, меры с одним только упованием, с одной надеждой, с одной верой – исцелить больного".
В подтверждение своих опасений и как свидетельство того, что революционные
силы не желают уступать и продолжают кровавую вакханалию, направленную на
свержение существующего строя, 7 мая Столыпин вновь выступает в Думе, где
обнародует Правительственное сообщение о заговоре, обнаруженном в столице и
ставившее своей ближайшей целью совершение террористических актов против
императора, Великого Князя Николая Николаевича и Председателя Совета
министров. Любопытно и показательно, что среди задержанных заговорщиков
обнаружилось несколько членов Государственной думы. Это лишний раз
подтвердило тесные связи леворадикально настроенных думцев с революционными
силами, готовыми к самым крайним и решительным мерам вплоть до цареубийства
и насильственного свержения самодержавного строя. Заговорщики были
обнаружены в квартире депутата Озола, который пользовался депутатской
неприкосновенностью, чтобы потворствовать деятельности военно-революционной
организации, поставившей целью вызвать восстание в войсках. В своей речи П.
А. Столыпин сказал очень значительные слова, не потерявшие своей
актуальности и ныне. "Я должен сказать, что кроме ограждения депутатской
неприкосновенности, на нас, на носителях власти, лежит еще другая
ответственность – ограждение общественной безопасности. Долг этот мы
сознаем и исполним до конца"...
10 мая Столыпин вновь выступает в Государственной думе с речью об
устройстве быта крестьян и о праве собственности, в которой он говорит о
проблемах самого многочисленного сословия России и путях разрешения его
трудностей. Выступление это настолько значительно, что стоит здесь привести
довольно солидные абзацы в изложении премьер - министра, речь которого была
предельно ясна и понятна, в то время как многие выступления его оппонентов
нуждались в существенных уточнениях. Вот главные мысли: "Я исхожу из того
положения, что все лица, заинтересованные в этом деле, самым искренним
образом желают его разрешения. Я думаю, что крестьяне не могут не желать
разрешения того вопроса, который для них является самым близким и самым
больным. Я думаю, что землевладельцы не могут не желать иметь своими
соседями людей спокойных и довольных вместо голодающих и погромщиков. Я
думаю, что и все русские люди, жаждущие успокоения своей страны, желают
скорейшего разрешения того вопроса, который, несомненно, хотя бы отчасти,
питает смуту. Я поэтому обойду все те оскорбления и обвинения, которые
раздавались здесь против правительства. Я не буду останавливаться и на тех
нападках, которые имели характер агитационного напора на власть. Я не буду
останавливаться и на провозглашавшихся здесь началах классовой мести со
стороны бывших крепостных крестьян к дворянам, а постараюсь встать на чисто
государственную точку зрения, постараюсь отнестись совершенно
беспристрастно, даже более того, бесстрастно к данному вопросу. Постараюсь
вникнуть в существо высказывавшихся мнений, памятуя, что мнения, не
согласные со взглядами правительства, не могут почитаться последним за
крамолу". Далее, опровергая предложения левых партий, высказанные
депутатами Церетели, Волк-Карачевским и другими, П.А. убеждал, что
предложенные пути приведут к полному перевороту во всех существующих
гражданских правоотношениях, к разорению образованного класса
землевладельцев - помещиков, разрушению культурных очагов, но при этом не
решат земельного вопроса, не удовлетворят земельного голода. Он приводит
убедительные цифры: если частновладельческую и даже всю землю без малейшего
остатка отдать в распоряжение крестьян, то крестьянам центральной части
России – 14 губернии – недоставало бы и по 15 десятин, в Полтавской и
Подольской пришлось бы по 9 и 10 десятин. Это объяснялось крайне
неравномерным распределением по губерниям не только казенных и удельных, но
и частновладельческих земель. Приведенные в его речи расчеты убеждали
каждого в том, что поголовное разделение всех земель не может удовлетворить
земельную нужду на местах. Напоминая далее, что Россия не вымирает, что
прирост ее населения превосходит прирост остальных государств и составляет
более 1,5 миллионов человек в год, премьер справедливо добавляет, что для
удовлетворения землей только прирастающего населения, считая по 10 десятин
на двор, будет ежегодно потребовано дополнительно 3500000 десятин, которых
нет в центральной части России. Столыпин указывает также на отрицательный
нравственный аспект предлагаемого левыми силами насильственного способа
решения земельного вопроса. Он убеждал, что порядки существующие ныне в
общине, где все вынуждены подчиняться одному способу веления хозяйства,
необходимость постоянного передела, где инициативный и энергичный
земледелец вынужден равняться на всех остальных, зная что его земля может
быть вскоре отдана другому – все это в конечном счете снижает культурный
уровень в целом. "Путем же переделения всей земли государство в целом не
приобретет ни одного лишнего колоска хлеба" ... Далее он высказал очень
важную мысль: "Ведь тут, господа, предлагают разрушение существующей
государственности, предлагают нам среди других сильных и крепких народов
превратить Россию в развалины для того, чтобы на этих развалинах строить
новое, неведомое нам отечество."...
Критикуя далее предложения партии народной свободы, которые предложили
удовлетворить земельный голод за счет землевладельцев, Столыпин указывает
выход крестьянству: он предлагает снять с него те оковы, которые налагает
община и дать возможность укрепить за собой плоды трудов своих и
предоставить их в неотъемлемую собственность. "Пусть собственность эта
будет общая там, где община еще не отжила, пусть она будет подворная там,
где община уже не жизненна, но пусть она будет крепкая, пусть будет
наследственна. Такому собственнику-хозяину правительство обязано помочь
советом, помочь кредитом, то есть деньгами ...". Придется всем этим
малоземельным крестьянам дать возможность воспользоваться из существующего
земельного запаса таким количеством земли, которое им необходимо, на
льготных условиях".
В общих чертах дело сводилось бы к следующему: государство закупало бы
предлагаемые в продажу частные земли, которые вместе с удельными и
государственными составляли бы государственный земельный фонд... Из этого
фонда получали бы землю на льготных условиях те крестьяне, которым
необходимо улучшить формы теперешнего землепользования. Но так как в
настоящее время крестьянство оскудело, ему не под силу платить тот
сравнительно высокий процент, который взыскивается государством, то
последнее приняло бы на себя разницу в проценте, выплачиваемом по
выпускаемым им листам, и тем процентом, который был бы посилен крестьянину,
который был бы определяем государственными учреждениями"...Последние слова
Столыпина приобрели широкую известность. Завершая свою речь о путях выхода
из крестьянского кризиса он сказал: " Пробыв около 10 лет у дела земельного
устройства, я пришел к глубокому убеждения, что в деле этом нужен упорный
труд, нужна продолжительная черновая работа. Разрешить этот вопрос нельзя,
его надо разрешать. В западных государствах на это потребовались
десятилетия. Мы предлагаем скромный, но верный путь. Противникам
государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения
от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им
нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!"
Своей речью П.А. как бы подытожил деятельность Второй Думы, которую никак
нельзя было считать полноценной в связи с той же революционной
направленностью многих думских деятелей. Вторая дума показала
безответственность и неграмотность представителей левых сил, которые никак
не хотели вести вместе с правительством созидательной работы, обращая
Государственную думу на путь споров, упреков, интриг. Она, по словам самих
думских деятелей, "загнивала на корню". Левые депутаты постоянно своими
амбициями подливали масла в огонь. Например, когда в Думе обсуждался
законопроект об определении контингента новобранцев, подлежащих призыву,
кавказец Зурабов, построив свою речь на сплошных оскорблениях армии,
закончил призывом к вооруженному восстанию.
Столыпин, будучи убежденным сторонником представительной власти, народного
представительства, вместе с тем понимал, что с этой Думой правительство
также далеко не уйдет. П.А. не раз пытался мирным образом разрешить
конфликт в Думе, открыто и добросовестно шел на переговоры с общественными
представителями о вступлении их в состав правительства, хотя, например,
знал о скептическом отношении государя к этой идее. Но сами думские деятели
не пожелали сменить оппозиционного поля на тяжкую ношу работы в
правительстве, видимо, втайне сознавая собственную беспомощность и
некомпетентность в серьезной государственной работе. Понимая, что
дальнейшие трения с Думой могут совершенно скомпрометировать идею народного
представительства, окончательно убедить российскую общественность в
невозможности совместной работы правительства с Думой, Столыпин вынужден
был пойти на пересмотр избирательного закона. Пересмотр этого закона, был
осуществлен как раз с целью сохранения самого института Государственной
думы, в надежде, что новый состав окажется менее радикален и более способен
к совместной творческой работе. Трагизм момента в том, что сам пересмотр
закона о выборах был проведен с нарушением закона о порядке его пересмотра.
Поводом к роспуску Государственной думы послужил отказ снять депутатскую
неприкосновенность с депутатов, замешанных в деле военно –революционной
организации, готовившей покушение на Государя Николая II и великого князя
Николая Николаевича. 3 июня 1907 года состоялся роспуск Думы второго
созыва, были арестованы социал-демократы, часть которых не успела скрыться.
Население очень спокойно встретило сообщение о роспуске Думы: не было ни
волнений, ни демонстраций, ни стачек, ни даже попыток к какому-то
организованному протесту. "Революция объективно закончилась",- писал П.Б.
Струве. Ленин на конференции С.-Д. также признал, что "революционной
ситуации больше нет"...
Вместе с роспуском 2-ой Государственной думы 3 июня 1907 года был издан
Закон о новых выборах. Это было осуществлено вопреки статьи Основных
Законов, что дало повод оппозиции поставить этот факт в вину Столыпину и
назвать данную крайнюю меру государственным переворотом. Но если вникнуть в
суть произошедшего, то можно сказать, что новый избирательный закон спасал
существование народного представительства, которое постоянной
конфронтацией, нежеланием сотрудничества с правительством, причастием своих
депутатов к антиправительственному заговору компрометировало себя в глазах
российского общества и вносило смуту в жизнь Российской империи.
