накапливает информацию и по мере достижения определенного ее количества
появляется качественно новое - знание, не являющееся непосредственным
знанием накопленных фактов. Переход количества в качество происходит далеко
не всегда посредством каких-либо усилий со стороны человека. Он не ищет
этого перехода и не осознает, что что-либо ему не известно. Следовательно,
он приобретает знания без определенного усилия. Тем не менее это можно в
некоторой степени отнести к иным вариантам приобретения знания, как то
обучение обстоятельствами и окружающим миром и открытие в самом себе нового
знания, но это не требует осознания незнания.
Сократ: Похоже, значит, ты считаешь, что и мальчиком знал, что такое
справедливость и несправедливость.
Алквиад: Да, знал.
Сократ: Так когда же ты это открыл? Ведь не тогда же, когда считал, что это
знаешь?
Алквиад: Конечно, нет.
Сократ: А когда же ты считал, что это ты не знаешь? Вот видишь - ты никак
не найдешь такого времени.
Алквиад: Клянусь Зевсом, Сократ, не знаю, что и сказать.
Сократ: Значит, неоткрытие помогло тебе это узнать … А если ты и не
открывал этого, и этому не учился, каким образом и откуда ты это знаешь?
Алквиад: Я думаю, что обучился этому так же, как и другие.
Пассивное обучение часто является источником знаний для людей и животных.
Это сходно с некоторыми вариантами обучения нейронных сетей без "учителя".
Однако особенностью данного варианта обучения является непредсказуемость
выходных результатов, что означает, что реакция сети до момента обучения не
может быть предсказана. Аналогично и в вопросе о справедливости и
несправедливости при одинаковых начальных условиях у разных людей могут
быть разные "выходы", что соответствует различному пониманию справедливости
и несправедливости.
Сократ: назовем ли мы знатоками какого-либо предмета людей столь сильно
расходящихся во мнениях по поводу этого предмета, что в пылу спора они
чинят друг другу крайние насилия?
Алквиад: Конечно, нет.
Сократ: А ты соглашаешься на подобных учителей, относительно которых сам
признаешь, что они невежды!
Когда люди не сходятся во мнениях, это не означает что один из них невежда
(а тем более оба).
У Даниила Андреева в "Розе Мира" представлено, на мой взгляд, довольно
точное определение истины, как вершины высочайшей горы. Вершина не
достижима, но все к ней стремятся и приближаются постепенно. При этом
каждый идет своим путем и видит свою часть склона. Но при этом различия
склонов не означают две вершины или отсутствие вершины. Вершина
недостижима, но, чтобы к ней приблизиться, необходимо не отстаивать взгляд
на свой склон, но объединить свой взгляд со взглядом оппонента и попытаться
синтезировать новое приближение к истине. По-видимому, в этом и будет
заключаться мудрость. И если учителя спорят, и их точки зрения сильно
различаются, то стоит попробовать найти "золотую середину" и отсеять
"шелуху". Но если ученик синтезирует свое мнение на базе мнения учителя, то
это вовсе не означает потери учителем своей роли.
Алквиад: Я думаю, мой Сократ, афиняне и все остальные эллины редко задаются
вопросом что справедливо, а что несправедливо. Они считают, что это само
собою ясно. Поэтому, отложив попечения о справедливости, они заботятся лишь
о пользе дела. Ведь справедливое и полезное, как я полагаю, - это не одно и
то же: скольким людям, чинившим величайшую несправедливость, это принесло
выгоду, в то время, как другим, хоть и вершившим справедливые дела, по-
моему, не повезло.
Возможно, на первых парах несправедливость и приносит видимую пользу, но
это еще вопрос, ибо неясно, что считать пользой. Богатство, власть и сила
- это сложно отнести к понятию пользы. К сожалению, люди редко над этим
задумываются, руководствуясь обобщенным понятием пользы или привнесенным в
их жизнь теми, кто у власти, в то время, как те , кто у власти, - все те
же люди, не застрахованные от ошибок и часто не желающие даже думать, а
руководствующиеся чем-то промежуточным между рефлексом, инстинктом и
мыслью. Что же есть польза? У меня нет точного ответа на этот вопрос, если
таковой ответ вообще возможен.
Для меня польза - это такое, что помогает людям жить.
Человек - это душа.
… У нас нет ничего главнее души.
… правильным будет считать, что когда мы общаемся друг с другом, и
пользуемся при этом речью, это душа говорит с душой.
Человек, заботящийся о своем теле, заботится о том, что ему принадлежит, но
не о себе самом.
Душа представляется самым смыслом, самой сущностью человека, тогда как телу
отводится лишь роль оболочки, вещи, принадлежащей сущности. Но не следует
ли считать тело частью души, ибо человек без тела уже не человек, а нечто
качественно другое, как и нож без лезвия.
Сократ: … Ты первый хотел подойти и спросить по какой причине лишь я один
тебя не покидаю?
Алквиад: Так оно и было.
Сократ: Итак, причина заключается в том, что я был единственным твоим
поклонником, все же остальные поклонялись не тебе, а тому, что тебе
принадлежит. Но красота твоя увядает, ты же, напротив, начинаешь цвести. И
теперь, если только ты не дашь развратить себя афинскому народу и не
станешь уродлив, я тебя не оставлю.
Сократ: Я очень опасаюсь того, чтобы ты, став приверженцем народа, не
развратился: ведь это приключилось уже со многими достойными афинянами.
Сократ понимает, что не внешняя красота определяет человека, а его
личность, душа, и , пока душа не развращена и способна совершенствоваться,
это - человек. Никакая красивая обертка не заставит мудрого человека съесть
кусок грязи, в то время как и в невзрачной обертке хорошая конфета остается
привлекательной и желанной.
Сократ: Надо заботиться о душе и именно на нее обращать внимание.
Аквиад: это ясно.
Сократ: ну а заботу о наших телах и имуществе следует предоставить другим.
Интересная мысль, но кто же эти другие, кто вместо заботы о своей душе
должны заботиться о вашем теле и имуществе, в то время как вы
совершенствуете душу?
Развитие души должно сочетаться с уходом за телом, ибо на момент жизни они
- единое целое и, следовательно, должны быть в гармонии.
Сократ: Значит, мой милый Аквиад, и душа, если она хочет познать самою
себя, должна заглянуть в душу, особенно же в ту ее часть, в которой
заключено достоинство души - мудрость, или же в любой другой предмет,
коему душа подобна.
Алквиад: Я согласен с тобой, Сократ.
Сократ: Можем ли мы назвать более божественную часть души, чем ту, к
которой относится познание и разумение?
Алквиад: Нет, не можем. // Это еще не означает, что таковая часть
отсутствует.
Сократ: Значит, эта ее часть подобна божеству и тот, кто всматривается в
нее, и познает все божественное - бога и разум - таким образом, лучше всего
познает себя.
Алквиад: Это очевидно.
Сократ: И подобно тому, как зеркала бывают более ясными, чистыми и
сверкающими, чем зеркало глаз, так и божество являет себя более
блистательным и чистым, чем лучшая часть нашей души.
Алквиад: Это правдоподобно, Сократ.
Сократ: Следовательно, вглядываясь в божество, мы пользуемся этим
прекраснейшим зеркалом и определяем человеческие качества в соответствии с
добродетелью души: именно таким образом и познаем самих себя.
Когда смотришься в зеркало, не следует забывать, что это только зеркало, а
оно может быть и кривым, и замутненным. Но даже самое идеальное зеркало не
способно показать предмет таким, какой он есть. Не все, что видишь, стоит
принимать на веру.
Сократ: В самом деле, мой милый Аквиад, если у кого-либо (будь то частное
лицо или государство) есть возможность делать все, что ему вздумается, а
ума при этом нет, какая ему может быть уготована судьба? Например, если бы
больному была предоставлена возможность делать все, что он вздумает, при
том, что он не обладает разумом врача, и он будет действовать, как тиран,
тоесть не сумеет себя обуздать, то каков будет его удел? Разве не погубит
он скорее всего свое тело?
Знание еще не гарантирует правильность действий. Особенно, если это
касается человека лично.
Добродетель присуща свободе!
Добродетели необходима свобода для проявления, но свобода далеко не всегда
связана с добродетелью. К тому же, свобода - сестра пустоты.
Порочность - рабское свойство.
Отнюдь не согласен. Если только рабство не считать пороком или порок
рабством, то между ними нет прямой и однозначной зависимости. Рабство
непостоянно, а порочность имеет относительно продолжительный период
существования. Тем не менее, нет ничего неизменного, и быть рабом порока
можно лишь по своей воле, но это уже не рабство.
Алквиад: Но решено: с этого момента я буду печься о справедливости.
Сократ: Хорошо, если бы ты остался при этом решении. Страшусь, однако, - не
потому, что не доверяю твоему нраву, но потому, что вижу силу нашего народа
- как бы он не одолел и тебя, и меня.
Народ и на данный момент является большой силой, лишенной коллективного
разума, а это довольно опасное сочетание. В толпе лишь немногие способны
сохранить себя и не поддаться влиянию массы. Но масса не является
достаточно сознательной и организованной, а потому может легко стать
разрушительной и неуправляемой (примером служит дикий случай, когда толпа
раздавила нескольких человек просто стремясь укрыться от дождя под
навесом), и сопротивляться толпе - задача нелегкая для одиночек. Скорее
всего будешь не понят и раздавлен. Гитлер отмечал, что чем меньше в речи
нагрузки на разум, но больше на эмоции и чувства, тем скорее речь достигнет
ушей толпы и будет понята и принята, а это достаточно четко определяет
характер такого качественного образования, как человеческая масса.
Сократ: Итак, Лакет и Никий, поскольку Лисимах и Мелесий пригласили нас на
совет относительно своих сыновей, заботясь о том, чтобы души их стали коль
можно достойнее, нам следует показать им также, какие у нас были учители
(если мы утверждаем, что они у нас были), как и сами были достойными
людьми и, позаботившись о душах многих юношей, научили, по-видимому, своему
делу и нас. Или же - если кто из нас говорит, что не имел учителей, - он
должен назвать свои собственные дела и показать, кто из афинян либо
чужеземцев - рабов или свободных - стал благодаря ему, по общему мнению,
лучше. Если же мы не владеем таким искусством, мы должны посоветовать вам
поискать других, чтобы не рисковать испортить сыновей наших друзей и не
