Автор различает три разные методологии восприятия всего западного, постоянно взаимодействующие, даже сражающиеся, между собой. Эти особые технологии отношения к приобщению Российского общества к Европейской культуре проявили удивительную устойчивость, почти не меняясь, не совершенствуясь. Речь идет об общественном мышлении, политической психологии и, вообще о концептуальной стороне восприятия. Одну из методологий Ю.Ф.Олещук обозначает как “революционное заимствование западного”. Другую – как радикальное отторжение. Третью – как “постепенное, осторожное перенимание западной цивилизации во всех ее проявлениях”, протекающее плавно, безболезненно, органическая перестройка собственного под влиянием чужого, более совершенного образца.
“Очень сильно в течении всей истории была представленна методология революционного заимствования”, то есть насильственный перенос всего западного на национальную почву “быстро , размашисто, с крутой ломкой собственного, со стремительным переиначиванием существующего”. Эта методология имеет определенного однозначно родоначальника – Петра I , реформаторская деятельность которого, насквозь пропитана духом слома, везде где только возможно, старого и насаждением западной практики и идеологии. По словам Ю.Ф.Олещука “будь его воля, наверное, не одной русской избушки не уцелело бы, все превратилось бы в сплошную Голландию и Германию”. Петр считал, что Россия сильно отстала от Запада и был убежден что ему по силам совершить прыжок и быстро догнать Европу. Автор называет Петра I отцом русских революционеров последующих поколений. Политику этого царя можно представить простым лозунгом : “Хочешь двигать вперед страну – заставляй, ломай, круши! Действуй не считаясь с издержками и жертвами”. Также можно озвучить неизменную составляющую русского революционаризма разных видов. Обязательно сначала необходимо разнести все вдребезги, опрокинуть, “разрушить старый мир до основания”. Разгром сам по себе представляет цель и большую ценность для русских революционеров всех мастей.
Декабристы также намечали “взять западное и одним махом пересадить на русскую почву“, несмотря на то, что Россия не была готова к республике и к отмене крепостного права. Тем не менее они запланировали сделать и то и другое. Чем еще кроме насилия заставили бы они страну принять новую жизнь, удайся им революция.
Как и Петр декабристы заимствовали свой политический идеал из реальной западной жизни. А вот социализм был только лишь утопической мечтой, нигде не примененной на практике и не принятой западными обществами. Воплотить эту мечту возникшую в столь не схожих с Россией социальных и политических условиях – “это было прямо-таки методологией революционного заимствования в квадрате”. Большевизм и его революция стали кульминацией этой методологии. Была принята беспрецедентная по мощи и жестокости попытка применить идеи заимствованные в западной Европе, где к моменту революции престиж их упал уже очень сильно, считает Ю.Ф.Олещук.
Распространенность в России идеи быстрого изменения на западный лад имела много сторонников, и число их со временем росло. В российском сознании стремительно росла странная убежденность в возможности “романтического рывка, который разом вынесет страну далеко вперед” одним махом поставит Россию в один ряд с западными странами.
Методология отторжения европейской цивилизации также очень мощно представлена на протяжении всей российской истории. В допетровские времена она носила вообще тотальный характер, но “с течением времени защищала все уменьшающийся плацдарм самобытности”. Но так как европейская культура все равно пускала корни в русской среде, вторгалась в русскую жизнь, обживалась в разных сферах, то “от тотальности неприятия приходилось все чаще отказываться”.
Во времена реформ Петра I эта методология сосредотачивается лишь среди устоявшегося носителя традиционности – духовенства, а также среди людей из высшего общества разочарованных в реформах, “озлобленных бесконечными заимствованиями всего подряд из Европы, разрущающими традиционную русскую жизнь, уважение русских к самим себе, своему прошлому, да и часто приносящими в русскую жизнь не лучшее, а худшее из европейского уклада”. Но вскоре в западной Европе начинаются перемены в политической жизни, расширяются права и свободы личности, ослабевает институт абсолютной монархии. И уже сама власть начинает ставить разные барьеры проникновению с запада разрушительных для самодержавия тенденций. В России быстро складывается, так называемая “охранительная” идеология, которая заключается в жесткой линии на изоляцию общества от западных демократических идей, в категорическом недопущении на русскую почву любых политико-социальных достижений западной цивилизации.
Николай I пытался, по словам Ю.Ф.Олещука, противопоставить “демократическому обществу иной, более совершенный образец в виде тоталитарной системы, которая претендовала на избавление людей от негативных сторон демократии”. Царь хотел регламентировать жизнь до последней мелочи, “всем все предписать, между всеми мелочно распределить обязанности, ввести общество в русло некоей абсолютной организованности и упорядоченности”. Он уподоблял Россию, большой семье, где строгим но заботливым отцом являлся, конечно, сам царь.
Власть после Николая I все меньше, не столь широко защищало российскую самобытность, заботясь лишь об одном институте - самодержавии со всеми охранительными органами ему требующимися. Остальные сферы жизни приходилось сдавать процессу заимствования западного, хотя и были попытки привить общестенному сознанию идею уникальности России.
Для рапространения этой идеи, по словам автора статьи, получила возможность проявить “новые идеологические мощности” иная сила – русская интеллигенция, многие представители которой стали жесткими “антизападниками” из-за осознания отрицательных сторон западной жизни. Теория “Русской Идеи”, нацеленности России на создание особого государства, основанного на христианских принципах, сильно укрепила позиции методологии отторжения.
Также огромную подержку, уже в начале XX века, эта идея получила со сторны поэтических кругов, представители которых считались не только деятелями культуры, но и “пророками, ясновидцами, которым о жизни открыто много больше, чем всем прочим”. Многим поэтам, увлеченным мистичностью, неопределенностью, символичностью пришлась по вкусу идея “об этой странной, загадочной, непостижимой России о ее удивительном пути и предназначении”, считает автор. “Один Тютчев… создал больше приверженцев теории российской уникальности, чем могло бы сделать множество теоретиков.”
Обе методологии сразу – как революционного заимствования, так и решительного отторжения – воплотил в себе, по словам Ю.Ф.Олещука, большевистский режим. Начав, с заимствования утопической мечты о справедливом обществе, большевики встали в оппозицию к реальной западной жизни, предав все буржуазное анафеме. Правда, по началу, они пытались распространить свое влияние на запад, пишет автор, и “делом помочь построить там рай тоже”. Позже отторжение европейской цивилизации приобрело “знакомый в России вид и смысл: охранительный”. Своеобычность такого феномена говорит о том, что большевизм как явление имел глубокие исторические корни, он синтезировал в себе позиции, нарабатывавшиеся русским народом напротяжении веков.
Гораздо слабее других, по мнению автора, в русской истории была представленна методология постепенного приобщения к западной цивилизации, которая имела мало приверженцев и идеологов. Отчасти Екатерина II в конце своего царствования пришла к идее постепенной подготовки прогресса через образование и “смягчение нравов”. Не чужда эта идея двум другим самодержцам Александру I и Александру II, хотя она и не получила серьезного развития.
Более сильное развитие методология постепенного заимствования получила уже в конце IX и начале XX веков. Ее идеологами можно считать Витте, Столыпина и Милюкова. Но и тогда эта идея пользовалась в политических и общественных кругах преимущественно презрением. На тех кто пытался защищать постепенность, неторопливость сыпались обвинения в нерешительности, а то и подлости и предательстве. Причем и от сторонников революционного заимствования и от других - приверженцев решительного отторжения.
Так представляет нам Ю.Ф.Олещук историческую панораму трех направлений развития интеграции России в западную цивилизацию. Российское общество и политика “все как-то шарахались и корчились, вечно ударяясь в крайности”, в результате чего воздействие Европейской цивилизации вызывало в Российском государстве не столько развитие, сколько “разнообразные судроги”.
В чем же причина такой несовершенности русской политической мысли? Автор считает, что это русская государственность, на протяженнии веков обладавшая чудовищной властью. Говоря его словами, “государство на Руси сложилось прежде, чем в нем слажилась потребность у общества, прежде чем общество сорганизовалось по интересам, требующим государственной власти, и потому оказалось совершенно беззащитным перед властью”. Государственная власть являлась абсолютным хозяином в стране, а общество не имело самостоятельной политической силы, “оно вечно покорно стояло на коленях перед властью”. Хотя общество, со временем, развивалось, усложнялось, обрастало новыми потребностями, интересами и настроениями, все-таки эта эволюция выглядела незаметной на фоне всеобемлющей, всепроникающей государственной власти. Русское общественное сознание привыкло, по словам Ю.Ф.Олещука, к “представлению об управляемости всего, что касается общества, строя, будущего страны”. Перемены, происходившие в стране, казались ему следствием приказа сверху, а не давлением объективных обстоятельств снизу.
Прицип тотальной управляемости и порождал распространенность радикальных подходов в отношении к западной цивилизации. Недооцененным оказалось то, что “общественный организм развивается в конечном итоге только постепенно, эволюционно”. Развитие государства и общества требовало последовательной, продуманной, целенаправленной политики.
Именно применение крайних методов, “отпечаток того же соотношения методологий, что сложилось веками”, автор статьи называет причиной пробуксовки нынешних реформ. Вначале была попытка быстро, сломав старую социалистическую систему, пересадить обществу новые капиталистические идеалы. Те, кто был у власти уверяли, что “мы быстро, бесхлопотно заживем в результате реформ так, как живут на Западе”, что страна в самом недалеком будущем вступит в ряды высокоразвитых государств.
Когда же привести страну в порядок быстро неполучилось, а получилось только быстро разрушить старую систему, то все отчетливее стала проявляться методология отторжения. Все громче говорят о том, что нужно вернуться к социализму, или искать какой-то особый, чисто русский путь развития.
Очень мало, помнению автора, сторонников постепенности перенимания западных ценностей. Лозунги постепенности есть, а продуманности, политической культуры умеренности нет. Зачастую, объявляющие себя умеренными делают это просто из тактико-политических соображений, особо не задумываясь, о том, “что реально означает постепенность и умеренность”.
Заканчивая свою статью Ю.Ф.Олещук пишет, что “мы просто совершаем очередной вестернизационный зигзаг, очень мало подвигающий к целям развития, движения вперед”. Однако, есть признаки становления общественного здравомыслия. Противостояние экстремизму как сверху, так и снизу, падение веры во всесилие государства. Все больше людей полагаются исключительно на свои силы, все меньше верят в возможность быстрого преобразования страны. В этом автор видит признаки появления “нормальной, реалистической политической культуры”.
Заключение.
Теперь попытаемся проанализировать, обобщить, так сказать, подытожить изученные нами статьи. Оба автора, исследуя исторические предпосылки возникновения кризисной ситуации в Российском государстве на современном этапе, а также влиянии на него западной цивилизации, по разному подходят к поиску причин и следствий, а также по разному видят будущее нашей страны как мировой державы. Но в одном они сходятся – радикальные методы реформирования, применяемые в России, немогут способствовать выходу страны из затянувшегося кризиса.
В.Д.Озмитин связывает развитие нашей страны с ориентацией политики государства на обеспечение социального прогресса, на воспитание в подрастающем покалении уважения к труду как к подлинному критерию благополучия человека, как к фактору установления и сохранения стабильного развития общества. Изучая статью “Выйдет ли россия на дрогу цивилизации”, нельзя незаметить, как автор уважительно, даже бережно относится к русскому народу. Называя его подлинным творцом российской истории, В.Д.Озмитин отмечает такие характерные черты русского народа, как коллективизм, нетерпимость к рабству, мудрость и патриотизм.
Нужно отметить попытку автора данной статьи связать прошлое и будущее России, найти возможный путь выхода страны из кризиса, в котором мы находимся в настоящем, при помощи заимствования опыта предыдущих покалений, где, среди прочего, присутствует и опыт демократизма, и тяга русского народа к безклассовому, справедливому, трудовому обществу.
На мой взгляд обоснованной выглядит и критика В.Д.Озмитина в отношении сегодняшних “реформаторов”, которые пытаются навязать российскому обществу западную модель развития, не взирая на ментолитет народа, формировавшийся веками. Действуя таким образом они ввергают страну в еще более глубокий кризис. Хотя с виду и наметились какие-то элементы стабилизации, русский народ все сильнее испытывает отторжение навязываемых ему реформ.
Ю.Ф.Олещук, напротив, высказывается в том смысле, что России необходимо перенимать западную модель развития общества, и даже рассматривает историю отечества в виде истории воздействия Западно-европейской культуры на культуру Российскую.
Из трех методологий, описываемых Ю.Ф.Олещуком в своей статье “Мы и Запад”, две связанны с пересаживанием Европейских ценностей на Российскую почву. Первая подразумевает радикальный подход, а вторая, которой и придерживается сам автор, методология постепенного перенимания. Так или иначе, Россия, по мнению Ю.Ф.Олещука, просто обязанна жить так, как живут в “развитых” странах.
И только одна методология посвящена особому Русскому пути, в которой автор критикует российское общество за отторжение западных идеалов, забывая при этом, что европейские страны вели в основном агрессивную политику в отношении России, что вызывало справедливый гнев народа.
Называя примитивными такие понятия, как православие, соборность, народность, Ю.Ф.Олещук не верит в нацеленность России на создание особого государства и общества, опирающееся на христианские принципы.
Лично мне западные ценности кажутся весьма далекими от идеала. В странах Западной Европы и в Северной Америке, на которые сейчас принято ориентироваться, как на некий эталон общества, все больше распространяется культ денег, культ наживы, потребления и праздности. Про духовную состовляющую челоеческой сущности вспоминают все реже и реже, и даже религия не способна справиться с все возрастающим эгоизмом современного “цивилизованного” человека.
Стоит ли России слепо копировать модель Западного общества, идти на поводу у низменных чувств и стремлений? А может обратиться к Востоку, где духовное богатство соседствует с физической нищетой большинства населения?
Мне думается, что у России действительно какой-то особый путь. Вся история российского государства развивалась по своим, не похожим на остальной мир, законам. Безусловно, взаимодействуя с мировым сообществом, перенимая все лучшее из мирового опыта, а главное питая собственные корни, хочется надеяться, что мы сможем преодолеть тот глубокий кризис, в котором оказалась наша страна, и построить в России процветающее, справедливое общество.
Список литературы.
1. Озмитин В.Д. “Выйдет ли Россия на “дорогу цивилизации”?” \ Социально-политический журнал. – 1994. - № 11-12.
2. Олещук Ю.Ф. “Мы и Запад.” \ М.Э. и М.О. – 1994. - № 8-9.
Страницы: 1, 2
