Политическая ситуация после отставки Хрущева в октябре 1964 г. тоже не способствовала углублению творческого поиска. Самая крупная за послевоенный период реформа опоздала, т.к. ее практическое воплощение пришлось на тот момент, когда наиболее благоприятное, с точки зрения состояния общественной атмосферы, время для осуществления реформ осталось уже позади.
Думается, что главная причина неудач реформ 50-60-х гг. заключается в разности потенциала перемен, которым располагало общество, с одной стороны, и его лидеры – с другой. Расхождение в первоначальных устремлениях, которое наметилось между ними в ходе предварительной работы 1953-1955 гг., в дальнейшем углублялось и конкретизировалось, мешая достигнуть взаимоприемлемого компромисса.
Глава 2 К новой модели общественного устройства.
1. Советское общество на переломе.
Социально-экономические предпосылки кризиса.
Шестидесятые годы стали переломными в истории советского общества. До этого времени сложившаяся в СССР модель хозяйствования достаточно успешно решала встававшие перед страной задачи. К началу 60-х гг. в Советском Союзе ценой огромных усилий и жертв был создан мощный индустриальный и научный потенциал. Советское общество стало городским и образованным.
По данным ЮНЕСКО, в 1960 г. СССР делил 2-3-е место в мире по интеллектуальному потенциалу страны. Доля населения, занятого в сельском хозяйстве, сократилась с 80% (1928 г.) до 25% к концу 60-х гг., а в промышленности и строительстве возросла с 8 до 38%. Соответственно изменилась и структура Валового национального дохода: доля промышленности и строительства увеличилась с 29 до 42%, а сельского хозяйства, наоборот, уменьшилась с 54 до 24%.
[№20, с.29]
Однако, экономика была плохо сбалансирована, требовала для своего роста постоянного наращивания производственных ресурсов.
К 1970 г. СССР превосходил США по уровню производства угля, кокса, тракторов, цемента. Железной руды, к примеру, добывалось в 6 раз больше, чем в США, и примерно во столько же раз меньше производилось предметов потребления. Гипертрофия добычи ресурсов и их первичной переработки, тяжелого машиностроения определяли максимальную энергоемкость производства. На западе для производства одного килограмма потребляемой человеком продукции расходовалось 4 килограмма исходного материала, а в СССР – 40.
Хронически отставал аграрный сектор экономики. Страна, имея более половины мировых площадей чернозема (в 1985 г. площадь всех сельхоз. угодий СССР составляла 607,8 млн. га, из них 227,1 млн. га пашни), не могла накормить население, создать надежную базу для развития индустрии и сферы услуг.
При достаточно высоком удельном весе валового внутреннего продукта СССР, составлявшего 10% мирового, на долю СССР приходилось лишь 4% объема мировой торговли, тогда как на долю США – около 14%. Замкнутость стала своего рода официальной доктриной, вытекавшей из идеологии «вражеского окружения». Мировая экономика по-прежнему рассматривалась как источник неприятностей и бед, а независимость от нее представлялась громадным достижением.
Не меньшую опасность для будущего развития советского общества представляли диспропорции, подспудно накапливавшиеся в социальной сфере.
В период с начала 60-х до начала 80-х гг. при росте численности населения почти на 25% ( по переписи населения 1959 и 1979 гг.) наметилась устойчивая тенденция к снижению рождаемости и увеличению смертности населения.
Прирост численности населения происходил за счет народов Средней Азии: более 100% имели узбеки, туркмены, таджики, близко к ним стояли азербайджанцы, казахи; 40% имели грузины, армяне, молдаване. Наиболее низкий прирост наблюдался у русских (20%), белорусов (19,5%), украинцев (13%), литовцев, латышей, эстонцев.
В эти годы продолжался, постепенно затухая, структурный сдвиг в занятости и расселении населения. Миграция сельских жителей в города и на «ударные стройки» составляла около 2 млн. в год. Из деревень в города переселилась еще 1/5 населения страны. Если в 1939г. в городах проживало 60,4 млн. человек, то к началу 1980 г. городское население страны насчитывало 163 млн. Переход значительной части населения из разряда сельских жителей в городские существенно сказался на развитии общества.
С 1970 по 1985 г. численность рабочих в стране увеличилась на 16,8 млн. человек, что более или менее обеспечивало возможность экстенсивного развития экономики. Однако, сверхиндустриализация исчерпала возможности человеческих ресурсов, создав тем самым естественный предел для развития экономики вширь. «Из года в год прирост трудовых ресурсов в промышленности сокращался, а их качество неуклонно снижалось. В стране насчитывалось около 20 млн. инвалидов, 21 млн. алкоголиков, 5,3 млн. человек страдали различными психическими заболеваниями».
[№13, с.67]
Таким образом, отягощенная грузом многочисленных неразрешимых противоречий, советская система оказалась объективно не готова к глобальным переменам в характере и тенденциях развития мировой экономики и человеческой цивилизации, в целом начавшимся на рубеже 50-60-х гг.
Технологическое отставание СССР препятствовало быстрому налаживанию выпуска нового поколения ЭВМ – персональных компьютеров. В течение долгого времени работа советской промышленности оценивалась главным образом по количественным показателям. В таких условиях промышленность и наука мало нуждались друг в друге, с одной стороны, предприятия не предъявляли спроса на научные разработки. С другой стороны, ученые, не имея спроса на свою «продукцию», часто занимались никому не нужной тематикой.
«Отставание в развитии и использовании вычислительной техники, - констатировал впоследствии академик Н.Н.Моисеев, - было на самом деле симптомом, точным индикатором абсолютно смертельной болезни».
[№6, с.46]
Мировой кризис обнажил (пока главным образом для внешних наблюдателей, поскольку внутри страны симптомы кризиса, а тем более смены общественного строя мало кто ощущал) односторонность, а в конечном счете тупиковость советской модели модернизации, во многом повторявшей черты и формы дореволюционных, имперских моделей модернизации, в ряде принципиальных моментов углублявших их недостатки.
2. Новые попытки модернизации страны.
Объективная необходимость кардинальных, революционных, а не эволюционных перемен в советской экономике назрела уже к концу 50-х – началу 60-х гг. Оторванность планирования от жизни, отраслевого управления от регионального, монополия производителя в условиях всеобщего дефицита, незаинтересованность предприятий в научно-техническом прогрессе – все это требовало коренных преобразований.
Экономическая реформа 1957 г. не улучшила положения в народном хозяйстве. Уже тогда отчетливо обозначился спад темпов экономического развития. Замедлился рост национального дохода. В 1961-65 гг. он вырос всего на 5,7%. Это было намного меньше, чем в предыдущую пятилетку, и недостаточно для решения основных социально-экономических задач. В эти же годы за счет роста производительности труда было получено лишь 62% прироста промышленной продукции, а 38% - за счет быстро возрастающей численности рабочих. Все это свидетельствовало об отсутствии заинтересованности предприятий в эффективном использовании основных и оборотных фондов, во внедрении достижений научно-технического прогресса. [№6, с.47]
К началу 60-х гг. экономистам и руководителям производства стало ясно, что хозяйственный механизм устарел. Для преодоления «временных» трудностей требовались иные методы управления экономикой, иные принципы планирования. Из центра было невозможно путем прямого администрирования управлять десятками тысяч промышленных предприятий и организаций. В связи с этим проблема совершенствования управления и планирования становится главной в научных дискуссиях, развернувшихся в конце 50-х – начале 60-х гг.
Необходимость перемен ощущало и советское руководство. Венгерское восстание и польские события 1956 г. недвусмысленно предостерегали против бездействия. «Непоследовательные, хаотичные реформы Н.С.Хрущева не заложили прочной политической и правовой основы для последовательной и эффективной модернизации. 14 октября 1964 г. на Пленуме ЦК КПСС Н.С.Хрущев был смещен со всех государственных и партийных постов и отправлен на пенсию».
[№12, с.74]
Официально провозглашенный после октября 1964 г. курс нового руководства на дальнейшее развитие социалистической демократии, освобождение партии от несвойственных ей хозяйственных функций, на научное руководство – был заранее обречен на неудачу. Назначенный первым секретарем ЦК КПСС Л.И.Брежнев представлял собой полную противоположность Хрущеву своей смелостью, жаждой новизны и перемен.
Вокруг Л.И.Брежнева на начальном этапе его деятельности образовалась группа прогрессивных советников, в которую входили Г.Арбатов, Н.Иноземцев, А.Бовин. Брежнев называл их «мои социал-демократы». «Воодушевленные идеями перемен, специалисты с энтузиазмом работали над проектами реформ, но вскоре эта деятельность начала затухать. Система быстро дала понять, что даже самые правильные директивы мало что могут изменить». [№15, с.56]
Выбор дальнейших путей развития страны происходил в условиях противоборства мнений в верхнем эшелоне власти. Одна его часть во главе с А.М.Шелепеным ориентировалась на консервацию сложившихся методов руководства, другая (секретарь ЦК КПСС Ю.В.Андропов и др.) предлагала достаточно емкую программу преобразований, включавшую в себя и экономическую реформу, и развитие демократии и самоуправления, и прекращение бессмысленной гонки вооружений, и выход СССР на мировой рынок с целью приобщения к новым технологиям.
Итоги общественных дискуссий подвел сентябрьский пленум ЦК КПСС (1965 г.), поставивший задачу существенно изменить соотношение между административными и экономическими методами управления в пользу последних. Таким образом, изначально речь шла о полумерах.
Предприятия получали небывалую свободу: они могли самостоятельно планировать темпы роста производительности труда, снижение себестоимости, устанавливать величину средней заработной платы.
Руководители предприятий получили возможность более свободно распоряжаться имеющейся у них прибылью – можно было использовать эти средства и на повышение заработной платы рабочим. Все это создало заинтересованность предприятий в рентабельной работе и улучшении экономических показателей.
Осенью 1965 г. 43 предприятия легкой и пищевой промышленности были переведены в порядке эксперимента на новые условия хозяйствования. По мере накопления опыта их число расширялось и лишь к 1972 г. удалось перевести около 90% промышленных предприятий на новые условия работы. Не удалась попытка реформировать строительство. Номенклатуру вполне устраивал такой замедленный ход реформ. Министерства и ведомства работали по-старому.
Тем не менее, даже медленное, частичное реформирование промышленности дало неплохие результаты. Восьмая пятилетка (1965 – 1970), совпавшая с началом реформ, оказалась лучшей за все послевоенные годы. «По официальным (завышенным) данным, валовой общественный продукт увеличился на 43%, национальный доход – на 45%, продукция промышленности выросла на 50%. Происходившее три предыдущие пятилетки снижение темпов роста производства было на время приостановлено». [№13, с.68]
Кроме того, реформам, даже крайне умеренным, эволюционным, противостояли реальные силы – старые производственные отношения, сложившийся аппарат управления, закостеневшее экономическое мышление. Попытка изменить принудительную мотивацию труда на материальную недвусмысленно показала, что это ведет к немедленному разрушению всей плановой системы, и от этой идеи тут же отступили.
Реформа была обречена и по другой причине. Преобразования в экономике страны не были поддержаны преобразованиями в политической и социальной сферах.
