Им были заказаны за границей многие новейшие технические приспособления для сцены и усовершенствованное электрическое оборудование. Всего строительство обошлось Морозову в 300 тысяч рублей. Общие его расходы на Художественный театр в 1898 – 1903 годах приблизились к полумиллиону рублей. Хотя он весной 1904 г. отошел от прямого участия в делах Художественного театра, но свой паевой взнос оставил. С признательностью писал о нем Станиславский в 1910 г., что Морозов не только поддержал театр материально, но и встал в ряды его деятелей, не боясь самой трудной, неблагодарной и черной работы. Вот как о нем вспоминает Станиславский:
«Несмотря на художественный успех театра, материальная сторона его шла неудовлетворительно. Дефицит рос с каждым месяцем. Приходилось собирать пайщиков дела для того, чтобы просить их повторять свои взносы. К сожалению, большинству это оказалось не по средствам…
…Но и на этот раз добрая судьба позаботилась о нас, заблаговременно заготовив нам спасителя.
…Еще в первый год существования театра на один из спектаклей «Федора», случайно заехал Савва Тимофеевич Морозов. Этому замечательному человеку суждено было сыграть в нашем театре важную и прекрасную роль мецената, умеющего не только приносить материальные жертвы, но и служить искусству со всей преданностью, без самолюбия, без ложной амбиции и личной выгоды. С.Т. Морозов просмотрел спектакль и решил, что нашему театру надо помочь. И вот теперь этому представился случай.
Неожиданно для всех он приехал на описываемое заседание и предложил пайщикам продать ему все паи. Соглашение состоялось и с того времени фактическими владельцами дела стали только три лица: С.Т. Морозов, Вл. Ив. Немирович-Данченко и я. Морозов финансировал театр и взял на себя всю хозяйственную часть. Он вникал во все подробности дела и отдавал ему все свободное время… Савва Тимофеевич был трогателен своей бескорыстной преданностью искусству и желанием посильно помогать общему делу…»
Не менее положительную характеристику дает хорошо его знавший В.И. Немирович-Данченко в своих воспоминаниях «Из прошлого»:
«Среди московских купеческих фамилий, - пишет он, - династия Морозовых была самая выдающаяся. Савва Тимофеевич был ее представителем. Большой энергии и большой воли. Не преувеличивал, говоря о себе: если кто станет на моей дороге, перейду и не сморгну. Держал себя чрезвычайно независимо… Знал вкус и цену простоте, которая дороже роскоши… Силу капитализма понимал в широком государственном масштабе».
В свое время в Москве очень много говорили об участии С.Т. Морозова в революционном движении, приведшем в конце концов С.Т. к самоубийству. На революционное движение он давал значительные суммы. Когда же в 1905 г. разразилась первая революция и потом резкая реакция, - что-то произошло в его психике и он застрелился. Это случилось в Ницце.
Семьей Морозовых было создано много благотворительных учреждений, в частности университетские клиники. Самым значительным был институт для лечения раковых опухолей при Московском университете. Про эту клинику Рябушинский говорил. Что она представляла собой целый город. Далее были университетские психиатрические клиники, детская больница имени В.Е. Морозова, городской родильный дом имени С.Т. Морозова, богадельня имени Д.А. Морозова. В.А. Морозовой было устроено ее имени начальное ремесленное училище и С.Т. Морозовым – музей кустарных изделий. Наконец, Морозовыми был сооружен прядильно-ткацкий корпус при Московском техническом училище и организована соответствующая кафедра по текстильному делу.
2. Третьяковы.
Одно из почетных мест в истории меценатского движения в России принадлежит П. Третьякову, с заслугами которого перед отечественной культурой была вынуждена считаться Советская власть, оставив прежнее название основанной им галереи, а именно Третьяковской. Довольно редкое явление в годы коммунистической диктатуры. Тогда из топонимики изгонялось буквально все, что напоминало о прошлом режиме, а новые хозяева страны сражу же стремились увековечить себя не только в бронзе и граните, но и в названиях архитектурных памятников и учреждений культуры, к созданию которых они не имели никакого отношения.
Третьяковы происходили из старого, но небогатого купеческого рода. В сущности история рода Третьяковых сводится к жизнеописанию двух братьев, Павла и Сергея Михайловичей. Не часто бывает так, чтобы имена двух братьев являлись так тесно друг с другом связанными. При жизни их связывала подлинная родственная любовь и дружба. В вечности они живут как создатели галереи имени братьев Павла и Сергея Третьяковых.
Оба брата продолжали отцовское дело, сначала торговое, потом промышленное. Им принадлежала известнейшая Новая Костромская мануфактура льняных изделий. Они были льнянщики, а лен в России всегда почитался коренным русским товаром. Славянофильствующие экономисты, вроде всегда восхваляли лен и противопоставляли его иноземному «американскому» хлопку.
Торговые и промышленные дела Третьяковых шли очень успешно, но все-таки эта семья никогда не считалась одной самых богатых, хотя при создании своей знаменитой галереи Павел Михайлович тратил огромные средства, может быть, несколько в ущерб благосостоянию своей собственной семьи.
Оба брата усердно занимались своими промышленными делами, но это не мешало им уделять немало времени и иной деятельности: оба они широко занимались благотворительностью, в частности ими было создано весьма ценное в Москве Арнольдо-Третьяковское училище для глухонемых. Было и другое: Сергей Михайлович много работал по городскому самоуправлению, был городским головой. Павел Михайлович целиком отдал себя собиранию картин. Оба брата были коллекционерами, но Сергей Михайлович собирал как любитель; Павел Михайлович видел в этом своего рода миссию, возложенную на него Провидением.
П.М. Третьяков начал свою благородную деятельность в 1859 г. с приобретения 9 художественных полотен на Сухаревском рынке, а в 1892 г. он передал свое собрание великолепных картин русских и иностранных мастеров вместе с построенным для их хранения зданием городу Москве. Тогда же исполнилось самое заветное желание П. Третьякова, которому он посвятил всю свою жизнь. Подводя итоги своей деятельности на склоне лет, он писал: «Моя идея была, с самых юных лет, наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы также к обществу в каких-либо полезных учреждениях; мысль эта не покидала меня никогда во всю жизнь». Передачу галереи городу П.М. хотел произвести, возможно, более тихо, без всякого шума, не желая быть в центре общего внимания и объектом благодарности. Ему это не удалось, и он очень был недоволен. Его особенно огорчил собранный в Москве съезд художников, на который он не пошел, и статья В.В. Стасова в «Русской старине». Эта статья появилась в декабрьской книжке 1893г. и произвела большое впечатление. В ней впервые было обрисовано то значение, которое имело третьяковское собирательство картин для развития русского искусства, и в частности живописи. Вот как характеризовал Стасов Третьякова как собирателя:
«С гидом и картой в руках, ревностно и тщательно, пересмотрел он почти все европейские музеи, переезжая из одной большой столицы в другую, из одного маленького голландского, итальянского и немецкого городка в другой. И он сделался настоящим, глубоким и тонким знатоком живописи. И все-таки он не терял главную цель из виду, он не переставал заботиться всего более о русской школе.
От этого его картинная галерея была так похожа на другие русские наши галереи. Она не есть случайное собрание картин, она есть результат знаний, соображений, строго взвешивания и, всего более, глубокой любви к своему дорогому делу. Крамской писал ему в 1874 г.: «Меня очень занимает, во все время знакомства с вами, один вопрос: каким это образом мог образоваться в вас такой истинный любитель искусства. Я очень хорошо знаю, что любить разумом очень трудно».
Создание художественной галереи не было единственным общественно значимым делом в жизни П.М. Третьякова. Он был знаком и дружен со многими деятелями искусства, оказывал материальную поддержку членам товарищества передвижных выставок, занимался широкой благотворительной деятельностью. Но созданная им галерея сохранила навек его имя в благодарной памяти потомков.
3. Бахрушины.
У Бахрушиных в крови было два свойства: коллекционерство и благотворительность.
Из коллекционеров были известны Алексей Петрович и Алексей Александрович. Первый собирал русскую старину и, главным образом книги. Его коллекция в свое время была подробно описана. По духовному завещанию, библиотеку он оставил Румянцевскому музею, а фарфор и старинные вещи – Историческому, где были две залы его имени. Про него говорили, что он страшно скуп, так как «ходит каждое воскресенье на Сухаревку и торгуется как еврей». Но всякий коллекционер знает, что самое приятное – это самому разыскать подлинно ценную вещь, о достоинстве коей другие не подозревали.
Театральный музей Алексея Александровича – это единственное в мире богатейшее собрание всего, что имело какое-либо отношение к театру. А.А. был большим любителем театра, долгое время председательствовал в Театральном обществе и был весьма популярен в театральных кругах.
Он был человек очень интересный и несколько взбалмошный. Когда он был в духе и сам показывал свои коллекции, было чрезвычайно поучительно.
Коллекционерствовал и брат его, Сергей Александрович. Это был большой оригинал. Вставал он обычно в три часа пополудни и ехал в амбар, где состоял кассиром суконного склада. Приезжал он, когда уже запирали. Был большим поклонником балета и балерин. В балете его всегда можно было встретить. Собирал он гравюры, табакерки и картины. В частности, у него было большое количество картин Врубеля. Женат он не был.
Бахрушиных в Москве иногда называли «профессиональными благотворителями». И было за что. В их семье был обычай: по окончании каждого года, если он был в финансовом смысле благоприятен, отделять ту или иную сумму на дела благотворения. Еще при жизни старших представителей семьи были выстроены и содержались за их счет: Бахрушинская городская больница, Дом бесплатных квартир, приют и колония для беспризорных, Ремесленное училище для мальчиков, Дом для престарелых артистов. В Зарайске были богадельня имени Бахрушиных.
И по Москве, и по Зарайску они были почетными гражданами города – честь весьма редкая. Они легко могли получить дворянство – сами не хотели. Только Алексей Александрович, за переделку Музея Академии наук, получил генеральский чин.
4. Найденовы.
Самым выдающимся представителем семьи Найденовых был Николай Александрович. В течение долгих лет он занимал одно из самых первых мест в московской общественности и работал в разных направлениях. В течение 25 с лишним лет он был председателем Московского биржевого комитета, который в ту пору был единственной промышленной организацией Московского района. Громадный рост текстильной, в особенности хлопчатобумажной, индустрии, имевший место в те годы, в значительной степени был облегчен деятельностью Биржевого комитета, и в этом отношении заслуги его председателя были значительны и несомненны. Именно в период возглавления им московской торгово-промышленной общественности у Биржевого комитета создался тот престиж, который внешне выявлялся в том, что новоназченный руководитель финансового ведомства долгом своим почитал приезжать в Москву и представляться Московскому купечеству.
Помимо биржи Н.А. уделял немало внимания и работе в Московском купеческом обществе. Но здесь по преимуществу он работал в другой области. Вместе со своим другом, известным русским историком И.Е. Забелиным, он взял инициативу собрать и напечатать архивные документы, которые могли бы служить источником для истории московского купечества, а именно – ревизские, окладные, переписные книги, общественные приговоры и прочие. Найденовская инициатива встретила живой отклик среди выборных купеческого общества: в восьмидесятых годах было издано 9 томов, заключающих данные десяти ревизий (первая – в 20-х годах XVIII века, при Петре Великом, десятая – при Александре II, в 1857 г.). Кроме того, вышло несколько дополнительных томов, содержащих переписные книги XVII века, окладную книгу 1798 года и другие документы.
