среды. B начале XIX века в эпоху Александра I Россия пережила культурный
ренессанс, но ренессанс той эпохи происходил в очень маленьком и тонком
слое дворянства. Культурные и ищущие правды люди должны были жить
небольшими группами и содружествами. Начало XIX века было эпохой
«разрыхления» русской души, она стала восприимчивой ко всякого рода идеям,
к духовным и социальным движениям. Но все происходило в таком маленьком и
социально уединенном слое, что не могло существенно изменить русской жизни
После воцарения Hикoлaя I все пошло путем нарастания раскола и
революции. Русская интеллигенция окончательно оформилась в раскольничий
тип, она стала говорить про себя «мы», про государство — «они». Русский
культурный слой оказался над бездной, раздавленным двумя основными силами —
самодержавной монархией сверху и темной массой крестьянства снизу.
Вся русская мыcль XIX векa, занятая общими вопросами миросозерцания,
была западнической или славянофильской, т. е. решала проблему о том,
должна ли быть Россия Западом или Востоком, нужно ли идти путем Петра или
вернуться к допетровской, московской Руси. Русский молодой человек из
поколения идеалистов 30-x и 40-x годов XIX века, исповедовал тоталитарное
шеллигианство или тоталитарное гегелианство в отношении ко всей жизни, не
только жизни мысли и жизни социальной, но и жизни личной, в отношении любви
или чувства природы.
На славянофилов большое влияние оказал Шеллинг, у них было создано
оригинальное православное богословие, в которое входили переработанные
мотивы германского идеализма. Оригинальность славянофилов была связана с
тем, что они пытались осмыслить своеобразие восточного, православного типа
христианства, который лёг в основу русской истории. Они отрицали
императорскую, петровскую Россию, они не чувствовали себя дома в
действительности Hикoлaя I, и власть относилась к ним подозрительно и
враждебно, несмотря на их православие и монархизм. Русский народ
славянофилы считали не государственным. Русский народ имеет призвание
религиозное, духовное и хочет быть свободен от государствования для
осуществления этого призвания. Эта теория противоречит, конечно, тому
факту, что русский народ создал величайшее в мире государство.
Русские западники, которым чужд был религиозный тип славянофилов,
увлеклись гегелианством, которое было для них тоталитарной системой мысли и
жизни, охватывающей решительно все. B лагере западников радикального
направления сильны были влияния французского социализма и французской
литературы.
Славянофилы и западники были враги-друзья. Для одних Россия была,
прежде всего, мать, для других — дитя.
B конце 40-x годов у русского помещика Петрашевского собирался кружок,
который обсуждал социальные вопросы, план нового и лучшего устроения
человечества. Большая часть кружка были фурьеристы или ceн-cимoниcты.
Утопический социализм членов кружка был идиллический. Они установили три
стадии развития в России социалистических идей: социализма утопического,
социализма народнического и социализма научного или марксистского. «У них
было выражено очень характерное для русской революционной интеллигенции
настроение — любовь к «дальнему», а не любовь к «ближнему»»(. Мирные
собрания кружка петрашевцев кончились печально. Все члены кружка были
арестованы и 21 человек были приговорены к смертной казни с заменой
каторгой. Дело петрашевцев не могло не укрепить революционных настроений
русской интеллигенции, но русский социализм дальше не будет таким
идиллическим.
Здесь Бердяев раскрывает нам так характерные для русского человека
вообще и для русских революционеров в частности черты: тоталитарность и
догматизм во всех приверженностях, во всех взглядах. Для русского
революционера только полное, беспрекословное следование теории. Шаг в
сторону – уже предательство.
«Русский социализм и нигилизм».
В этой главе Бердяев рассказывает о Белинском и, как мне кажется,
показывает на его примере процесс формирования у русского человека того
времени социалистических идей, мыслей, настроений.
Белинский был человеком исключительных дарований и исключительной
восприимчивости к идеям, но уровень его образования был не высоким, он
почти не знал иностранных языков и знакомился с идеями, которыми был
увлечен, из вторых рук. «Он по очереди был фихтеанцем, шеллингианцем,
гегелианцем, потом перешел к фейрбахианству, отрицал влияние французской
литературы и французской социалистической мысли»(.
Русские гeгeлиaнцы 40-x годов сначала поняли Гегеля консервативно и
истолковали мысль о «разумности действительности» в том смысле, что нужно
примириться с окружающей действительностью, действительностью николаевской
эпохи и увидеть в ней разум. Такой момент консервативного гeгeлиaнcтвa
пережил и Белинский. Русские романтики - идеалисты 40-x годов бежали от
социальной действительности в мир мысли, фантазии, литературы, в отраженный
мир идей. Они страдали от уродства и неправды действительности, но
бессильны были ее переделать. Они не могли принять действительности не для
примирения с ней, не для борьбы с ней. У Белинского это принимает форму
кризиса гeгeлиaнcтвa, с которым вся левая, революционная русская мысль
порывает до возникновения русского марксизма, который вновь обратился к
Гегелю, но понял его диалектику революционно.
B последний период Белинский приходит к революционному социализму и
воинствующему атеизму. Истоком этого атеизма было сострадание к людям,
невозможность примириться с идеей Бога в виду непомерного зла и страданий
жизни. Многие русские интеллигенты во все времена приходили от искренней
веры к воинствующему атеизму из-за пороков и несправедливостей окружающего
мира. Из сострадания к человеку, из бунта против общего (идеи, разума,
духа, Бога), давившего живого человека, Белинский становится социалистом.
Он является свидетельством моральных, психологических истоков русского
социализма. Бунт против общего во имя личности переходит у него в борьбу за
новое общее, за человечество, за его социальную организацию.
«Из сострадания к людям Белинский проповедовал тиранство и жестокость.
Кровь необходима. Для того, чтобы осчастливить большую часть человечества,
можно снести голову хотя бы сотням тысяч»(. Белинский предшественник
большевистской морали. Он говорит, что люди так глупы, что их насильно
нужно вести к счастью. Белинский — центральная фигура в истории русской
мысли и самосознания XIX века. И он больше других должен быть поставлен в
идейную генеалогию русского коммунизма, как один из его предшественников.
Русские из жалости, сострадания, из невозможности выносить страдание
становились атеистами. Они становились атеистами, потому что не могли
принять Творца сотворившего злой, несовершенный, полный страдания мир. Они
сами хотели создать лучший мир, в котором не будет таких несправедливостей
и страданий.
Белинский, прежде всего, обращал внимание на живую человеческую
личность, на переживаемые ею страдания, прежде всего, хотел утвердить ее
достоинство и право на полноту жизни. Но направленность его внимания очень
быстро меняется и личность поглощается социальным целым, обществом.
Проблема общества окончательно подменяет проблему человека. Революция
низвергает «общее», давившее человеческую личность, но она подавляет его
новым «общим», обществом, которое требует себе полного подчинения человека.
Далее в этой главе Бердяев объясняет нам, что такое нигилизм, как чисто
русское явление. B умственной сфере нужно аскетически довольствоваться
естественными науками, которые разрушают старые верования, низвергают
предрассудки, и политической экономией, которая учит организации более
справедливого социального строя. Нигилизм - восстание против неправды
истории, против лжи цивилизации, требование, чтобы история кончилась и
началась совершенно новая, внеисторическая или сверхисторическая жизнь.
Нигилизм - требование сбрасывания всех культурных покровов, превращение в
ничто всех исторических традиций, эмансипация человека, на которого не
будет более налагаться никаких оков. Русские нигилисты 60-x годов были
русскими просветителями, они объявили борьбу всем историческим традициям,
они противопоставляли «разум», существование которого в качестве
материалистов признавать не могли, всем верованиям и предрассудкам
прошлого.
Отношение русских нигилистов к науке было идолопоклонническим. Наука, —
под которой понимались естественные науки, — стала предметом веры, она была
превращена в идол. Но нигилисты-просветители не были людьми науки. Это были
верующие люди и догматически верующие. Русский нигилизм был уходом из мира
лежащего во зле, разрывом с семьей и со всяким установившимся бытом.
Греховными считались государство, право, традиционная мораль, так как они
оправдывали порабощение человека и народа. Русские люди, получившие
нигилистическую формацию, легко шли на жертвы, шли на каторгу и на
виселицу. «Они были устремлены к будущему, но для себя лично они не имели
никаких надежд, ни в этой земной жизни, ни в жизни вечной, которую они
отрицали»(.
Для понимания формирования русского нигилизма в широком смысле слова и
русской революционности 60-x годов Бердяев описывает Добролюбова.
Добролюбов получил чисто православное религиозное воспитание. B детстве и
еще в ранней молодости он был очень религиозен. И вот эта набожная,
аскетическая до суровости серьезная душа теряет веру. Он теряет веру,
пораженный злом, несправедливостью, страданиями жизни. Он не мог
примириться с тем, что у такого злого, исполненного несправедливостей и
страданий мира есть всесильный Творец. Добролюбов чувствует себя окруженным
темным «царством». Добролюбов хочет земного счастья для человека, и после
потери веры другой цели не знает.
Один из нигилистов Пиcapeв совершал настоящий погром эстетики, отрицал
совершенно Пушкина и предлагал русским романистам писать популярные
трактаты по естествознанию. B этом отношении культурная программа
коммунистов была более умеренной. Она предлагала изучать Пушкина, придавала
значение искусству. У коммунистов техника играет ту же роль, которую в 60-x
годах играло естествознание, преимущественно биологические науки. Если бы
программа русского нигилизма была полностью осуществлена в русском
коммунизме, то для культуры получились бы результаты более разрушительные,
