Физика и философия Вайцзеккер

Физика и философия Вайцзеккер

Физика и философия.[1]

К.Ф. ВАЙЦЗЕККЕР

Ягдиш Мехра уведомил меня, что участники симпозиума заинтересованы в

обсуждении вопроса о соотношении физики и философии. И я согласился сделать

доклад на эту тему. Рад рассказать вам о своих взглядах на соотношение

физики и философии. Размышляя над тем, что могло бы быть для вас

интересным, я решил обратиться к объективизму, обсуждению которого было

много уделено внимания на нашем симпозиуме, позитивизму, философии Канта и

философии Платона.

Совершенно ясно, что философия - это необъятное поле деятельности, и

невозможно дать ей обоснование за один час или за один вечер, философия

требует посвятить ей большую часть своей жизни. Поэтому выскажу только

несколько личных впечатлений. Подход, который предложен в этой лекции,

связан с моим опытом первого постижения физики. Одна из основных

трудностей, с которой я столкнулся, изучая физику, состояла в том, что

слова и понятия, используемые людьми весьма эффективно при решении проблем,

мне показались чрезвычайно сложными для понимания их значений, того, что в

этих понятиях действительно стремились выразить. Поэтому, когда я узнал,

что физики говорят о пространстве и времени, об энергии, о потенциальной

энергии, о реальности, мне было трудно понять, что все это означает. С

другой стороны, сначала я думал, что физики очень хорошо понимали их смысл,

поскольку могли хорошо использовать эти понятия. Но вскоре я обнаружил -во

многих случаях знание физиков о способах приложения этих понятий

объясняется просто тем, что они узнали об этом от своих учителей. Я

обнаружил, что существовало общепринятое использование этих понятий без

размышления об их смысле. Возвратившись к их истокам, к тому времени, когда

эти понятия были сформулированы, я обнаружил, что большинство из них

созданы философами, пришли в физику из философии. Часть из них пришла из

современной философии. Но особенно много - из философии XVII в. Однако

философия XVII в. не может быть понята, если не постичь ее связей с

предшествующей философией или схоластикой. Схоластику, в свою очередь,

невозможно понять, если вы не знаете, сколь глубокое влияние на нее оказали

Аристотель и Платон. Мое стремление понять что-то в физике и философии

привело меня, я думаю с неизбежностью, к греческой философии.

Что хорошо у греков - так это то, что они "не отсылали к грекам", они

отсылали к себе самим. Они говорили для самих себя. Уже при первом чтении

Аристотеля и Платона у меня создалось впечатление: эту философию можно

понять. Таково мое личное впечатление, хотя у других оно может быть и иным.

Я могу объяснить это тем, что они создавали свои понятия для объяснения

того, что они видели сами, а не получили эти понятия в наследство от кого-

то.

Давайте, во-первых, поговорим об объективизме. Чувство, в котором мы все

единодушны как физики, состоит в том, что мы говорим о чем-то существующем,

об объективных вещах. Наша жизнь зависит от них. Например, мы не могли бы

собраться в Триесте, если бы не существовало современной техники, которая

позволила нам приехать сюда на автомобиле, поезде, прилететь самолетом. Эта

техника зависит от постижения объективных законов природы. Верное

постижение проявляется в том, что техника работает. В этом смысле мы все

объективисты. Абсолютно невозможно не быть объективистом в этом смысле.

Тогда возникает вопрос: не означает ли "объективная реальность" лишь то,

что мы в состоянии применять все эти методы? Это, пожалуй, еще не слишком

субъективная точка зрения? Позвольте мне напомнить об одном случае. Как раз

перед президентскими выборами в США в 1908 г., когда республиканским

кандидатом был Тафт, а демократическим кандидатом был Брайан, один

высокопоставленный американский политик посетил Маунт-Вильсоновскую

обсерваторию. После того, как он долго смотрел в один из самых больших

телескопов на Туманность Андромеды или на что-то другое, он сказал: "После

всего этого, возможно, не столь важно, кто будет выбран — Брайан или Тафт".

Это выражение чувства, присущего ученым - весь наш человеческий мир меркнет

перед необъятной объективностью физического мира.

Я ярко помню, как в детстве был глубоко поражен красотой звездного неба. И

человек, о котором я только что говорил, очевидно, был тоже поражен его

красотой. Но меня также мучил и вопрос: не противоречит ли эта красота тому

факту, что эти звезды - лишь области ионизированного газа? Как это может

сочетаться? Моим самым непосредственным впечатлением было то, что эта

проблема может быть разрешена только при осознании красоты законов,

управляющих ионизированными газами, т.е. через красоту законов природы,

которые к тому же должны быть открыты, а не придуманы. Я здесь говорю об

этом для того, чтобы подчеркнуть: все это нами не придумывается, а

открывается. И это превыше нашей жизни, превыше нас.

С другой стороны, философия объективизма приводит к определенным трудностям

и противоречиям. Например, если мы говорим о материи и ее законах в этом

объективном смысле, возникают вопросы: Как наше собственное сознание

связано со всем этим? Что означает, что мы говорим об этом? Мы чужестранцы

в материальном мире или принадлежим этому миру? В чем же заключено чувство

красоты, которое проявляется столь сильно в сознании великих физиков? Что

они чувствуют при этом? Красота объективна или же субъективна? Или

субъективно объективна? Что все это значит?

Я чувствую трудность, существующую в самом понятии объективности, если

ограничивать ее миром вещей, подчиняющихся законам классической механики.

Единство природы трудно понять, если мы пытаемся обосновать его с помощью

классической физики. Классическая физика говорит о телах, существующих в

пространстве и времени. Как можно объяснить и понять жизнь или мышление

человека, редуцируя их к телам в пространстве и времени? Если принять

картезианскую точку зрения, что существуют две совершенно различные

субстанции - материя, протяженная субстанция, и мышление, мыслящая

субстанция - тогда их связь абсолютно непонятна. Таким образом, сама

объективность классической физики затрудняет понимание единства природы,

включающей и нас самих.

Совершенно другой путь в понимании единства представлен в идее, что все в

природе той же сущности, той же структуры, что и наше сознание. Это была бы

своего рода менталистская или спиритуалистская философия, которая, в свою

очередь, весьма затруднила бы понимание физики - такова, несомненно, точка

зрения, принятая в классической физике. Почему мышление, душа или какое-то

другое философское основание, которое можно было бы здесь выдвинуть, должно

подчиняться таким чуждым им законам как законы классической механики? Таким

образом, существует лакуна в нашем понимании природы, выраженном на языке

классической физики, которая была осознана лишь тогда, когда возникло

желание понять, как человек и все, что связано с человеческой жизнью, могут

быть включены в него. Поэтому по мотивам, которые можно назвать

философскими, я чувствую, что объективность классической физики - что-то

вроде полуправды. Она весьма хороша, представляет собой выдающееся

достижение, но почему-то затрудняет полное понимание реальности в гораздо

большей степени, чем кажется. Здесь я говорю о мотивации потому, что, по-

моему, философия до некоторой степени состоит в понимании наших собственных

мотиваций, в осознании того, о чем мы пытаемся говорить и почему мы

пытаемся делать это.

Давайте посмотрим, какой вклад внесли в решение этой проблемы представители

современной физики и великие философы прошлого. Прежде всего я хорошо помню

свою первую встречу с Гейзенбергом - тогда мне было четырнадцать лет. Мы

оказались в Копенгагене в одно и то же время. Вскоре после этой встречи, в

апреле 1927 г., в берлинском такси он рассказал мне о принципе

неопределенности. Мне было четырнадцать лет, но я был покорен этой новой

идеей. У меня создалось впечатление, что если это - физика, то каждый

должен изучать физику. Впервые я осознал, что есть надежда соединить две

различные части - объективный мир, описываемый классической механикой, и

мир человека. Это означало, что есть какая-то связь между этими двумя

мирами. Это был тот путь, о котором сам Гейзенберг сказал, что разрыв между

субъектом и объектом в квантовой теории более невозможен. Дискуссия об

объективности и другие вопросы, которые мы обсуждали сегодня, почти целиком

обусловлены этим фактом, ибо, если утверждение Гейзенберга истинно, то мы

должны были бы использовать понятия, одинаково применимые к субъекту и

объекту и позволяющие высветить явное различие между материей и мышлением,

или чем-то иным, что можно назвать "противоположностью".

Попытка привнести классическую объективность в квантовую физику отчасти

обусловлена тем, что понимание и концептуально ясная формулировка нового

взгляда, предложенного квантовой теорией, крайне трудны. Чрезвычайно трудно

сделать это последовательно. Но мы хотим быть последовательными в физике,

что и побуждает некоторых из нас вновь обратиться к той системе мысли,

которая была отброшена и на которой делает акцент квантовая теория.

В любом случае надо попытаться выяснить, существует ли философия, которая

объединяла бы субъект и объект в одну концептуальную структуру. Начав

изучение физики, я был глубоко поражен в этом отношении философией Эрнста

Маха. Поэтому перейду теперь к позитивизму, ибо Мах справедливо считается

одним из величайших его представителей. Мне хотелось бы подчеркнуть, что

меня поразила философия Маха больше, чем любой другой вариант позитивизма.

Замысел Маха состоял в том, что можно обойтись без понятия субъекта ("Я") и

без понятия вещи (или объекта), если говорить об "ощущениях" как

единственной фундаментальной реальности. Он назвал их "элементами",

отметив, что их можно называть и ощущениями, если кому-то нравится это

обозначение, но в таком случае необходимо быть очень внимательным, чтобы

понимать, что элементы - не ощущения субъекта, которые вызываются

объектами; наоборот, они - первичная реальность.

Используя более современный язык, можно назвать положительный источник

ощущений вещью, а отрицательный источник - субъектом. Ощущения сходятся в

некую единую точку? Тогда "Я", или что-то подобное и будет точкой единства

ощущений. Аффицироваными ощущения? Можно назвать то, что аффицирует их,

Страницы: 1, 2, 3



Реклама
В соцсетях
скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты