Трудно не согласится с наблюдением ряда ученых и публицистов, заметивших, что причины крушения СССР включают важную составляющую – мотив личной власти, личного престижа, личного благосостояния. Действительно, чтобы избавится от президента СССР, Ельцин упразднил СССР. При этом он проигнорировал волю ‘союзных’ народов и искусно сыграл на ‘суверенных’ аппетитах ’союзных’ правителей. Можно сказать, что над ‘Беловежьем’ витал дух алчного заговора. Советские национальные республики стали независимыми государствами со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Российские федеральные и региональные элиты получили львиную долю советско-имперского наследства. Руководящая верхушка и правящий класс сохранили свободу от закона, финансово – промышленная олигархия – свободу разграбления страны и т.д. В итоге обвальный спад производства, стремительное накопление разности социально-имущественных потенциалов в обществе и его неизбежная криминализация, развитие ‘коллективно бессознательной’ психической неустойчивости и всесословного чувства катастрофизма.
Едва ли не самой взрывоопасной частью этой суперлиберальной философии была концепция суверенизации национальных республик, краев и областей России под лозунгом: ’Берите столько независимости, сколько унесете’. Но все видно забыли, что сфера национального вопроса весьма чувствительна, поэтому эта своеобразная версия приватизации возбудила волчий аппетит этнократии и вызвала помутнение народного сознания на почве стремления приватизировать все: жизненное пространство предков, природные богатства, исторические права на то и другое, равно как и на наднациональные культурные архетипы, эпос, одним словом, на ‘великое’ прошлое. Эпидемия суверенитета повлекла за собой, особенно на Северном Кавказе, территориальные споры и вооруженные конфликты между народами, которые провоцировались местными, быстро радикализировавшимися элитами. Последние, эксплуатируя мифовосприимчивую природу массового сознания, внушали народу небылицы о его роли в мировой истории(естественно, они сыграли свою роль в этой истории, но не надо ее преувеличивать ) и его законных, освященных тысячелетиями правах на тот или иной ареал обитания, несправедливо присвоенный другими. Самое интересное, что российские политики, в частности Ельцин, не учли тот факт, что, если ‘национально освободительное’ движение против ’советской империи’ дало благодатные результаты, то почему бы не пойти дальше и не освободить ‘угнетенные’ народы Российской Федерации ! Получается, что Кремль сделал все мыслимое и немыслимое, чтобы чеченский лидер Д.Дудаев глубоко проникся этой логикой. Как я уже говорила, Ельцин не терпит, когда на его верховную власть покушаются. И, когда Дудаев ‘взял’ для Чечни обещанный суверенитет, президент усмотрел в этом в первую очередь покушение на эту власть, а затем уже(как политический лидер, который не хочет быть предан забвению) – на целостность России(чего ему не позволяли терпеть другие). Ну и все знают чем закончилось это противостояние.
Большинство ‘демократических’ политологов стремятся вывести из под удара человека, который и развязал эту войну, распределяя ответственность между злокозненными наушниками, недальновидными советниками, задиристыми генералами и им.
Война в Чечне считается самой роковой ошибкой российского руководства, которая привела к обострению кризиса федерализма в России вообще и к тупиковой ситуации в чеченском вопросе в частности. В глазах многих децентрализация становится единственным путем спасения в условиях, в условиях, когда российское руководство не справляется со своими властно – управленческими функциями, а это грозит появлению вместо большой страны маленького Московского Княжества. Перспектива абсолютно не вдохновляющая.
По всей видимости, для ‘центра’ кое-что все-таки стало очевидным: ни в советское время, ни в постсоветское он не обременял себя изучением Кавказа. Безусловно зря! Т.к. реформы, проводимые царской Россией по ее органическому слиянию с Северным Кавказом не были завершены. Видно Кремль просто не хотел обременять себя лишними заботами(ведь его предшественники ‘ухаживали’ за Кавказом, как за растением, которое в любой момент может погибнуть). Однако, есть все-таки попытки со стороны Москвы смягчить внутриструктурные противоречия в российском федеральном организме. Одна из них – административно-правовое уравнивание республик, краев, областей путем ‘повышения’ одних и ’понижения’ других до статуса ‘субъекта федерации’. Все-таки эта мера не устранила фактического неравенства между ‘субъектами’.
Тяжелейшие последствия реформ в России – общие для всех регионов, кроме Москвы, особенно болезненно воспринимаются на национальных ‘окраинах’. Возникает психологическое ощущение несправедливости, что ‘хуже, чем у нас, быть не может’. И это часто бывает именно так. Если вспомнить политику царского правительства, то там все было наоборот: особое внимание ‘периферии’, а бремя улучшения ‘окраин’ ложилось на русский народ. Конечно, что касается преобладающей нации они переборщили, но политику на Кавказе вели правильную(не без ошибок, конечно).
В условиях олигархизации экономического и государственного строя России, неработающих законов и криминального разгула происходит пагубное расщепление самого принципа системности. Возникает некая рефлекторная социальная реакция защиты от хаоса. Таким образом активизируется своеобразная ‘контрсистема’ личных связей, которая вносит определенную упорядоченность в современную российскую жизнь. Взаимоотношения между ‘центром’ и ‘периферией’ также приобретают персонифицированный характер, но это уже не всегда идет на пользу последней. И недооценка личностного фактора сыграла едва ли не решающую роль в развитии чеченского кризиса по наихудшему варианту. Бытует мнение, что в свое мнение доверительной и неформальной беседы с Джохаром Дудаевым на высшем уровне было бы достаточно для предотвращения войны, для ’сохранения лица’ той и другой стороны, для процесса мирной ‘субъективизации’ Чечни в рамках единой России. Престиж никого бы не пострадал, а выигрыш был бы бесспорный(эти уступки обязательно окупились бы сторицей). Истории известно немало случаев, подтверждающих эффективность подобных компромиссов и неэффективность бескомпромиссного поведения. Взять, опять же, царскую Россию. Некоторые современники и исследователи Кавказской войны 19 в. предполагали, что ее можно было закончить гораздо раньше, если бы в Петербурге вовремя осознали, что нужно срочно менять, помимо ошибочной военной стратегии, еще и порочные подходы к социально – экономическим, политическим и культурным проблемам горных обществ.
В общем ощущается острая нехватка умных и мудрых политиков, которые отличались бы упреждающим мышлением, видением еще плохо видимых источников опасности, особым прагматизмом, подчиняющим себе чувства, эмоции, вкусы и предрассудки. И, кроме того, тонким чутьем на подвохи судьбы, предельно обостряющимся в ситуациях, когда нежелание ‘унизится’ в малом чревато еще большим унижением.
По-моему, самое время вспомнить о том, что есть богатая история нашего государства. Конечно, прямо проецировать на современность ‘федеративный ’ опыт Российской империи 19 в. нельзя, однако учитывать накопленные знания безусловно необходимо.
В течение всего времени существования у России ‘периферии’ такого ужасного положения не было. Возможно, виновата советская эпоха, которая воспитала новый класс управленцев с новой идеологией: ‘греби’ под себя, пока ‘кормушку ’ не отобрали. Чтобы это исправить понадобится не один десяток лет с сильной центральной властью, которая бы сначала блюла интересы России, а потом уже свои, четкая и результативная социально – экономическая политика, очень гибкая и нестандартная модель взаимоотношений ‘центра’ с ‘периферией’, допускающая наличие разных типов федеративных связей – от самых тесных до весьма свободных. И пусть субъекты Российской федерации называют себя как угодно, но только в составе России. Отсутствие жесткой административно – управленческой унификации не подорвет, а укрепит единство постсоветской России, подобно тому как в 19 в. особый статус Польши, Финляндии, Прибалтики, Бессарабии и, в определенной мере, Кавказа не упразднил, а лишь подчеркнул ‘имперскость’ российской державы.
Крайней осторожности, тонкого и тонкого расчета требует Северный Кавказ, особенно его восточная часть. Кремлю не помешало бы определить для себя порядок приоритетов в чеченском и северокавказском вопросах: что нуждается в немедленном адекватном ответе, с чем можно повременить, а на что лучше вообще закрыть глаза. Нужно напрочь отказаться от силового подхода к проблемам, где есть хоть ничтожный шанс иного решения. Вместе с тем действовать беспощадно против террористической и криминальной экспансии, под каким бы идеологическим прикрытием она ни осуществлялась. А кремлевское правительство, видно боясь обвинений в имперской политике, показывает ее худшую разновидность – бурную бездеятельность.
Для урегулирования чеченского вопроса нужна спокойная, тонкая и методичная работа по его урегулированию. Надо вспомнить, что такими делами во времена дореволюционной России занимались высокие профессионалы. Это, я думаю, не случайно. Таким образом требуется тщательнейший отбор ‘игроков’ с устойчивой психикой, большим запасом терпения и сил, прекрасным ‘видением поля’.
Просматривается два направления развития общекавказской политики. Первое достижение большей координированности действий различных федеральных ведомств. Второе развитие связей между самими северокавказскими субъектами. Естественно, что эти два направления должны быть взаимосвязаны. Для решения проблем на Северном Кавказе была создана Ассоциация экономического развития регионов Северного Кавказа при активном содействии федеральной власти. Есть попытки объединить: Кабардино-Балкария, Адыгея и Карачаево-Черкессия создали парламентскую ассамблею.
Что касается узаконения чеченской независимости, то пока эта идея практически не реализуема. В первую очередь потому, что нет безопасной технологии ее решения в сложившейся ситуации.
Теоретически существует вариант и полного выхода Чечни из состава России. Но для этого необходима целая сумма обстоятельств, в которой сепаратистские устремления определенных слоев чеченской элиты – лишь одно из слагаемых. Конечно, России подобный сценарий будет стоить не дешево, но наша держава такую потерю переживет. А вот чеченцам независимость обойдется во много дороже и неизвестно, выдержат ли они бремя свободы (в том числе от российского бюджета). Тогда и выяснится какая часть населения хотела отделения. ‘Прелести’ суверенного существования могут превратить ярых сепаратистов в ярых ‘возвращенцев’.
Чечня – зеркало российских реформ и дееспособности верховной власти. Пока будет плохо в России, намного хуже будет в Чечне. Радикальное ужесточение государственно-управленческой системы скоро и благотворно скажется на внутричеченской и на всей северокавказской обстановке. А если в придачу дадут себя почувствовать интеграционные подвижки в СНГ, то это станет симптоматичным сигналом для народов и политиков Северного Кавказа, важным подспорьем в лечении сепаратистской инфекции.
По всей видимости, основания для оптимизма могут появиться только с приходом к власти нового президента России. Желательно, разумеется, чтобы он был незаурядным человеком и политиком, но главное, чтобы он был в состоянии обеспечить некоторую определенность в положении, которая позволила бы, наконец-то, приступить к длительной и тяжелой государственной работе.
ЛИТЕРАТУРА
1.Дегоев Кавказ и судьбы российской государственности. Россия, 99, № 3
2. Роль представительной власти в решении чеченской проблемы, Эксперт, 1997, № 40
3. Коситна Р.В. Проблемы национальных отношений в России.
Международная конференция, Отечественная история, 1997,
№ 1
4.Тишков В.’ Стоило Ельцину поднять трубку и позвонить Дудаеву...’, Новое время, 1995, №15
4. Петров Н. Чечню потеряли. Теряем Россию: кризис в северокавказском регионе закончится развалом России, Новое время, 1995, № 5
Страницы: 1, 2
