движения. «...Говорить, что бог может лишить материю движения, тогда как
оно присуще ей, равносильно утверждению, что он может отнять у нее
протяжение или плотность, а это значит утверждать, что он может уничтожить
материю». Эту последнюю возможность Толанд решительно отвергал, и в этом
отношении он шел дальше Локка, который не только усматривал в боге источник
движения материи, но и признавал сотворение материи, а также приписывал
Богу способность уничтожить любую частицу материи.
Деизм и материализм Толанда не могли «мирно» сосуществовать в рамках
одной философской системы. Деизм приводил к колебанию в решении основного
вопроса философии. Материализм же в свою очередь вступал в противоречие с
исходным принципом деизма — признанием бога в качестве безличной разумной
первопричины мира. Примечательно, что Толанд отдавал себе отчет о
несовместимости положений материализма и посылок деизма. Так, в конце своих
«Писем к Серене» он пишет, обращаясь к адресату: «...вы говорите, что раз
допущена активность материи, то, по-видимому, исчезает необходимость в
верховном уме». Согласиться с таким выводом Толанд, однако, не решился.
Напротив, он вновь повторил свой довод, что «бог так же мог создать материю
активной, как и протяженной...» И все же, несмотря на эти колебания, мысль
Толанда о движении как существенном свойстве материи знаменовала новый шаг
в разработке учения о материи. Толанд первым из мыслителей нового времени
выдвинул и обосновал положение о движении как атрибуте материи. Опираясь на
это положение, французские материалисты XVIII в., в частности Гольбах,
определили движение как «способ существования, вытекающий необходимым
образом из сущности материи...».
Пространство и время. Отвергнув представление о пространстве и времени
как самостоятельных сущностях (субстанциях), отличных от материи и
независимых от нее, Толанд настаивал на неразрывной связи пространства и
времени с материей, а следовательно, и с движением. Новаторский характер
этой точки зрения заключался в отказе от метафизического отрыва
пространства и времени от материи, а также от ньютоновской концепции
абсолютного пространства и времени. «Что касается меня, — писал Толанд, —
то я не могу поверить в абсолютное пространство, существующее якобы
отдельно от материи и вмещающее ее в себе, как не могу поверить и тому, что
есть абсолютное время, оторванное от вещей, о длительности которых идет
речь»
«Пантеистикон». К числу основных философских произведений Толанда
принадлежит также «Пантеистикон». Он представляет значительный интерес не
только в связи с необычной литературной формой (в нем проза чередуется с
белыми стихами, поются оды и гимны, прославляющие «сократическое
содружество» мудрецов, а также идею «лучшего и славнейшего мужа»), но и
благодаря своему содержанию. Здесь Толанд углубляет и конкретизирует
материалистический взгляд на природу, утверждает идею «бесконечной и вечной
Вселенной». Обосновывая свой материализм, философ ссылается на
«коперниковскую астрономию», привлекает учение Ньютона «о взаимодействии
мировых тел», корпускулярную теорию строения вещества, использует данные
других наук.
«Пантеистикон» интересен и тем, что в нем Толанд развивает
материалистическую трактовку мышления. Еще в «Письмах к Серене» он отмечал
связь мышления с деятельностью мозга, подчеркивая, что «мы мыслим при
помощи мозга, и только его одного». Однако при этом философ не касался
вопроса о природе мышления. В «Пантеистиконе» же Толанд предпринимает
попытку ответить на названный вопрос: «Мышление... есть особенное движение
мозга, специального органа этой способности; вернее сказать, оно — некая
часть мозга, переходящая в спинной мозг и нервы с их разветвлениями».
Ограниченность механистического материализма, отсутствие необходимых
естественнонаучных знаний не позволяли Толанду выявить специфику мышления и
тем более раскрыть его сущность. Отсюда идет отождествление мышления с его
биологическим субстратом, а также попытка использования понятия эфира для
объяснения механизма психической деятельности. Именно эфир, или эфирный
огонь, указывает Толанд, «более подвижный, чем даже мысль, и гораздо более
тонкий, чем всякое другое вещество», быстро пробегая «по натянутым струнам
нервов» и проникая в мозг, «выполняет всю механику восприятия, воображения,
воспоминания, расширения и сокращения понятий».
Отталкиваясь от концепции эфира, разработанной античными философами, и
трактуя эфир как особый вид материи, Толанд стремился тем самым свести
идеальное, психическое к материальному, физическому. При этом он исходил
также из предположения, что мозг, будучи телесным органом, «может
производить только телесное». Такое решение психофизической проблемы при
всей его ограниченности утверждало верный в своей основе тезис о сознании
как функции мозга, о зависимости мышления от своего материального носителя;
«Язык — не более орган вкуса, чем мозг — орган мышления».
Натуралистический пантеизм. Если в «Письмах к Серене» Толанд выступает
как материалист и деист, то в «Пантеистиконе» он больше тяготеет к
натуралистическому пантеизму. Идейная эволюция Толанда от деизма к
пантеизму была обусловлена рядом причин. Следует прежде всего отметить то
большое влияние, которое оказало на Толанда знакомство с философией Д.
Бруно. Интерес к Бруно и его сочинениям усилился в последний период жизни и
деятельности Толанда. Именно в эти годы он переводит на английский язык
один из самых известит диалогов Бруно — «Изгнание торжествующего зверя».
Другим источником толандовского пантеизма была философия стоиков, которую
он усиленно пропагандирует в «Пантеистиконе». Обращение к
натуралистическому пантеизму, растворявшему бога в природе, было также, по-
видимому, вызвано неудовлетворительностью Толанда деистским решением
проблемы бога и мира, в особенности же креационистской установкой деизма.
Пантеизм, противостоящий креационизму с его идеей творения мира богом,
утверждавший, что природа есть не что иное, как «бог в вещах» (Бруно),
безусловно больше соответствовал духу толандовского материализма, чем
деизм.
В «Пантеистиконе» явственно обнаруживается близкое пантеизму
гилозоистическое понимание природы, признание ее одушевленности. Толанд
приписывает неорганической материи свойства живой природы: способность
питаться, дышать, расти. «...В недрах земли нет ничего неорганического...».
Земля сравнивается с всеродящей матерью, а Солнце — с животворящим,
оплодотворяющим началом. Немало в «Пантеистиконе» высказываний и
рассуждений, созвучных натуралистическому пантеизму и гилозоизму Бруно.
Излагая кредо пантеистов, Толанд пишет о «неизмеримой и вечной Вселенной»,
управляемой богом, «которого можно назвать если угодно, разумом и духом
Вселенной». А в уста «распорядителя» сократического содружества пантеистов
он вкладывает следующие слова: «Частями мира является все то, что в нем
заключено и объемлется чувствующей природой, обладающей совершенным
разумом... Эту живую силу они считают душой мира, умом и совершенной
мудростью, которую называют также богом».
Толанд подчеркивает, что в «Пантеистиконе» содержится «философское, а не
теологическое описание содружества». И это становится особенно ясным, когда
читатель знакомится с обычаями и Правилами членов содружества, их
философским каноном, представляющим собой сочетание материализма,
натуралистического пантеизма с элементами деизма. Что касается «религии»
пантеистов, то Толанд характеризует ее как «простую, ясную, доступную,
свободную от всяких нелепостей и никем не навязанную». Целью этой религии
является познание природы, служение добродетели и искоренение суеверий. Она
не лицемерна и не продажна, не служит корыстным интересам отдельных лиц, не
преследует инакомыслящих, не подвергает их пыткам и казням. Такая религия,
отмечает Толанд, имеет «просветительское значение», а ее приверженцы,
философы-пантеисты «по заслугам могут называться служителями и пророками
природы».
Речь идет, таким образом, не о религии в собственном смысле слова и уже
во всяком случае не о христианстве. Последнее вообще не упоминается в
«Пантеистиконе». «Религия» пантеистов — это безрелигиозное по своему
содержанию философское учение, направленное на утверждение «тройного завета
мудрецов»: истины, свободы и здравомыслия.
Отношение к атеизму. Духовное развитие Толанда вплотную подводило его к
отказу от религии, к атеизму. Но Толанд не стал атеистом, и не только
потому, что его материализм сочетался с деизмом и пантеизмом. «Деизм — по
крайней мере для материалиста — есть не более, как удобный и легкий способ
отделаться от религии». Не подлежит сомнению и атеистическая направленность
натуралистического пантеизма. Переход на позиции атеизма требовал, однако,
преодоления того негативного отношения к нему, которое выражалось в
идентификации атеизма с аморализмом, безнравственностью и которое
разделялось Толандом вместе со многими мыслителями своей эпохи[2]. Нельзя,
наконец, забывать, что полный отказ от религии был сопряжен в условиях того
времени с большой опасностью, а в Англии приравнивался к государственному
преступлению. И Толанд, всю жизнь преследуемый за свои материалистические
убеждения, отдавал себе полный отчет в том, какая судьба ждет отступника от
религий и церкви: «Если он не будет предан смерти, изгнан из пределов
страны, лишен своих должностей, подвергнут штрафу или отлучен (смотря по
размерам власти той церкви, к которой он принадлежит), то в лучшем случае
им будут гнушаться и его будут сторониться другие члены общества, а это не
всякий способен выдержать даже во имя величайших истин».
Думается, что в этих словах — ключ к пониманию не только высказываний
Толанда о пользе «истинной религии», «истинного благочестия» и т.п., но и
развиваемой им в ряде сочинений концепции двойственной философии:
экзотерической (явной, открытой) и эзотерической (скрытой и тайной). Смысл
этой концепции заключается в утверждении, что распространение передовых
научно-философских взглядов в условиях отсутствия политической, гражданской
свободы чревато опасностью, связано с риском. Вот почему вольнодумцы
вынуждены скрывать свои истинные взгляды и, исповедуя их в тайне,
поддерживают для виду «ходячие воззрения». Толанд признает, что подобное
поведение порождает неискренность, усиливает подозрительность. И все же у
вольнодумцев нет другого выхода, ^ни «до тех пор не будут вполне
откровенны, пока им самим не будет разрешено мыслить так, как они хотят, и
высказывать то, что они мыслят».
Концепция двойственной философии использовалась, таким образом, Толандом
в интересах борьбы за свободу мысли и слова. Вместе с тем эта концепция
проливает дополнительный свет на свободомыслие Толанда, позволяет лучше
понять его особенности. Несомненно, Толанд вынужден был делать определенные
уступки господствующей религиозной идеологии, заявлять о своей лояльности
по отношению к государственной англиканской церкви, прибегать в своих
сочинениях к фигуре умолчания, оговоркам. Но с другой стороны, нет никаких
оснований сомневаться в том, что во всех произведениях Толанда излагаются
подлинные взгляды философа, которые он отстаивал с большим мужеством и
достоинством. Не следует поэтому считать, что колебания Толанда в отношении
атеизма были обусловлены исключительно теми обстоятельствами, в которых жил
и творил английский мыслитель и о которых говорилось выше. Учитывая эти
обстоятельства и принимая во внимание их влияние на Толанда, нельзя не
видеть сложности и противоречивости его мировоззрения, развивавшегося через
материализм к атеизму и вместе с тем ограниченного рамками деизма и
пантеизма.
Используемая литература:
В.Н. Кузнецов, Б.В. Мееровский, А.Ф. Грязнов. Западно-европейская
философия XVIII века. М., Высшая школа, 1986.
-----------------------
[1] Атрибутами субстанции Спиноза считал протяжение и мышление.
[2] Это отношение наиболее четко выражено в трактате Толанда «Адеисидемон».
