Акт участия в выборах уже сам по себе увеличивает веру граждан в законность и ответственность правительства. Для многих из них сам факт участия в голосовании имеет чуть ли не ритуальное значение. Как не без основания отмечает политолог Б. Гинзбург, влияние участия в избирательном процессе аналогично влиянию организованной религии на отдельных индивидов, которые подчиняются принципу отправления веры в выбранной ими церкви. Здесь сам факт отправления веры важнее выбора церкви, в которой этот акт осуществляется.
Еще со времен Аристотеля считается, что демократические системы сохраняют жизнеспособность и эффективно функционируют в силу активного участия граждан в делах общества, обеспечения высокого уровня информации о состоянии общественных дел и широко распространенного чувства гражданской ответственности. Что касается современных условий парламентской демократии, всеобщего голосования, плюрализма партий и политических организаций, представляющих разного рода заинтересованные группы, то очевидно, что ни одно правительство не может завоевать власть без согласия и доброй воли большинства избирателей. Здесь состояние умов общества, социально психологический климат, общественное мнение имеют немаловажное значение.
Либерально-демократическая модель включает принцип “согласие не соглашаться” с мнениями и позициями других членов или групп общества. В таком случае при решении сколько-нибудь значимых проблем в идеале отвергается волевое навязывание позиций одной части общества другой его части. Где нет свободы несогласия, там нет и не может быть демократии, независимо от того, как она называется - “народной”, “либеральной”, “буржуазной”, “социалистической” и т.д. Обращает на себя внимание отмеченная выше расщепленность позиций значительной части людей, с одной стороны как личностей, членов гражданского общества, с другой стороны. как граждан государства, членов политического сообщества.
О расщепленности политической и общественной сфер свидетельствует, в частности, наблюдающийся у многих англичан, американцев, французов и т.д. разрыв между тем, как они ведут себя в повседневной, так сказать, мирской жизни, и их идейно-политическими позициями. Зачастую личные вкусы, предпочтения, симпатии и антипатии людей во взаимоотношениях между собой могут, порой существенно, не совпадать с их идейными и партийно-политическими позициями. Здесь нет той тотальности личности, которая характерна для тоталитарного общества, где, как правило, политические, идеологические, философские и просто жизненные позиции людей как бы слиты в интегральном единстве, в результате чего личные симпатии и антипатии во многом определяются политическими и идеологическими установками и предпочтениями. В странах с устойчивыми либерально-демократическими традициями нередки случаи, когда люди, будучи друзьями в повседневной жизни или близкими родственниками, могут принадлежать к различным, зачастую конкурирующим и даже враждующим друг с другом политическим партиям или лагерям. Нам не всегда понятны такие, например, явления, как дружба представителя левого либерализма и идеолога правого радикализма в США, принадлежность мужа и жены или отца и сына к разным партиям, поведение английский парламентариев, которые чуть ли не врукопашную дерутся на сессиях парламента, а вне его стен являются друзьями.
Исключая монополию на власть со стороны какого-либо одного лица, социальной группы, партии и т.д., либерально-демократическая модель постулирует идею самого широкого выбора во всех сферах общественной жизни. Основополагающее значение с данной точки зрения имеет свобода экономического выбора. Здесь в качестве разумеющихся, самоочевидных постулатов принимаются идеи частной собственности, свободного рынка, свободного предпринимательства. Наиболее рьяные приверженцы этих идей рассматривают индивидуализм и свободную конкуренцию в условиях свободного рынка в качестве естественных законов, не подвластных действиям отдельных людей и общественных институтов, политических партий и государства. Считается , что свобода, равенство, конкуренция и индивидуализм в условиях саморегулирующегося рынка в рамках гражданского общества способны обеспечить социальную гармонию и прогресс.
В либерально-демократической модели важное место занимает проблема соотношения свободы, равенства и справедливости. Здесь наблюдается множество противоречий, различий, оттенков, переходных ступеней от откровенной апологии неравенства до признания социального равенства, от приверженности либертаристски трактуемой идее анархической свободы до признания в тех или иных сферах жестких ограничений на индивидуальную свободу со стороны государств. В целом зачастую предпочтение отдается равенству возможностей, с которым отождествляется справедливость, перед социальным равенством, равенству стартовых условий перед равенством результатов.
Но вместе с тем в глазах носителя либерально-демократической модели политической культуры право, правовая система представляют собой гарант свободы отдельного индивида в выборе по собственному усмотрению морально-этических ценностей, сферы их деятельности. По его мнению, закон призван гарантировать свободу личности, неприкосновенность собственности, жилища, частной жизни, духовную свободу. В обществе должен господствовать закон, а не люди, функции государства состоят в регулировании отношений между гражданами на основе закона. Для него самоочевидной истиной являются право участия в политическом процессе, соблюдение определенных правил игры между политическими партиями, разного рода заинтересованными группами, ротация власти в процессе всеобщих выборов на всех уровнях власти, другие нормы и принципы парламентаризма и плюралистической демократии.
Следует учесть, что в развитых странах Запада средний гражданин в повседневной жизни при нормальных условиях лишь спорадически соприкасается с государством, зачастую имея лишь весьма смутное представление о политических событиях, происходящих в “коридорах власти” и “столицах”, за пределами своей общины, деревни, городка. Более того, для него государство нечто отдаленное, чуждое, вмешательство которого в частные дела нежелательно и гарантировано обычаем, традицией и законом. Например, значительной части американцев присущи недоверие и даже неприязненное отношение к государству, государственным институтам и отождествляемой ими политике вообще. Общеизвестен еще тот факт, что американцы отдают предпочтение правительствам штатов перед федеральным правительством, органам местного самоуправления перед правительствами штатов, семье, общине и индивиду перед обществом в целом.
Для значительной части населения стран Запада характерно амбивалентеное отношение к государству и связанным с ним институтам. С одной стороны, в их глазах государство - это источник и гарант закона и морали, без сильного государства общество может оказаться во власти анархии. Здесь обнаруживается склонность к позитивному, зачастую даже авторитарному отношению к государству. С другой стороны, в их глазах чрезмерно раздутое государство может оказаться инструментом подавления и нарушения прав личности. При необходимости выбора между индивидом и обществом значительная часть людей , придерживается консервативных воззрений, на первое место ставит общество. По их мнению , это последнее, будучи значительно шире правительства, исторически, этнически и логически выше отдельного индивида. Права отдельного человека носят одновременно и естественный, и социальный характер: естественный, потому что принадлежат человеку, созданному самим богом в качестве неотъемлемого элемента великого плана природы, а социальный, потому что человек может реализовать эти права лишь в организованном обществе. Правительство же является политическим оружием общества, призванным обеспечивать и защищать права человека. Для наиболее консервативной части данной категории людей власть - это предпосылка всех свобод. Придавая первостепенное значение закону и порядку, авторитету и дисциплине, они склонны высказываться за восстановление авторитета и престижа власти и правительства. Они убеждены в том, что современное общество нуждается в повиновении и послушании, и для достижения этих целей государство вправе принимать соответствующие меры.
Все это, естественно, усложняет выявление политических предпочтений основных категорий населения, особенно это касается государства и важнейших государственно-политических институтов. политике вмешательства государства в экономические и социальные процессы. Достижение ясности в этом вопросе затрудняется также тем, что здесь противоречия, так сказать, в горизонтальном разрезе совмещаются с противоречиями по вертикальной линии между идеологическим и практическим, теоретическим и обыденным уровнями сознания.
В либерально-демократической модели политической культуры политическому плюрализму соответствует религиозный и идеологический плюрализм. Здесь и религия, и идеология, которые при всех их различиях эпистемологического, сущностного и концептуального характера в методологическом плане представляют собой однопорядковые явления, отделены от государства. Парламентская демократия с ее этно-культурным, социальным, социокультурным и иными формами плюрализма не приемлет ни государственной религии, ни государственной идеологии. Здесь идеология, равно как и религия, отделена от государства, хотя, как представляется, нет каких-либо законодательных актов, узаконивающих это положение. Признав плюрализм интересов и партий, религиозных, этно-культурных, социально-экономических и иных различий, нельзя не признать плюрализм идеологий или идеологических течений в каждой отдельной стране, позиции которых по ряду важнейших вопросов совпадают. Особенно это касается системообразующих аспектов. Такое положение вещей и создает основу “единства в многообразии” , консенсуса по основополагающим вопросам государственно-политического устройства.
При всех различиях и противоречиях было бы ошибочно представлять дело таким образом, будто в каждой политической культуре существуют четко разграниченные, фронтально противостоящие друг другу течения, между которыми как бы пролегает непреодолимая стена. Дело в том, что во всех главных политических партиях индустриально развитых стран как носителях соответствующих политических культур присутствует сочетание социал-демократических, либеральных и консервативных элементов. В данной связи не может не обратить внимание тот факт, что само содержание, вкладываемое в понятие “правые” и “левые”, “консерватизм” и “либерализм”, “радикализм”, которые получили хождение в общественно-политическом лексиконе Запада в 19-20 вв., их трактовка и толкование к настоящему времени претерпели существенные, а в некоторых аспектах радикальные изменения. Например, уже потерял убедительность принцип, согласно которому индивидуалистические ценности жестко привязывались к правому, консервативному флангу идейно-политического спектра, а коллективистские - к его левому флангу.
Все перечисленные компоненты (перечень их, естественно можно дополнить) в совокупности составляют основную модель либерально-демократической политической культуры - обобщенный и абстрагированный идеальный тип, который проявляется в каждой конкретной стране или регионе, в конкретных национально-исторических и национально-культурных формах.
Если базовая модель либерально-демократической культуры с теми или иными национально-культурными модификациями прочно утвердилась в наиболее развитых странах Западной Европы и Северной Америки, то этого не скажешь о регионе Южной Европы. В странах этого региона процессы ее утверждения пробивали (а в ряде стран эти процессы продолжаются и поныне) дорогу с существенными трудностями. Это объясняется прежде всего особенностями социально-экономического и общественно-исторического развития региона, а также той особой ролью, которую здесь продолжают играть традиции, обычаи, ценности, унаследованные от многовековой и чрезвычайно богатой истории. Запоздалый и неравномерный, растянувшийся на многие десятилетия процесс утверждения в Южной Европе капиталистической формы производства, сильные позиции монархии, аристократии, церкви в политической жизни, устойчивость традиционных, по преимуществу консервативных, ценностей в общественном сознании обусловили особую противоречивость и растянутость процесса утверждения буржуазных общественно-политических структур и соответствующих парламентских форм политической жизни.
