Основой протестантской методики спасения является мироотвергающая аскеза, базирующаяся на признании несовершенства и греховности тварного мира, на его решительном отрицании. Отрицание греховного мира естественно предполагает отказ от его благ, сознательное ограничение своих потребностей, обуздание эмоций и подчинение всего образа жизни идее служения Богу.
При отказе от мирских благ и принципов мирского существования вообще, идеалом аскета-христианина является систематизированная деятельность, направленная на преодоление мирских страстей, мешающих сосредоточиться на служении Богу. М. Вебер подчеркивает, что такая аскеза, которую можно назвать потусторонней, ведет к «полному отрешению от "мира", к разрыву социальных и душевных уз семьи, к отказу от имущества, от политических, экономических, художественных, эротических, вообще от всех тварных интересов»[6].
В качестве примера потусторонней аскезы можно рассматривать
христианское монашество, уходящее от мирских дел, однако, не отказывающееся
от деятельности самой по себе. В рамках этой формы аскезы физический труд,
например, у христианских монахов, приобретает, по выражению М. Вебера,
«гигиеническую» ценность[7], становится принятым религией средством
послушания – отвлечения от мирских страстей. М. Вебер подчеркивает, что
западные аскеты-монахи стояли на службе церкви, выполняя в ее интересах
практическую работу – будь то непосредственное производство материальных
благ или охранительная, инквизиторская, или политическая деятельность.
Однако важно, что высший смысл в данном случае имела не деятельность сама
по себе, а духовные цели.
Уникальность и историческая значимость протестантизма состоят в том, что в процессе Реформации произошла трансформация потусторонней аскезы в посюстороннюю, или мирскую аскезу, в которой деятельность в миру рассматривается как «обязанность», возложенная на верующего. При всем его несовершенстве, мир является единственным объектом деятельности, направленной на прославление Бога, той особой деятельности, которая «дает аскету возможность достичь тех качеств, к которым он стремится, а они в свою очередь служат выражением милости божьей, в силу которой аскет обретает способность к деятельности такого рода»[8].
М. Вебер подчеркивает, что «принципиальное и систематически непреложное единство мирской профессиональной этики и религиозной уверенности в спасении создал во всем мире Только аскетический протестантизм. Только в протестантской профессиональной этике мир в его несовершенстве имеет исключительное религиозное значение как объект исполнения Долга путем рациональной деятельности в соответствии с волей надмирного бога»[9]. Человек, принадлежащий к товарному миру и несущий в себе все его несовершенство, в аскетическом протестантизме через свою деятельность становится орудием Бога, исполняющим в миру его волю, его призвание.[10]
Лютеранство и кальвинизм как формы протестантской этики
Особенности протестантских представлений о спасении выразились в
учениях различных церквей и сект. Одним из основоположников протестантизма
был Лютер. Его духовный вклад в формирование нравственных предпосылок
капитализма, по мнению М. Вебера, состоит в том, что именно в его учении
повседневная профессиональная деятельность предстала как форма спасения,
как единственная для верующего возможность служить Богу – ибо Лютер отрицал
монашество и потустороннюю монастырскую аскезу. Протестант трудится не ради
богатства или даже просто пропитания, а во имя Бога: его профессия
одновременно является и божественным призванием (в немецком языке слово
Beruf означает и «призвание», и «профессия»).
Дальнейшее влияние на превращение протестантской этики в духовную основу капиталистического предпринимательства оказало учение Кальвина о предопределении. Согласно его учению, спасение или погибель человека определены Богом и не зависят от реального поведения, праведности или греховности каждого конкретного человека. Воля Божья недоступна познанию человека, и именно поэтому верующий кальвинист постоянно ощущает одиночество и тоску: он не знает своей судьбы и не может на нее повлиять. В отличие от католика или православного, он не может рассчитывать на посредничество церкви или соборную молитву; вера и любовь к Богу не спасают его, как лютеранина; даже собственная праведность и абсолютное благочестие не дают ему уверенности в спасении.
О своей судьбе верующий может судить только по успеху или неуспеху своих каждодневных трудов. Если он встречает на жизненном пути удачу, богатеет, процветает, это воспринимается как знак избранности и спасенности, если нет – значит, он обречен на погибель.
Таким образом, оказывается, что зримым и наиболее надежным подтверждением спасенности верующего кальвиниста являются его успехи и доход. Чем больше получаемый доход и чем быстрее совершаемый оборот капитала, тем выше религиозная ценность всей деятельности и тем очевиднее спасенность ее субъекта. При этом особое значение приобретает денежное, то есть абстрактное, а не вещное, выражение коммерческого успеха, позволяющее сопоставлять результаты и оценивать степень богоугодности различных видов деятельности.
Рациональность как базовая ценность буржуазной этики
М. Вебер особо подчеркивает, что основным содержанием профессиональной
деятельности предпринимателя-протестанта не может быть накопление капитала
как такового. Напротив, истинный капитализм в веберовском понимании связан
с рациональной регламентацией предпринимательской деятельности:
«Безудержная алчность в делах наживы ни в коей мере не тождественна
капитализму, и еще менее его "духу". Капитализм может быть даже идентичным
обузданию этого иррационального стремления, во всяком случае его
рациональному регламентированию»[11].
Главная и сущностная характеристика «духа капитализма» – это
стремление к рациональному ведению хозяйства и рентабельности. При этом
деятельность в целом ориентирована не на практические, а на идеальные цели
–они подчинена идее спасения через аскетическое мирское служение Богу.
Сущностью любой профессиональной деятельности у протестанта является ее рациональный, систематический характер, и этим его трудолюбие отличается от усердия традиционного ремесленника: «Не труд как таковой, а лишь рациональная деятельность в рамках своей профессии угодна Богу. В пуританском учении о профессиональном призвании ударение делается всегда на методическом характере профессиональной аскезы»[12]. Акцент на рациональности деятельности объясняется тем, что верующий в каждом событии своей жизни, в особенности профессиональной, усматривает знаки божественного предначертания, возможность оценить свои шансы на избранность и спасенность. Поэтому особое нравственное и религиозное значение для протестанта имеет рациональный образ жизни в целом.
Чем больше удач, чем ощутимее и заметнее для окружающих его преуспеяние, чем последовательнее удается придерживаться нравственных заповедей, тем очевиднее милость Божья. Неудачи, поражения, ошибки воспринимаются как признаки богооставленности. Протестант учитывает эти знаки, постоянно подводит баланс «спасенности» и «погибели» как прихода и расхода в бухгалтерской книге. Рациональная калькуляция распространяется на все события и поступки, на отношения с людьми и с государственными институтами, с внешним миром, а также и на внутреннюю жизнь человека.
Таким образом, вся жизнь протестанта превращалась в подобие делового предприятия, она вся рассматривается с точки зрения оценки богоугодности – строжайшая профессиональная аскеза сочетается с аскезой нравственной, бытовой и сексуальной – все направлено на служение Богу, никакие излишества не допускаются. С точки зрения «личного счастья», традиционного образа жизни и потребительского хозяйства такое самоограничение было иррациональным. Однако с точки зрения протестантских представлений о спасении оно необходимо и представляет собой единственно возможный путь служения Богу и познания своей судьбы.
Рациональность как универсальный способ взаимоотношения с Богом
определяет и отношение к миру. Оно не допускает вмешательства в жизнь и
деятельность людей чувственно-эмоциональных, иррациональных явлений.
Протестантизм в его кальвинистском варианте полностью исключает влияние
чуда и магии на судьбу человека. Он даже отрицает церковные таинства как
бессмысленную и кощунственную попытку повлиять на божественный промысел.
Происходит, по выражению М. Вебера, расколдование мира.
В основе «расколдования мира» лежит вера в абсолютную трансцендентность Бога и недоступность для человеческого познания его промысла. Это делает для протестанта невозможным мистическое проникновение в смыслы бытия, поэтому он, в отличие от мистиков, не озабочен «вечными вопросами». Но необходимость быть орудием Бога, преобразовывать мир во славу Его заставляют активно познавать реальные законы природы, и, более того, – применять их знание на практике. Следствием развития рационального отношения к миру было, в частности, то обстоятельство, что многие выдающиеся открытия и изобретения были сделаны на Востоке, но практическое применение получили на Западе.
Конечно, было бы ошибочно сводить духовные истоки развития западного рационализма исключительно к протестантскому сознанию. Философия европейского Просвещения также утверждала рациональные методы философии и познания мира. Однако мировоззренческие основы этого рационализма были иными: он развивался из оптимистической веры в возможности человеческого рассудка, его способность преодолевать заблуждения, познавать и переустраивать мир на разумных и справедливых основаниях. Рационализму просветителей был чужд суровый пафос абсолютной греховности и ничтожности человека. Содержащийся в философии просветителей призыв к деятельному переустройству мира, к тому чтобы «возделывать свой сад» (Вольтер) не имел религиозной подоплеки, как в протестантизме.
Оптимистической энергии Просвещения не было свойственно жесткое самоограничение в повседневной жизни. Но в контексте протестантской идеологии и морали рационализм приобрел специфические черты, существенным образом определившие сознание буржуазного общества. Так, особенностью суповой пуританской морали стало отрицание всех чувственно-эмоциональных форм культуры. Музыка, театр, спорт и т.д. с точки зрения рациональной калькуляции образа жизни осуждаются не только потому, что могут ввести в нежелательные непроизводственные расходы, но в первую очередь потому, что способствуют всплескам страстей, эмоциональной иррациональности, нарушающей методичную аскезу.
Таким образом, рационализм был плодом не только Реформации, но и всей
духовной и интеллектуальной жизни Запада. Как показывают современные
исследования, в тех странах, где протестантский менталитет был особенно
устойчив, даже после ослабления массовой религиозности рациональность,
методичность, аккуратность, бережливость, высокая культура труда весьма
устойчивы как нормы поведения. М. Вебер приводит в качестве образца
протестантского сознания и самой последовательной рациональности Б.
Франклина, который, хотя и был воспитан в протестантской семье, сам не был
религиозен.
Особенности капиталистической хозяйственной культуры
Хозяйственная активность как религиозный долг
Понятие долга в протестантской этике абстрактно, не конкретизируется и
трактуется широко, как общая необходимость трудиться: «Не бездействие и
наслаждение, а лишь деятельность служит приумножению славы Господней...
Пустым, а иногда даже вредным занятием считается поэтому и созерцание, во
всяком случае тогда, когда оно осуществляется в ущерб профессиональной
деятельности. Ибо созерцание менее угодно Богу, чем активное выполнение его
воли в рамках своей профессии»[13]. В рамках этой абстрактной необходимости
каждый реализует свое призвание доступными ему средствами: капиталом и
предпринимательской деятельностью или своей рабочей силой, непосредственным
физическим трудом. В сознании протестанта стремление предпринимателя к
наживе и усердный труд простого рабочего носят одинаково сакральный
характер, что, в конечном счете, приводит к легитимизации эксплуатации.
Отсутствие у человека профессии или возможности работать для
протестанта означает, что он не выполняет систематически и непреложно
своего божественного предназначения, не может почувствовать себя орудием
Бога, а значит, ощутить свою спасенность. Это не только величайшее
несчастье, но и грех, вина человека, который не прикладывает усилий для
того, чтобы служить Богу.
Протестантизм и ценности профессионализма
Перед всесильным абсолютно трансцендентным Богом протестантов весь тварный мир представляется несоизмеримо ничтожным, никто из людей не может хоть сколько-нибудь приблизиться к Богу. Поэтому все оказываются одинаково греховными и несовершенными, а значит, равны в своих шансах на спасение. Из этого равенства шансов на спасение следует и одинаковая ценность и значимость каждой конкретной личности, ее освобождение от традиционной сословной и сакральной иерархии. Эмансипация личности в рамках религиозного сознания протестантов является важнейшей предпосылкой становления духовной структуры современного капиталистического общества, основой отношений свободного рыночного хозяйства и правового гражданского общества.
Предприниматели и наемные рабочие в личностном плане равны. Рабочий, хотя его доход, безусловно, меньше, чем у предпринимателя, все же рационально и систематически трудится, являясь таким же орудием Бога в своей профессиональной аскезе, как и его хозяин. С другой стороны, протестантская этика решительно рвет с традиционным нравственным осуждением предприимчивости: нажитые честным рациональным предпринимательством деньги служат знаком Божьего благословения праведных трудов и поэтому достойны уважения. Более того, предприниматель предоставляет работу другим людям – по сути, обеспечивает им возможность выполнять их долг перед Богом – и это дело также весьма полезное и благое.
Таким образом, рабочий и капиталист-предприниматель оказываются едины в мирской профессиональной аскезе, предприниматель со своими высокими доходами не противостоит рабочему, а просто является несколько более успешным и богоугодным.
Нравственная легитимизация предпринимательства
Важнейшим фактором, способствующим становлению капитализма на основе реформаторского религиозного сознания, является признание высокой нравственной ценности занятия бизнесом. При этом постоянное расширение производства приобретает характер морального и религиозного долга – неустанного служения Богу, его прославления повседневным продуктивным и прибыльным трудом и преобразования греховного мира во славу Его.
М. Вебер подчеркивает отличие протестантской профессиональной аскезы от традиционной христианской, выраженной в учении отцов церкви и их интерпретациях Священного Писания. Так, слова апостола Павла «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» у средневекового теолога Фомы Аквинского трактовались как императив для всего человеческого рода в целом, не распространяющийся на богатых людей, которые и без труда обладают всем необходимым. А протестант Бакстер подчеркивал, что богатство не освобождает от необходимости трудиться, напротив, оно является предпосылкой для более интенсивного труда.[14]
Отношение протестантской этики к богатству и успеху
Мы уже говорили о значении успеха как знака Божьего благословения.
Неудачи и особенно бедность являются, напротив, знаком обреченности на
погибель. Однако это не означает, что верующий в случае неудачи может
предаваться отчаянию и бросить свои труды – напротив, он все равно должен
прилагать все усилия, чтобы служить Богу как можно более прилежно и
рационально, ибо внезапно пришедший успех может пробудить надежды на лучшую
участь.
Свидетельством успеха является доход, выраженный в деньгах, ибо такое
его измерение лучше всего свидетельствует о Рациональности деятельности и
служит абстрактной мерой для оценки богоугодности разных видов труда. Хотя
все профессии равны перед Богом, как подчеркивает М. Вебер, престиж и
желательность того или иного рода деятельности определяются его полезностью
(как формой служения Богу) и доходностью, поскольку именно уровень дохода
говорит об избранности.
Бедность и нищета в протестантской культуре не только не несут
позитивных моральных ценностей (как в традиционном христианстве и некоторых
других религиях), но и не могут быть поводом для сострадания и тем более –
благотворительности. Бедный неудачник отвержен Богом, и поэтому от него
отворачиваются и люди. Нищие получают не сочувствие и помощь, а презрение,
подвергаются преследованиям и гонениям – хорошо известны примеры из книг Ч.
Диккенса.[15]
Нравственное и духовное значение дохода в протестантской хозяйственной
этике не ограничивается тем, что он является знаком избранности. Доход
создает также условия, материальные предпосылки для дальнейшего служения
Богу. Протестантская этика предписывает суровую аскезу в быту, отказ от
роскоши и развлечений во имя дальнейшего расширения дела. Она не одобряет
потребительского использования дохода – то, что нажито, должно быть не
растрачено, а, напротив, преумножено во славу Божью. Историческая
уникальность протестантской этики, благодаря которой она стала духовной
предпосылкой капиталистического предпринимательства, состоит в том, что
здесь создаются специфические ценностные ориентации на бесконечное
инвестирование, бесконечное развитие производства.
Духовные установки на расширение производства
Как обращение к Богу в молитве не может иметь конец, так и служение
Ему в миру не знает предела. Верующий не может перестать быть орудием Бога.
Поэтому профессиональная деятельность протестанта, предпринимательская в
том числе, не может прекратиться. Протестант-предприниматель не может
остановиться на достигнутом, удовлетвориться накопленным капиталом, он
должен распоряжаться данным Богом богатством исключительно для преумножения
славы Божьей, а не для удовлетворения собственных потребностей.
Таким образом, протестантизм создает уникальные духовны стимулы для расширенного воспроизводства, для постоянного наращивания капитала, но не ради богатства самого по себе, ради умножения славы Божьей и собственной уверенности спасении.
Социокультурные особенности развитого индустриального капитализма
Будущее протестантской этики глазами М. Вебера
М. Вебер в «Протестантской этике» описал духовные факторы становления первичного капитализма на Западе. В этот период именно духовная, религиозная мотивация предпринимательской деятельности, ее восприятие с точки зрения религиозного спасения души доминировала над стремлением к наживе, рационализировала его и наделяла религиозным смыслом. В современном западном обществе положение изменилось: страсть к наживе вырвалась из религиозной «обертки» и превратилась в самодовлеющий мотив, в базовую ценность:
«В настоящее время дух аскезы - кто знает, навсегда ли? - ушел из этой мирской оболочки. Во всяком случае, победивший капитализм не нуждается более в подобной опоре... В настоящее время стремление к наживе, лишенное своего религиозно-этического содержания, принимает там, где оно достигает наивысшей своей свободы, а именно в США, характер безудержной страсти, подчас близкой к спортивной»[16].
Из протестантских этических ценностей лишь «представление о
"профессиональном долге" бродит по миру, как призрак прежних религиозных
идей»[17]. Протестантская этика, заложив духовные основания высокой
профессиональной культуры, утратила непосредственное влияние на нее. Как
свидетельствуют современные социологические исследования, прямого
соответствия между высоким уровнем протестантской религиозности и трудовой
этикой не наблюдается, но в целом она выше там, где была более сильная
протестантская традиция.
Капитализм уже развивается не на основе религиозной культуры, а на
своем собственном базисе. Если первоначально человек со своими целями,
ценностями, стремлениями создавал капиталистическое хозяйство, то теперь
оно превратилось в колоссальный самостоятельный механизм, формирующий образ
мысли и стиль жизни каждого члена общества, навязывающий ему свои нормы и
«правила игры». М. Вебер пишет: «Пуританин хотел быть профессионалом, мы
должны быть таковыми».
Литература
1. Зарубина Н.Н., Социально-культурные основы хозяйства и предпринимательства. – М.: ИЧП «Издательство Магистр», 1998
2. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990
-----------------------
[1] Вебер М. и методология истории (Протестантская этика). Вып. 1. М.,
1985, с. 35
[2] там же, с. 68
[3] там же
[4] Вебер М. Протестантская этика и «дух капитализма» // Вебер М. Избранные
произведения. М., 1990, с. 47
[5] там же, с. 53
[6] Работы М. Вебера по социологии религии и идеологии. М., 1985, с. 234
[7] там же, с. 249
[8] там же, с. 237
[9] там же, с. 250
[10] Зарубина Н.Н., Социально-культурные основы хозяйства и
предпринимательства. – М.: ИЧП «Издательство Магистр», 1998, с. 75
[11] Вебер М. и методология истории (Протестантская этика). Вып. 1. М.,
1985. Ч. 1, с. 28
[12] М. Вебер. Избранные произведения. М., 1991, с. 190
[13] Вебер М. Избранные произведения. М., 1990, с. 186
[14] Зарубина Н.Н., Социально-культурные основы хозяйства и
предпринимательства. – М.: ИЧП «Издательство Магистр», 1998, с. 81
[15] там же, с. 82
[16] Вебер М. Избранные произведения. М., 1990, с. 206-207
[17] там же
Страницы: 1, 2
