чудеса - как те, которые может сотворить природа, так и те, которые может
сотворить только бог».
В подобных рассуждениях Джанноццо Манетти (1396-1472), Марсилио Фичино
(1433-1499), Томмазо Кампанеллы (1568-1639), Пико (1463-1494) и др.
проявилась важнейшая характеристика гуманистического антропоцентризма -
тенденция к обожествлению человека.
Однако гуманисты не были ни еретиками, ни атеистами. Наоборот, в
подавляющем большинстве они оставались верующими. Но если христианское
мировоззрение утверждало, что на первом месте должен стоять Бог, а затем -
человек, то гуманисты выдвигали на первый план человека, а затем говорили о
Боге.
Присутствие Бога в философии даже самых радикально настроенных
мыслителей Возрождения предполагало вместе с тем критическое отношение к
церкви как социальному институту. Гуманистическое мировоззрение, таким
образом, включает и антиклерикальные (от лат. anti - против, clericalis -
церковный) взгляды, т. е. воззрения, направленные против притязаний церкви
и духовенства на господство в обществе.
В сочинениях Лоренцо Валлы, Леонардо Бруни (1374-1444), Поджо
Браччолини (1380-1459), Эразма Роттердамского (1469-1536) и др. содержатся
выступления против светской власти римских пап, разоблачения пороков
служителей церкви и нравственной развращенности монашества. Однако это не
помешало многим гуманистам стать служителями церкви, а двое из них -
Томмазо Парентучелли и Энеа Сильвио Пикколомини - даже были возведены в XV
в. на папский престол.
Надо сказать, что до середины XVI в. преследования гуманистов со
стороны католической церкви - явление крайне редкое. Поборники новой
светской культуры не боялись костров инквизиции и слыли добрыми
христианами. И только Реформация - (от лат.reformatio - преобразование)
движение за обновление веры, обратившееся против папства - заставила
церковь перейти в наступление.
Отношения Реформации и Ренессанса противоречивы. С одной стороны,
гуманистов Возрождения и представителей Реформации роднила глубокая
неприязнь к схоластике, жажда религиозного обновления, идея возврата к
истокам (в одном случае - к античным, в другом - к евангельским). С другой
стороны, Реформация - это протест против ренессансного возвеличивания
человека.
В полной мере эта противоречивость проявляется при сопоставлении
взглядов родоначальника Реформации Мартина Лютера и голландского гуманиста
Эразма Роттердамского. Мысли Эразма часто перекликаются с рассуждениями
Лютера: это и саркастический взгляд на привилегии католических иерархов, и
язвительные замечания по поводу образа мыслей римских богословов. Но они
разошлись в отношении к свободе воли. Лютер отстаивал мысль о том, что
перед лицом Бога у человека нет ни воли, ни достоинства. Только если
человек осознает, что он не может быть творцом своей судьбы, он может
спастись. А единственным и достаточным условием спасения является вера. Для
Эразма же человеческая свобода значила не меньше, чем Бог. Священное
Писание для него - это призыв, обращенный Богом к человеку, и последний
волен откликнуться на него или нет.
Так или иначе, эпоха Возрождения, сменившая средневековье, «надстроила»
христианскую этику и способствовала дальнейшему развитию гуманизма.
Развитие идей гуманизма в России.
Уже у первых значительных русских поэтов XVIII века - Ломоносова и
Державина - мы находим секуляризованный национализм, соединенный с
гуманизмом. Уже не святая Русь, а Великая Русь вдохновляет их; национальный
эрос, упоение величием России относятся всецело к эмпирическому бытию
России вне всякого историософского обоснования. В этом обращении к России
есть, конечно, реакция против слепого поклонения Западу и
пренебрежительного отношения ко всему русскому, что так ярко проявлялось в
русском вольтерианстве. Ломоносов был горячим патриотом и верил, что:
Может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать.
Державин, истинный "певец русской славы", защищает свободу и
достоинство человека; в стихах, написанных на рождение внука Екатерины II
(будущего императора Александра I), он восклицает:
Будь страстей твоих владыка,
Будь на троне человек.
Этот мотив чистого гуманизма все больше становится кристаллизационным
ядром новой идеологии. Чтобы не потонуть в безмерном материале, сюда
относящемся, остановимся только на двух ярких представителях русского
гуманизма XVIII века - Новикове и Радищеве.
Новиков (1744-1818) родился в семье небогатого помещика, получил
довольно слабое образование дома, но много потрудился над своим
самообразованием. В 25 лет он предпринял издание журнала ("Трутень"), в
котором проявил себя человеком большого общественного чутья, страстным
обличителем разных неправд русской жизни, горячим идеалистом. Борясь со
слепым поклонением Западу, высмеивая жестокие нравы русской жизни того
времени, Новиков с глубокой скорбью пишет о тяжком положении русских
крестьян. Работа мысли шла под знаком реакции тогдашним "западникам" и
выработки нового национального самосознания. Но в гуманизме XVIII века у
русских все чаще начинает выдвигаться основное значение морали и даже
проповедуется первенство нравственности над разумом. В педагогических
мечтах, столь близких в России XVIII века к утопическому плану "создания
новой породы людей", на первое место выдвигали "развитие изящнейшего
сердца", а не разума, развитие "умонаклонения к добру". Фонвизин в
"Недоросле" высказывает даже такой афоризм: "Ум, коль скоро он только ум,-
самая безделица; прямую цену уму дает благонравие". В этих словах очень
типично выражен морализм, как некая новая черта русского сознания.
Обратимся к другому яркому выразителю русского гуманизма XVIII века -
А. Н. Радищеву, у которого мы найдем еще больше философского содержания.
Имя Радищева окружено ореолом мученичества (как и Новикова тоже), но,
кроме этого, для последующих поколений русской интеллигенции Радищев стал
неким знаменем, как яркий и радикальный гуманист, как горячий сторонник
примата социальной проблемы.
В лице Радищева мы имеем дело с серьезным мыслителем, который при
других условиях мог бы дать немало ценного в философской области, но судьба
его сложилась неблагоприятно. Творчество Радищева получило при этом
одностороннее освещение в последующих поколениях - он превратился в "героя"
русского радикального движения, в яркого борца за освобождение крестьян,
представителя русского революционного национализма. Все это, конечно, было
в нем; русский национализм, и до него секуляризованный, у Радищева вбирает
в себя радикальные выводы "естественного права", становится рассадником
того революционного фермента, который впервые ярко проявился у Руссо.
Тяжелая судьба Радищева дает ему право на исключительное внимание
историков русского национального движения в XVIII веке - он, бесспорно,
является вершиной этого движения, как яркий и горячий представитель
радикализма. Секуляризация мысли шла в России XVIII века очень быстро и
вела к светскому радикализму потомков тех, кто раньше стоял за церковный
радикализм. Радищев ярче других, как-то целостнее других опирался на идеи
естественного права, которые в XVIII веке срастались с руссоизмом, с
критикой современной неправды. Но, конечно, Радищев в этом не одинок - он
лишь ярче других выражал новую идеологию, полнее других утверждал примат
социальной и моральной темы в построении новой идеологии. Но Радищева надо
ставить прежде всего в связь именно с последней задачей - с выработкой
свободной, внецерковной, секуляризованной идеологии. Философское
обоснование этой идеологии было на очереди - и Радищев первый пробует дать
самостоятельное ее обоснование (конечно, опираясь на мыслителей Запада, но
по-своему их синтезируя). Развиваясь в границах национализма и гуманизма,
Радищев проникнут горячим пафосом свободы и восстановления "естественного"
порядка вещей.
В духовной мобилизации творческих сил России сыграло громадную роль
русское масонство XVIII и начала XIX веков. С одной стороны, оно привлекало
к себе людей, искавших противовеса атеистическим течениям XVIII века, и
было в этом смысле выражением религиозных запросов русских людей этого
времени. С другой стороны, масонство, увлекая своим идеализмом и
благородными гуманистическими мечтами о служении человечеству, само было
явлением внецерковной религиозности, свободной от всякого церковного
авторитета. Захватывая значительные слои русского общества, масонство,
несомненно, подымало творческие движения в душе, было школой гуманизма, и в
то же время пробуждало и умственные интересы. Давая простор вольным
исканиям духа, масонство освобождало от поверхностного и пошлого русского
вольтерианства.
Гуманизм, питавшийся от масонства, нам уже знаком по фигуре Н. И.
Новикова. В основе этого гуманизма лежала реакция против одностороннего
интеллектуализма эпохи. Любимой формулой здесь была мысль, что "просвещение
без нравственного идеала несет в себе отраву". Здесь, конечно, есть
близость к проповеди Руссо, к воспеванию чувств,- но есть отзвуки и того
течения в Западной Европе, которое было связано с английскими моралистами,
с формированием "эстетического человека" (особенно в Англии и Германии) ,
т. е. со всем, что предваряло появление романтизма в Европе. Но здесь,
конечно, влияли и различные оккультные течения, поднявшие голову как раз в
разгар европейского просвещения. В русском гуманизме, связанном с
масонством, существенную роль играли мотивы чисто моральные. В этом
отношении гуманизм XVIII века находится в теснейшей связи с моральным
патетизмом русской публицистики ХIX века.
Обращаясь к религиозно-философским течениям в масонстве, отметим, что
масонство распространяется у нас с середины XVIII века - в царствование
Елизаветы. Русское высшее общество к этому времени уже окончательно отошло
от родной старины. Кое-кто увлекался дешевым "вольтеризмом", как выражался
Болтин, кое-кто уходил в националистические интересы, в чистый гуманизм,
изредка - в научные занятия (особенно русской историей). Но были люди и
иного склада, которые имели духовные запросы и болезненно переживали
пустоту, создавшуюся с отходом от церковного сознания. Успехи масонства в
русском обществе показали, что таких людей было очень много: масонство
открывало им путь к сосредоточенной духовной жизни, к серьезному и
подлинному идеализму и даже к религиозной жизни (вне Церкви, однако). В
переводческой и оригинальной масонской литературе довольно явственно
выступает основная религиозно-философская тема: учение о сокровенной жизни
в человеке, о сокровенном смысле жизни вообще. Здесь теоретический и
практический интерес сливались воедино; особую привлекательность этой
мистической метафизике придавала ее независимость от официальной церковной
доктрины, а в то же время явное превосходство, в сравнении с ходячими
научно-философскими учениями эпохи. Для русского общества учения, которые
открывались в масонстве, представлялись проявлением именно современности -
в ее более глубоком течении. Масонство, как и вся секуляризованная
культура, верило в "золотой век впереди", в прогресс, призывало к
творчеству, к "филантропии". В русском масонстве формировались все основные
черты будущей "передовой" интеллигенции - и на первом месте здесь стоял
примат морали и сознание долга служить обществу, вообще практический
идеализм. Это был путь идейной жизни и действенного служеня идеалу.
В современной философии, при изменениях жизни и мыслей, происходивших
с конца XIX века со все большим ускорением, многие принципы, в том числе и
классического гуманизма были поставлены под сомнение.
Своеобразным гуманизмом новой волны представляется философия
экзистенциализма (от позднелатинского existentia - cуществование). Отцом
экзистенциальной мысли для современного экзистенциализма стал Мартин
Хайдеггер. Он оказал решающее влияние и на французский экзистенциализм.
Центральным тезисом экзистенциализма является утверждение, согласно
которому "сущность человеческого бытия заключается в eksistence, в
преступлении", в выходе за пределы всех других существ и самого себя..
Это означает не только то, что, как хотел показать Сартр в сочинении
"Экзистенциализм - это гуманизм", человек открыт миру, а не скован
предопределенностью... но и то, что внутри себя человек - постоянное пре-
ступление, бесконечное воспарение.
Хайдеггер противопоставляет свою концепцию традиционному гуманизму в
рациональной и оптимистической форме XVIII-XIX веков, а также
догматической форме утверждения неизменных ценностей. Однако гуманизм он
опровергает не во имя антигуманизма, а во имя eksistence человека, его
незавершенности, его созидательного познания.
Экзистенциализм - философия суровая и трезвая, в центре его
исследований стоит человек, ставший благодаря опыту двух мировых войн
враждебным идеологии, человек, сил которого хватает только на то, чтобы
существовать и преследовать единственную цель: внешне и внутренне
справиться с бременем своей судьбы.
Гуманизм принес в этическую мысль признание самоценности человеческой
личности и земной жизни. Отсюда постепенно развились идеи счастья,
справедливости и равенства людей. Вольно или невольно, но гуманистическое
течение эпохи Возрождения способствовало утверждению прав личности и, в
частности, признанию права на счастливую жизнь. Не стоит удивляться, что в
дальнейшем гуманизм органично трансформировался в человеколюбие,
пропагандирующее мягкость в отношениях, сострадание, милосердие,
дружелюбие, а со временем и терпимость к инакомыслящим. Многие философские
течения впитали в себя черты гуманизма. Гуманизм как явление оказался
исторически изменяющейся системой воззрений. Зародившись в искусстве, он
открыл дорогу науке, научно-технической революции, способствовал
экономическому буму, просвещению, социальным преобразованиям и революциям.
Список использованной литературы:
1. Л.М.Брагина "Социально - этические взгляды итальянских гума-
нистов" (II половина XV века) Издательство МГУ, 1983 г.
2. Очерки истории русской этической мысли. М., "Наука", 1976
3. Из истории культуры Средних веков и Возрождения. Издательство
"Наука", М., 1976 г.
4. Эстетика. Словарь. Политиздат, М., 1989
5. Краткая философская энциклопедия. "Прогресс", 1994
Страницы: 1, 2
