наследую традиции славянофилов и западников, Чаадаева и Хомякова, Герцена и
Белинского, даже Бакунина и Чернышевского, несмотря на различие
миросозерцаний, и более всего Достоевского и Л. Толстого, Вл. Соловьева и
Н. Федорова. Я русский мыслитель и писатель.” (2(
РАЗДЕЛ 2. Персонализм Бердяева. Центральное место проблемы свободы
человеческой личности в его философии.
Главная проблема философии Бердяева - смысл существования человека и с
связи с ним смысл бытия в целом. Ее решение, по мнению писателя, может быть
только антропоцентрическим - философия “познает бытие из человека и через
человека”, смысл бытия обнаруживается в смысле собственного существования.
Осмысленное существование - это существование в истине, достижимое
человеком на путях спасения (бегства от мира) или творчества (активного
переустройства мира культурой, социальной политикой).
По мнению русского философа Г.П. Федотова, “четыре понятия, взаимно
связанных, в сущности разные аспекты одной идеи, определяют религиозную
тему Бердяева: Личность, Дух, Свобода и Творчество”. (2(
Философия Бердяева носит персоналистический характер; он сторонник
ценностей индивидуализма. “Истинное решение проблемы реальности, проблемы
свободы, проблемы личности - вот настоящее испытание для всякой философии”,
- считает он. Н.О. Лосский пишет: “В особенности же Бердяев интересуется
проблемами личности... она не часть общества, напротив, общество - только
часть или аспект личности. Личность - не часть космоса, напротив, космос -
часть человеческой личности.” (6( Бердяев был поглощен экзистенциальным
интересом к человеку, в “Самопознании” он отмечает: “...экзистенциальная
философия ... понимает философию как познание человеческого существования и
познание мира через человеческое существование...” (2( Однако, в отличие от
других философов-экзистенциалистов, писатель не удовлетворяется
сопереживанием, его волнует не столько трагедия человеческого
существования, сколько свобода человеческой личности и человеческого
творчества. “Свобода для меня первичнее бытия. Своеобразие моего
философского типа прежде всего в том, что я положил в основание философии
не бытие, а свободу.” “Свобода, личность, творчество лежат в основе моего
мироощущения и миросозерцания”,- пишет Бердяев. (2( Он онтологизирует
свободу, выводит за рамки обычных проблем философии. Cвобода, своими
корнями уходящая в иррациональную и трансцендентную безосновность, является
для него исходной и определяющей реальностью человеческого существования.
Бердяев пишет: “Свободу нельзя ни из чего вывести, в ней можно лишь
изначально пребывать.” (1(
Человеческая иррациональная свобода коренится из “ничто”, но это не
пустота, это первичный принцип, предшествующий Богу и миру. Бердяев пишет:
“Где-то несоизмеримо большей глубине есть Ungrund, безосновность, к которой
неприменимы не только категории добра и зла, но неприменимы и категории
бытия и небытия”. (4( Термин “Ungrund” Бердяев заимствовал у немецкого
мистика конца XVI - начала XVII века Я. Беме из его учения “о темном начале
в Боге”.
Философа волнует проблема теодицеи, то есть примирения зла мира
(объективации) с существованием Бога, которая для него также связана с
проблемой свободы. Бердяев считает, что “трудно примирить существование
всемогущего и всеблагого Бога со злом и страданиями мира”. Таким образом,
он приходит “к неизбежности допустить существование несотворенной свободы”.
“Свобода не создана Богом, но он сам рождается... из свободы и из этой же
свободы, из Ничто, которое потенциально содержит в себе Все, от творит
мир.” “Есть какой-то первоначальный исток, ключ бытия, из которого бьет
вечный поток... в нем совершается акт Богорождения”. (4( “Бог присутствует
лишь в свободе и действует лишь через свободу”,- вот мысль писателя. Эта
идея несет у Бердяева двойную службу: объясняет наличие зла в мире
(“несотворенная свобода объясняет... возникновение зла”) и определяет
свободу человека не только по отношению к миру, но и к Богу. Такая
концепция свободы трудно примирима с пониманием Бога как существа
Абсолютного. Так как свобода не создана Богом, он не обладает властью над
свободой. Свобода первична по отношению к добру и злу, она обусловливает
возможность как добра, так и зла. Поэтому Бог-Творец всесилен над бытием,
но не обладает никакой властью над небытием, над несотворенной свободой.
Эта бездна первичной свободы, изначально предшествующей Богу, является
источником зла. Бердяев не мог, подобно Соловьеву, возложить
ответственность за зло в мире на Бога (“Возложить на Творца ответственность
за зло творения есть величайший из соблазнов духа зла...”, (1(). Но он в
равной мере не принимал христианскую схему, укоренявшую зло в самом
человеке. Он предпочитал абсолютизировать свободу, отделить ее от Бога и
человека, чтобы тем самым онтологизировать зло, погрузить его в
добытийственный хаос. Это открывало путь к гармонизации бытия, которая
осуществлялась с помощью творчества. Но поскольку творчество, по убеждению
философа, также проистекает из свободы, то именно противоборство зла и
творчества составляет сущность новой религиозной эпохи - эпохи "третьего
откровения", ожиданием которой наполнено большинство произведений Бердяева.
Н.О. Лосский считает, что Бердяев “отвергает всемогущество Бога и
утверждает, что Бог не творит воли существ вселенной, которые возникают из
Ungrund, а просто помогает тому, чтобы воля становилась добром. К этому
выводу он пришел благодаря своему убеждению в том, что свобода не может
быть создана и что если бы это было так, то Бог был бы ответственным за
вселенское зло. Тогда... теодицея была бы невозможной. Зло появляется
тогда, когда иррациональная свобода приводит к нарушению божественной
иерархии бытия и к отпадению Бога из-за гордыни духа, желающего поставить
себя на место Бога...”
По мнению писателя, личность и субъективное находятся в конфликте с
общим и объективным, личность восстает “против власти объективированного
“общего”. Объективация - одно из основных понятий философии Бердяева, она
означает трансформацию духа в бытие, вечности - во временное, субъекта - в
объект, порождение неподлинного мира явлений, где результаты духовной
активности человека приобретают формы пространства и времени, начинают
подчиняться причинно-следственным отношениям и законам формальной логики.
Писатель так поясняет свою идею, он говорит, что “объективной реальности не
существует, это иллюзия сознания, существует лишь объективация реальности,
порожденная известной направленностью духа. Объективированный мир не есть
подлинный реальный мир... Объект есть порождение субъекта. Лишь субъект
экзистенциален, лишь в субъекте познается реальность.” В книге “Царство
духа и царство кесаря” Бердяев пишет: “Объективация есть выбрасывание
человека вовне, экстериоризация, подчинение условиям пространства, времени,
причинности, рационализации. В экзистенциальной же глубине человек
находится в общении с духовным миром и со всем космосом.” (7( Таким
образом, объективация представляет собой не раскрытие, обнаружение духа, а,
наоборот, его закрытие, обеднение. В результате человек оказывается в
двойственном положении: как личность он остается в своей глубине носителем
экзистенциального “я”, образа и подобия Бога, как индивид он становится
причастен миру природной и социальной необходимости. Мысль писателя
перекликается здесь с идеями западноевропейских экзистенциалистов о
трагическом положении человека в безучастном, равнодушном к его
существованию мире. сам Бердяев подчеркивает сходство этих идей: “Когда
экзистенциалисты... говорят о выброшенности человека в мир и обреченности
человека этому миру, то они говорят об объективации, которая делает судьбу
человека безысходной, выпавшей из глубокой реальности”. Писатель видит
природное зло не только в жестокости борьбы за существование, в страдании и
смерти, а в самом факте необходимости, несвободы, которая составляет
сущность материи. “Человек с его возможностями духовной свободы брошен в
слепой механический мир, который порабощает и губит его”. (2( Бердяев
отмечает, что у него “есть напряженная устремленность к трансцендентному, к
переходу за грани этого мира.” “Обратной стороной, - пишет он, - этой
направленности моего существа является сознание неподлинности,
неокончательности, падшести этого эмпирического мира”. Философ утверждает
“примат свободы над бытием”. “Бытие вторично, есть уже детерминация,
необходимость, есть уже объект”, - считает автор. В религиозном плане
объективация тождественна с актом грехопадения - отчуждения человека от
Бога, сопровождающегося попаданием субъекта в зависимость от мира объектов.
"Если мир, - писал Бердяев, - находится в падшем состоянии, то это - не
результат способов познания (как это думал Шестов). Вина лежит в глубинах
мирового бытия. Это лучше всего уподобить процессу разложения, разделения и
отчуждения, которое претерпевает ноуменальный мир. Было бы ошибкой думать,
что объективация происходит только в познавательной сфере. Она происходит
прежде всего в бытии самом. Она порождается субъектом не только как
познающим, но как бытийствующим... В результате нам кажется реальным то,
что на самом деле вторично, объективировано, и мы сомневаемся в реальности
первичного, необъективируемого и нерационализированного". Осознание
первичности духа как творческой реальности и составляет, по мысли автора,
задачу философии, указывает путь решения проблемы свободы человеческой
личности.
“Персоналистическая революция”, к которой стремился философ, “означает
свержение власти объективации, разрушение природной необходимости,
освобождение субъектов-личностей, прорыв к иному... духовному миру”. (2(
Преодоление объективации связывается Бердяевым не столько со спасением,
сколько с творчеством как “обнаружением избыточной любви человека к Богу”,
ответом его “на Божий зов, на Божье ожидание”.
Бердяев убежден, что свобода трагична: если она составляет сущность
человека, то, следовательно, она выступает как обязанность; человек
порабощен своей свободой. Она тяжкое бремя, которое несет человек. Он
ответственен за свои поступки и происходящее в мире. “Свобода есть моя
независимость и определяемость моей личности изнутри... не выбор между
поставленным передо мной добром и злом, а мое созидание добра и зла, -
