Тенденции политического развития и современная демократия.
Тенденции политического развития и современная демократия.
Что такое демократия? Большинство наших соотечественников и современников над этим, пожалуй, не задумывается, считая, что "и так все ясно". Однако многие не в состоянии, как показывают результаты многочисленных опросов, дать достаточно ясный и осмысленный ответ на этот вопрос. Суждения высказываются наивные, причудливые и удивительные. Так, в газете "Аргументы и факты" (#8, 1988) приводятся следующие ответы: "говорить то, что думаешь"(31%), свобода выбора (13,2%), равенстволюдей независимо от постов (8,7%), справедливые отношения между людьми (7%), "когда наверху слушают, что говорят вни-зу"(6,1%), власть народа (5%) и т.п. Сходные данные привели"Московские новости" (#4, 1992): "когда люди объединяются и помогают друг другу", "возможность делать то, что тебе нравится" и т.п.Дело не на много облегчается, когда обращаешься к книгами политологическим авторитетам. Наличие множества толкований демократии признает и пытается свести к четырем "значениям"В.П.Пугачев ("Основы политологии", М.,1992). Шесть определений демократии дает Юзеф Бохеньский ("Сто суеверий", М.,1993). Это достаточно обобщенные понимания демократии. Фактически же трактовок демократии не один десяток. Существенные различия обнаруживаются даже в том случае, когда демократия рассматривается непредвзято и под одним каким-то определенным угломзрения, например, как система "правления народа". Предпринятое Дэвидом Хелдом ('Models of Democracy', Oxf., 1987) обобщение подобных аналитических трактовок "правления народа" дало девять базовых моделей, некоторые из которых образуют качественно различные версии.Все эти факты и обстоятельства мало кого могут утешить. В конечном счете большинство людей вовсе не интересует, кто и как трактует понятие демократии. Люди, как правило, хотят знать, что же представляет из себя демократия "на самом деле".Как ответить на этот вопрос? Как рассмотреть одновременно разные модели "правления народа" и соответствующие политические режимы, различные типы политических систем и культур, способы мировосприятия и организации политической жизни? Решение, пожалуй, может быть следующим: хотя бы в самых общих чертах посмотреть, что же было демократией для народов разных времени стран.
Чтобы выяснить, чем же является демократия сегодня, приходится начинать с времен, когда еще не существовало ни малейшего понятия не только о демократии, но и о политики, хотя зачатки и того проявились уже вполне четко и явственно. На древнейшем этапе развития человечества прообразом власти народа стала власть рода или родовая (непосредственная, военная) демократия. Политические системы и процессы эпохи архаики тяготеют к закрытости, предзаданности, для них типична политическая культура образца. Идеал этих политических систем - автократия (самодержавие) с господством единого и гомогенного (тоталитоидного) этноса. Они вырастают прямо из родовой демократии и достаточно органично трансформируются в деспотию. Автократия по существу и есть неразделенность непосредственной родовой демократии и деспотии.Соединение родов на основе принципа синойкизма (сожития)и перерастание деспотий, а также союзов полисов в империи знаменует переход к следующей политической эпохе, которую обычно именуют промежуточной (имеется в виду ее положение между архаикой и современностью).
Здесь уже в условиях эллинского полиса возникает само понятие демократии. Это не означает, конечно, что вне античного полиса никакой демократии не было. Родовая демократия предыдущей эпохи трансформировалась в связи с общим характером политической организации новой эпохи. Свойственные ей политические системы и процессы характеризуются открытостью. Они тяготеют к выдвижению универсальных це-лей, нередко эсхатологических, толкающих их к экспансии, к расшиненю своей гегемонии. Правление рода распространяется на чужую, "варварскую" среду и начинает принимать черты политического режима, подкрепленного законом, равно обязательного для всех свободных граждан. От непосредственной демократии осуществляется переход к различным формам опосредованногоправления.
На протяжении всей переходной эпохи происходит дифференциация, усложнение политических систем. От перезревших, разбухших деспотий осуществляется переход к протоимпериям, держащимся силой вооруженной руки. Начинает вырисовываться пространство горизонтальной империи, вчинения политического режима из властного центра. Это пространство постепенно заполняетсякоммуникационными цепями, а затем и сетями. Возникает бюрократия, регулярный и упорядоченный сбор налогов, архивы, письменная кодификация законов и установлений, судопроизводство и т.п.Ключевым моментом дифференциации различных субсистем ста-новится разделение сакрального и мирского порядков. На этойоснове институционализируется религия, возникают храмовые ижреческие организации, наконец, мощные централизованные религиозные культы империй. Первоначально имперские культы эклек-тичны, затем они консолидируются. Империя укрепляется за счетдополнения своей горизонтальной составляюшей еще и вертикальной опоры. Наконец возникают вертикально-горизонтальные империи или теократии. Однако это происходит уже в постантичныйпериод, после того, как политическая культура промежуточнойэпохи была существенно обогащена в т.н. "питомниках" - в эллинском полисе и в ветхозаветном Израиле.Античная Эллада дала Европе, а тем самым и миру формализацию гражданских (полисных) отношений и субъекта этих отношений - гражданина (политеса). Обретение индивидуумом самостоятельных политических ролей происходит так или иначе, в болееили менее отчетливых формах фактически повсеместно на протяжении промежуточной эпохи. Очевидным и закономерным этапом имперского развития, экспансии становится эмансипация политической личности - хотя бы через образование вольного пограничья, разбойничью или пиратскую вольницу. Не столь резко, нозато более основательно становление политической личности проявляется в рамках полиса.
Отчасти это можно отметить уже на Древнем Востоке от Шумера до Финикии. Однако именно в Грецииполучили вполне последовательное и достаточно рациональное выражение взаимообратимые права и обязанности гражданина, сформировалось и облеклось в юридическую форму понятие граж-данства, углубленное и классически разработанное в римскомправе.Развития политическая жизнь позволила эллинским мыслителям отчетливо определить ряд идеальных типов политическогоустройства. Отталкивались они при этом от факта изменчивости иустойчисти политической орнанизации полиса. Платон в "Политее"намечает ступени деградации идеального полиса - тимократия(власть чести или цензовая демократия), олигархия, демократия, тирания. Затем в "Политике" Платон вводит две триады - благополучных или, как бы сказали современные политологи функцио-нальных способов правления (монархия, аристократия, демократия законная) и неблагополучных или дисфункциональных способов правления (тирания, олигархия, демократия беззаконная).
Эту схему существенно уточняет и развивает Аристотель, который вводит дополнительные характеристики некоторых разновидностей базовых форм правления, в частности, демократии, а главное -формулирует идею политеи как особой смешенной формы правления. Политиея при этом самым очевидным образом оказывается связана с демократией. В какой то степени это можно объяснить тем, что само понятие народ, демос было для Аристотеля и его соотечественников многозначным. Этим словом обозначалось и народонаселение в целом, и простонародье, и, что особенно важно, базовая политическая единица полиса, функциональный эквивалент и фактическая замена прежнего рода. Соответственно возникают "разные" демократии - власть всех, власть простонародного большинства, власть формально организованных граждан. При этом Аристотель различает два типа политического равенства: количесвенное или распределительное и "равенство по чести". Принципиальное значение в этой связи получила разработка гражданской равноправности (изополитии), реализуемой через равенство перед законом (изономия) и равенство в праве на законодатальную инициативу (изогория).Любая идеальная модель, в том числе и различные демократические модели, сами по себе, как считал Аристотель, очень опасны своей односторонностью, возможнстью и вероятностью сбо-ев. Отсюда его предпочтение смешанных форм правления или политеи. На практике такое сбалансирование обеспечивалось уравновешиванием воли большинства в народном собрании, верховенства закона через самостоятельную систему судопроизводства и, наконец, особый институт графе параномон (обжалования законности). Дополнительной сдержкой был также остракизм.Происходившее на протяжении всей промежуточной эпохи укрупнение политических образований было немыслимо без все болееактивного использования договорных отношений. Этот феноментакже наблюдается повсюду. Однако наиболее четкое выражение, ктому же в контесте ключевой дифференциации сакрального и мирского порядков договорной принцип получил в виде Завета(ковенанта) между избранным народом и Богом. В качестве универсального принципа он был воспринят и распространен христианскими и мусульманскими теократиями, которые во многих отношениях использовали опыт ветхозаветной прототеократии.
Западноевропейский христианский мир осуществил еще одну важную новацию - создал политический порядок, который можно было бы охарактеризовать как вертикальную империю. Даже блестящая попытка Карла Великого объединить весь западнохристианский мир была далека от завершения. Еще менее убедительны усилия властителей Священной Римской империи. В горизонтальном разрезе западный христианский мир в течении столетий представлял собой пространство политической раздробленности. Однако вертикальная составляющая империи была в полной мере сохранена и даже укреплена. И дело здесь не только и не столько в роли католичества и папского престола, сколько в том, что на протяжении веков как безусловная политическая реальность воспринимался "империум", унаследованная от Рима общая и высшая всеевропейская (всехристанская или католическая)власть, "мистическое тело", по определению средневековых юристов, которое в то же время было отправным моментом, источником построения политического и правового порядка в каждом отдельном королевстве, княжестве или городской коммуне. Соотвествующий монарх или республика как бы брали на себя временное осуществление "империума" в своих пределах.
Существование вертикальной империи позволило осуществить длительную проработку и вызревание гражданской культуры (частного права) и норм "общественного договора" (правового процесса) в рамках корпоратичных и территориальных автономий. Этот длительный и порой весьма болезненный процесс как раз ипозволил Западной Европе в политическом отношении подгото-виться к преходу в этоху современности (модерна).Переход к современной эпохе в политике связан со становлением суверенитета - окончательным разделением "империума" наряд сувернитетов. Абсолютистские королевства стали важным двигателем этого процесса. Распад единого сакрального порядка врезультате Реформации, утверждение прнципа "чья земля, того ивера" позволили ряду монархов претендовать на соединение всвоих руках и горизонтальной, и вертикальной составляющей по-литической организации, на абсолютную власть в своих террито-риальных политических системах, которые одновременно являли собой и последние империи, и первые нации-государства.Современная эпоха характеризуется созданием принципиальнонового типа политических систем - суверенных территориальных государств или т.н. наций-государств. Возникает единая национальная территория.
Самоопределение осуществляется прежде все-го ща счет установления границ. в то же время перегородки между внутренними территориями (графствами, марками и т.п.), меж-ду сословиями и корпорациями становятся прозрачными и проницаемыми. Возникает единое гражданское общество, а вместе с ним масса граждан. Прежние сословные и корпоративные привилегии и свободы становятся "естественными" правами человека и гражданскими, политическими свободами. появляются новые скрепы политических систем: территориальные границы и однородный право-вой режим внутри них, масса соотечественников и национальное гражданство.
Нации-государства как бы замыкаются в себе, но это квази-замкнутость, принципиально отличная от замкнутости архаичныхсистем. Там в рассчет принимался только внутренний порядок, покоящийся на родовом этосе. Внешний мир был чужд по определе-нию: и враги и друзья были равно "гостями", чужаками. Здесьчеткая, юридически значимая граница позволяет рационально ор-ганизовывать взаимоотношения политической системы и среды,отчетливо различить не только своих и чужих, но и своих средичужих, чужих среди своих, т.е. врагов, соперников, попутчиков,союзников, друзей, что создает основу для формирования целойгаммы разнообразных и рационально организованных отношений свнешним миром. Так возникает самостоятельная область внешнейполитики, противостояшая внутренней, но в то же время разделя-юшая с ней общие системные характеристики.Благодаря отчетливому оформлению суверенитета, различениювнешней и внутренней политики начинает складываться системамеждународных отношений. Возникает т.н. Вестфальская система,а за ней и последуюшие поколения международных политическихсистем. Это особая тема, которая будет рассмотрена на следую-щей лекции. Пока же важно отметить, что образование междуна-родных политических систем закономерно связано с появлениемтерриториальных наций-государств, обладаюших суверенитетом.Процесс консолидации политических систем эпохи современ-ности (модерна) принято называть политической модернизацией.Этот процесс проявляется по-разному. Трудно назвать страну,где бы этот процесс шел совершенно равномерно и без збоев. По-жалуй, наиболее гладким этот процесс был в Англии. Можно ска-зать, что этот процесс в целом существенно не прерывался и вприыкающих к ней областях Западной и Северной Европы. Однакоопоязывающее эту зону полукольцо европейских владений габсбур-гов и в значительной мере совпадающих территорий т.н. "второгоиздания крепостичества" стало регионом, где процесс не толькопошел вспять, но стала воспроизводиться прежняя европейскаяраздробленность без уже невозможной вертикали.Вовлечение в процесс модернизации все новых и новых гео-политических пространств, столкновение модернизаторских иконтрмодернизаторских тенденций, различная степень исчерпан-ности (проработанности) наследия промежуточной эпохи различны-ми политическими системами - все это привело к тому, что темпыи глубина модернизации оказались весьма различными в отдельныхчастях мира и даже Европы. Постепенной модернизации британско-го типа оказались противопоставлены ее более или менее форси-рованные версии, отличающиеся индивидуальным своеобразием.В условиях форсированной модернизации возникает искушениепросто отбросить старые, "отжившие" политические структуры изаменить их новыми. В результате новые структуры несут как быдвойную нагрузку: осуществляют те функции, к которым они пред-незначены, и те, которые осуществлялись разрушенными структу-рами, но о которых система "поминит". Получается своеобразноеявление дедифференциации.Дедифференцированные и недифференцированные политическиеструктуры современности отличаются немалыми чертами сходства.Одна из важнейшмх - предрасположенность к дисфункциям, т.е.разрушительным или по меньшей мере контрпродуктивным проявле-ниям функциональных возможностей соотвествующих структур. Сре-ди дисфункций модернизации наиболее ярко и разрушительно проя-вились тоталитарные тендепнции.Природа тоталитаризма как навязывания политическому режи-му, государству или всей политической системе принудительнойгомогенности связана с однозначной трактовкой и тем самым сизврещением функциональности такого процесса, как массовиза-ция. Форсированное создание однородной национальной (этни-ческое государство национал-социалистов) или социальной (про-летарское государство коммунистов) массы отрывает тоталитари-зуемое гражданское общество от его корней и истоков, пара-доксальныи образом сближает с ниболее архаичными моделями об-щинной, первобытной тоталитоидности, провоцирует активизациюпротополитических средств организации, прежде всего прямогопринудительного насилия.
Преодоление тоталитарных дисфункций модернизации преждевсего предполагает восстановление и максимальное обогащениепотенциала разнообразия политических действий, ролей, институ-тов и в целом символических форм опосредования. Этот процесс иявляется демократизацией. Название, вероятно, не самое удач-ное, т.к. оно невольно акцентирует внимание на комплексе поли-тических явлений, связанных с прямым, минимально опосредован-ным участием всей совокупности граждан (массы, образованной впределе по образцу дополитической социетальной общности, рода)в принятии политических по своей природе решений. А это какраз то, на чем паразитирует тоталитаризм.На протяжении всего этого многовекового развития опробы-вались различные модели и элемнты демократии. Даже в течениедлительного времени, когда Европа, казалось, забыла даже словодемократия, в рамках средневековых королеств прорабатывалисьвадные стороны демократии: равенство в политических сообщест-вах князей, ремесленников или клириков, развитие договорныхотношений, представительства и т.п. Когда же о демократиивспомнили (в 1260г. это слово впервые употребляется в переводеаристотелевской "Политии", а в 1266г. его употребляет уже всобственном сочинении "О режиме правления" Фома Аквинский), топостепенно это понятие стало насышаться все более богатым иярким содержанием. Это произошло, однако, не сразу. Довольнодолго демократия трактовалась как преимушественно прямое прав-ление граждан. В наиболее яркой и последовательной форме этаконцепция была развита Руссо, связавшего демократию с народнымсуверенитетом. Эта идеальная модель критиковалась за ее прак-тическую нереализуемость в крупных политических образованиях,где повседневное и непосредственное участие в управлении всехневозможно. Эта критика вкупе с обоснованием необходимостиреспубликанизма (смешенного правления типа аристотелевской по-литии) и представительства ярко обосновывалась американскимифедералистами. Любопытно, что само понятие демократия в Амери-ке трактовалось при этом как негативное. Вот что выдающийсяамериканский лексикограф Ной Уэбстер писал выдающемуся бри-танскому философу Джозефу Пристли:"By democracy is intended agovernment where the legislative powers are exercised directlyby all the citizens, as formerly in Athens and Rome. In ourcountry this power is not in the hands of the people but oftheir representatives. The powers of the people areprincipally restricted to the direct exercise of the right ofsuffrage. Hence a material distinction between our form ofgovernment and those of ancient democracies. Our form ofgovernment has acquired the appellation of aRepublic, by way of distinction, or rather of a representativeRepublic. Hence the word Democrat has been used as synonymouswith the word Jacobin in France; and by an additional idea,which arose from the attempt to control our government byprivate popular associations, the word has come to signify aperson who attemps an undue opposition to or influence overgovernment by means of private clubs, secret intrigues, or bypublic popular meetings which are extraneous to ourconstitution. By Republicans we understand the friends of ourRepresentative Governments, who believe that no influencewhatever should be exercised in a state which is not directlyauthorized by the Constitution and laws" (Webster N. TheLetters of Noah Webster. NY., 1953, pp.207-208).В конечном счете была сформулирована концепция представи-тельного правления, выдаюшеюшуюся роль в этом сыграл Джон Стю-арт Милль. Демократия стала важнейшим компонентом этой систе-мы. Это была демократия обладателей собственности и голоса,подающих голос и передающих свои права на упраление. Отсюдарациональность цензов, "вес голоса" и т.п. Эту систему в отли-чие от классической руссоистской демократии выдаюшийся аме-рикнский политолог Р.Даль назвал полиархией.С развитием системы сдержек и противовесов, партийныхсистем полиархия трансформируется, укрепляется, оказываетсяспособность интегрировать способы организации, используюшиеиные идеальные типы - аристократию (парламентаризм) и монархию(президентство).Уже в наше время с развитием и усложнением политическихсистем возникает необходимость их гибкой перестройки и реакциина сложные вызовы времени. Возникает демократия участия, пред-поланающая постоянную дискуссию и инновацию. Это демократияосознанного многоголосого дискурса, открытия новых смыслов ипроцедур политического регулирования.Демократизация же и современная демократия по своей сутиесть соединение всех возможных и так или иначе испытанных формполитического опосредования действий и форм организации. Этуидею несколько парадоксально заострил У.Черчилль, выступая вбританском парлименте 11 ноября 1947 года. "Демократия, - ска-зал он, - самая плохая форма правления, если не считать всеостальные, которые время от времени подвергабися проверке".Демократия плоха своей всеядностью (плюрализмом, толерант-ностью). Это влечет множество неизбежных издержек, например,например многократное дублирование функций, проработке мно-жества альтернатив и т.п. В результате система по определениюне может быть достаточно эффективной для того, скажем, чтобы"догнать и перегнать" или "осуществить радикальную реформу",за пару лет втиснув страну в рамки капитализма образцаК.Маркса. Для эффективного решения таких задач как раз и го-дится тоталитиаризм. Он или подобные "однозначные" системы,претендующие на максимальную эффективность, как раз и подвер-гаются, по мысли Черчилля, проверке. Она обычно подтверждаетэффективность "однозначной" системы, но тут же показывает раз-рушительность, а то и просто бессмысленность поставленных це-лей - перегняя, убежали в какой-то тупик, завоевывая новое"жизненное пространство", едва не лигились того, что было,устремляясь к "свободному рынку", рискуем форсировать тоталь-ную дезорганизацию. С точки зрения Черчилля лучше не искушатьсудьбу погоней за небывалыми и сверхэффективными формами прав-ления, а удовольствоваться "худшим" - смешением того, что ра-ботает и позволяет пусть медленно, но верно решать практи-ческие задачи.Подобная смешанная система кажется "худшей" с точки зре-ния эффективности. Если же взглянуть не нее с точки зрениянадежности, то она предстанет "лучшей". Так и оценивал подоб-ную систему Аристотель, называвший ее политией. Это словособственно означало устройство полиса, его конституцию. Этаконституция как раз и является соединением, по необходимостипротиворечивым, всех возможностей политической системы. Поли-тию Аристотельь четко отличал от собственно демократии в ееисходном смысле как прямого управления полисом всей массойграждан, исключающего иные варианты.Современная демократия решительно отличается от класси-ческой, хотя и связана с ней, как, впрочем, и с классическоймонархией и аристократией, с тимократией и теократией, с про-чими частными формами правления. Отличие современной демокра-тии от множества ранних смешанных систем заключается в после-довательности и рациональности соединения испытанных временемполитических структур и связанных с ними функций. То, что мыназываем демократическими принципами и процедурами по существуявляется рациональными средствами обеспечения устойчивости истабильности массивных, плотных и многоуровневых политическихсистем современности. Современная демократия в результатепредстает как рациональное и критическое освоение сложными мо-дернизированными политическими системами наследия всех трехэпох, гибкое и прагматическое его использование.Что значит быть демократом сегодня? Ответов на этот воп-рос может быть дано множество. С точки зрения рассмотренных влекции проблем быть демократом означает прежде всего обрестиспособность к непредвзятой и всесторонноей оценке максимально-го числа, а в идеале всех наличных альтернатив. Это означаеттакже максимально полное знание политического наследия всехэпох политического развития, способность рационально освоитьэто наследие и использовать его в повседневной политическойжизни.По самой своей сути современная демократия чужда зацикли-ванию на стереотипах современности (модерна). В этом отношениипрорисовывается ее связь с движением к постмодерну. Не слишкомли смелым является это допущение? Действительно ли уже виденконец эпохе современности (модерну)? Думается, что само появ-ление понятия постмодерн, рассуждения о конце истории являютсянемаловажными симптомами. Еще важне осознание издержек идисфункций модернизации, выявление признаков ее исчерпанностина собственной основе. Однако самым существенным свидетельст-вом реальности приближения новой политической эпохи являетсясамо развитие современной демократии, все более отчетливое ееразличение в сравнении не только с классической демократией,но и с демократией популистской, которую как раз и следовалобы называть современной, оставив за той демократией, что начи-нает утверждать себя сегодня название постмодерной или ка-кое-то иное, которое придумают люди новой политической эпохи.
