духовное только стояло на пороге создания собственной философии. На этом
этапе сама возможность аутентичной русской философии, идущей неким своим
особым путем, служила еще предметом дискуссии, а элементы оригинального
философского содержания, рождавшимися в русской мысли, выражались не в
форме профессиональной философии, но по преимуществу в форме богословия,
затем наступает этап более зрелый. Здесь русская философия уже
сформировалась в профессиональном отношении: в ней выдвигаются
самостоятельные концепции и решения кардинальных проблем, строятся цельные
философские системы. В центре последних стоят, как правило фундаментальные
проблемы религиозной мысли, темы о Боге как абсолютном, о связи Бога и мира
– так что на лицо и тесна я связь философии с религиозным содержанием.
Однако специфической чертой данного этапа является то, что эта связь носит
нестрогий, произвольный характер.
В своем отношении к религиозному содержанию философия не следует какой-
то продуманной методологии – она использует его. Все философское построение
этого этапа опирается на то или иное религиозное содержание; однако оно
заведомо не совпадает со всей цельностью, всем «корпусом» православного
опыта – а что именно из этого корпуса философия делает своим достоянием и
что оставляет без внимания – решается субъективно по вкусу философа. Однако
в религии ему одно близко, другое чуждо, одно вдохновляет, другое
отталкивает… И характерным образом среди этих близких и вдохновляющих
элементов почти никогда не присутствует специфические особенности
православия – подробности по догматике, конкретные типологические черты…
Они наиболее далеки от привычного религиозного материала европейской
философии. Итак, на одном этапе русская мысль преимущественно осваивает в
сфере религиозного опыта не собственно православие, а более общие горизонты
– от чего мы и дадим этому этапу название «этап общей религиозной
философии». Именно он составляет основу содержания нашей религиозно-
философской традиции; к нему принадлежит львиная доля всех построений,
начиная с философии В.Соловьева, являющей собой и самый яркий и самый
значительный образец того, что мы называем обще религиозной философией.
Однако философия такого рода все же не останется последним словом традиции
и целиком не исчерпывает ее. [7]
Ближе всматриваясь в наследие русского религиозно-философского
возрождения, мы замечаем, что на его поздних опытах уже зарождался, начинал
складываться следующий этап развития, сперва еще малоотличимый от
предыдущего и однако обладающий уже иными характеристиками, иным отношением
между «философией» и «православием». Связь философской мысли с опытной
религиозной основой принимает более строгий, отрефлектированный характер.
От построений, заимствующих лишь отдельные часто разложенные элементы
религиозного содержания, она приходит постепенно к тому, чтобы вобрать в
орбиту философского разума феномен Православия в его цельности. Конечно,
речь не идет об утопической (и антифилософской) цели без остатка
погрузить философию в море деталей церковного бытия. Существенны две
черты: философия задумывается именно о цельном феномене Православия, и она
осуществляет свое продумывание этого феномена на базе строгого и
адекватного метода. И эти черты обозначились, хотя и не успели достичь
зрелого развития к тому времени, когда российская мысль силой обстоятельств
оставила пределы российской,а затем и земной действительности.
РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ И ПРИЧИНЫ ДУХОВНОГО
КРИЗИСА В РОССИИ
В истории русской мысли, сыздавна обозначались и борются два течения.
Первые – это те, кто остались духовно с народом в его православной церкви и
во всяком случае не отделялись от него в его верованиях в живого Бога. Это:
Жуковский, Алексей Толстой, Пушкин, Тютчев, Соловьев, Достоевский,
Пирогов, Лев Толстой. Второе противоречивое идейное течение, считающее в
своих рядах большинство прогрессивных публицистов и общественных деятелей,
усвоило себе рационалистически-атеистическое мировоззрение, господскую веру
русской интеллигенции. Это неверие есть действительно вера в научность, в
рационализм, в неверие. Наше русское неверие обычно остается на уровне
слепой наивной веры. Особенность русского духовного развития, имеющую свои
исторические и бытовые причины, с обычной своей проницательностью указал
Достоевский, сделавший русский и мировой атеизм как бы своей специальностью
«атеистом все же легко сделаться русскому человеку, легче чем всем
остальным во всем мире». И наши не просто становятся атеистами, а
непременно уверуют в атеизм, как бы в новую веру, никак не замечая, что
уверовали в нуль. Происходит это не все ведь от одних скверных, тщеславных
чувств, а из боли духовной, их жажды духовной, из тоски по высшему делу, по
крепкому берегу.
Россия отражает идеи и настроение, религиозной веры решительнее и
прямолинейнее, чем даже Запад, отражает на себе и ту мировую духовность,
духовную драму богоборчества и богоотступления, составляющую нерв новой
истории, перед чем бледнеют и отступают на передний план все великие и
политические и социальные интересы.
Почему это драма? Духовная борьба определяется усилиями человечества
«устроиться без Бога навсегда и окончательно» или по словам Достоевского
«умертвить Бога». В мысля, в чувствах, в интимной жизни во внешнем его
устроении, в науке, в философии идет эта борьба. Хороня Бога в своем
сознании, они вынуждаются хоронить и божественное в своей душе, а
божественное есть действительная, реальная природа человеческой души. Жить
во времени для вечности, переживать в относительном абсолютное и стремиться
дальше всякой данности, дальше всякого данного содержания сознания, этому
признан человек, и это стремление есть живое богооткровение в нас. Человек
сознает в себе силу и волю вмещать абсолютное содержание, расти и
расширяться, становясь живым образом абсолютного, образом и подобием
Божьим. Эта жажда высшего содержания жизни рождала и рождает религиозную
веру.
Упразднив религию Бога, человечество старается изобрести новую
религию, при чем ищет божеств для нее в себе и кругом себя, внутри и вне;
пробуются поочередно: религия разума, религия человечества Канта и
Фейербаха, религия социализма, религия чистой человечности, религия сверх
человечного и т.д. В душе человечества, теряющего Бога, должна непременно
образоваться страшная пустота, ибо она может принять ту или иную доктрину,
но не может заглушить в себе голоса вечности, жажду абсолютного содержания
жизни.
Одно из двух: или человек действительно есть такое ничтожество, ком
грязи, каким его изображает материалистическая философия. Но тогда
непонятны эти притязания на разум, науку; или же человек есть богоподобное
существо, сны вечности, носитель божественного духа и возможность всякого в
том числе и научного, познания объясниться именно этой природой человека.
Другими словами, это значит, что достоинство науки и ее права не
ограничиваются, а только утверждаются религиозным учением о человеке, а
вместе с устранением последнего подрывается и первое. Наука опирается на
религию.
Предположение, что наука действительно разрешает все вопросы может
быть основано практически только на суммарной вере в силу науки вообще, в
научный метод, научный разум. Следовательно, говорить и думать о постройке
целостного научного мировоззрения, из которого вовсе была исключена вера,
невозможно. Итак, наука не в состоянии ни заменить, ни упразднить
религиозной веры, ни даже не может сама защитить свое существование против
набегов бесшабашного скептизма, без молчаливого или открытого признания
религиозных предпосылок, именно веры в объективный разум.
Но если даже наука остается беззащитной против скептицизма, то тем
беззащитнее оказываются современные суррогаты религии, в которых роль
божества отводится человечеству, и основной догмат которых состоит в
учении, в прогрессе.
Религиозный кризис личности и мировоззрения нигде не переживается с
такой трагической мучительностью и роковой силою, как у нас, хотя, может
быть, он и слабо еще сознается. Это объясняется, отчасти общими свойствами
русской души и той особенной жгучестью, с которой она относится к вопросам
религиозного сознания, затем специфическими чертами интеллигентской
психологии с ее слабостью традиций и исторических связей, ее теоретичностью
и доктринамизмом. Если духовная анемия имела скрытый или хронический
характер в обычное время, то они обострятся в эпохи исключительные.
Историческое будущее России ее процветание или разложение, рост или
гниение – в руках и на ответственности интеллигенции. Отсутствие духовного
здоровья отражается во всех проявлениях жизни, во всем ее тоне. Вообще в
новое время умоляется историческое значение нравственной личности и ее
здоровья. В самоопределение личности необходимо вводить и то, что она
думает о себе, во что верует, все ее вероучения. Нельзя даже представить
себе, как изменилась вся жизнь, на сколько иначе сложились бы и протекли
минувшие события, как осветилось бы и темное настоящее, если бы мы сами
стали другие. В этом смысле философско-религиозное чело русской
интеллигенции, объединяющее большинство ее молодых и старых представителей
без различия политических оттенков, именно ее атеистический нигилизм можно
признать одним из важнейших факторов русской истории и одной из основных
причин, определивших течение событий последних лет в России.
Объинтеллигенчивание народа начинается разрушением религиозной веры и
прививкой догматов материализма и философского нигилизма. Конечно,
необразованный простолюдин совершенно бессилен отнестись критически и
безоружен, как ребенок, перед наплывом новых учений. И с той же легкостью,
с какой уверовали в неверии некогда его просветители, принимает и он
безрадостную мертвящую веру в неверие. Конечно это детская, наивная вера,
но ведь все-таки она давала ему различие между добром и злом, учила жить по
правде, по долгу, по-божески. Благодаря ей, народ вынес и выносит на плечах
своих крест своего исторического существования и свой идеал, свое
представление о праведной жизни, выразил, дав себе наименование «святая
Русь», т.е. конечно, не почитывая себя святым, но в святости видя идеал
жизни.
С крещения Руси началась история России, Христианское семя пало здесь
на совершенно девственную почву, на не возделанную целину, с раскрещиванием
с помощью интеллигенции начинается новая эпоха истории. Чем же заменяется
старая вера, какими правилами жизни, какими нормами? Преследование своих
интересов отдельно или последовательно тех же интересов сообща с другими,
как классовых или групповых или же свобода самоутверждающейся личности,
анархическое «все дозволено». Но для интеллигенции все эти понятия интереса
чистая идеология, псевдоним этических и даже религиозных настроений, она
берется не за свой, а за чужой интерес, интерес угнетаемых классов. Людям,
изболевшим и исстрадавшимся и без того в силу своего классового положения
склонным к враждебности по отношению к привилегированному меньшинству,
людям, не имеющим ни умственной подготовки, ни цивилизованных навыков,
вообще, стоящим в самых не благоприятных культурных условиях, сообщают в
качестве догматов для жизненного руководства – положения, которые являлись,
во всяком случае, продуктом длинного культурного и философского развития,
выросли на культурно-богатой и насыщенной почве.
Результаты этого не замедлили себя ждать, что выразилось в сумятице в
народной душе, всех отношений в сокровищнице его веры, которые внесла
доктрина атеизма, в связи с тяжелыми событиями и испытаниями нашего
времени. Развитие преступности, и притом в паралогической обстановке
своеобразной идейности, есть симптом болезни народной души, острая реакция
духовного организма на ту нездоровую пищу, которая была введена в него в
виде новых учений, объединявшихся отрицанием религиозных ценностей и
абсолютной морали. Духовны кризис имел еще и другое, хотя и побочное, но
очень важное последствие: создал и обострил междоусобицу, придав ей оттенок
религиозного фанатизма, сделав ее борьбой не только разных политических
мнений, но и разных вер. Народ наш нуждается в знаниях, нуждается в
просвещении однако таком, которое не делало его бедным духовно, чем он был,
а не разлагало бы его нравственную личность, христианское просвещение,
развивающее и воспитывающее личность, а не случайное усвоение обрывков
знаний, как средства агитации, вот в чем нуждается народ наш. Историческое
будущее России, возрождение и восстановление мощи нашей родины или
окончательное разложение, быть может политическая смерть находятся в
зависимости от того, разрешим ли мы эту культурно-педагогическую задачу:
просветить народ, не разлогая его нравственной личности. И судьбы эти
история вверяет в руки интеллигенции. В сердце и голове русской
интеллигенции происходит борьба добра и зла, животворящего и смертоносного,
жизнедеятельного и разрушительного начала в России, а поскольку
происходящее и для нас имеет несомненно мировое значение, то и борьба эта
мировая. Но это понимание своей исторической миссии и своего значения
должно удесятерять чувство ответственности за свои действия. Ведь нигде
больше нет такого положения, что великий народ, беспомощный, беззащитный
духовно, как ребенок, находящийся на уровне просвещения почти, что эпохи
св. Владимира, и интеллигенция, которая несет просвещение запада, и
которая, ее ничем ни удерживают и ни отстраняют, находит и, конечно, будет
находить дорогу этому ребенку. [5]
Если мировоззрение самой интеллигенции, которое она несет народу,
останется тем же, что и теперь, то и влияние ее на народ сохранит тот же
характер. Но нельзя думать, чтобы интеллигенции удалось обратить в свою
веру всю народную массу, часть ее во всяком случае останется верна религии.
И на почве этого разноверия неизбежно должна возникнуть внутренняя
религиозная война. При этом духовная и государственная сила народа будет
таять, и жизнеспособность государственного организма уменьшаться до первого
удара из вне надо начать что-то новое, учесть исторический опыт, познать в
нем самих себя и свои ошибки, ибо иначе, если мы будем видеть их только у
других, то мы останемся загипнотизированными своей враждой к ней и ничему
не научимся. Потребно само углубление само исследование, потребно
накопление духовных сил творчества культуры.
Разных сторон должно коснуться это самообновление, но если спуститься
в глубину души, то это создание новой личности и новой жизни должно
начаться религиозным самоопределением, сознательным самоопределением… Новый
человек, новый тип общественного деятеля может родиться лишь на почве этого
само углубления, это будет то новое той русской жизни, о чем, умирая,
мечтал Достоевский в последнем своем романе, то новое, чего не было в
русской жизни, Россия еще не видела христианской интеллигенции, которая пыл
своей души, жажду своего служения людям и крестного подвига вложила бы в
христианский подвиг деятельной любви и победила ту тяжелую атмосферу вражды
и человеконенавистничества, в которой мы задыхаемся. В нашей интеллигенции
так много потенциальной религиозной энергии, она так недоступно приносит
жертвы на своем алтаре «неведомому богу» – нежели навсегда это неведение?
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Русская философия содержит много ценных идей не только в области
религии, но и в области гносеологии, метафизики и этики. Основные проблемы,
по моему мнению, которые рассматриваются в отечественной философии – это
проблемы нравственности, совести, счастья, смысла жизни.
Интерес к истории отечественной мысли пробудился в России еще в первой
половине XIX века. Устойчивым и все более нарастающим он становится с конца
XIX – начала XX веков. Все сколько-нибудь крупные представители русской
философии XX века были вместе с тем и ее историками. В целом это отражает
высокую степень зрелости отечественной мысли, внутреннюю потребность
философов в рефлексии, в «оглядке» на свои собственные национально-
историческое традиции и идейные корни.
Отечественная философия долгое время оставалась для нас «белым
пятном», не признавалась и осуждалась как «белоэмигрантская». Долгое время
в нашей стране официально признавалась только марксиско-ленинская
философия, как единственно правильная и верная. И поэтому работы советских
философов по сути дела утратили философскую преемственность, ибо как
правило не касались целых пластов отечественной религиозной философской
мысли. Были существенно ограничены и историко-философские изыскания
больших периодов в развитии русской философии, замалчивались и забывались
имена очень многих мыслителей. Но сейчас мы имеем доступ к трудам русских
философов без предварительной цензуры. Знакомство с их идеями будет
полезным для развития нашей национальной культуры, для восстановления
преемственности философской традиции.
Будем надеяться, что в скором времени появятся на свет другие работы
по исследованию разных проблем русской философии современных авторов. Такие
работы позволят углубить и обогатить нашу национальную культуру.
Дальнейшие исследования философского дореволюционного наследия, будем
надеяться, позволит прояснить и некоторые сложные проблемы нынешнего
социального развития, будет способствовать духовному возрождению
современной России.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. 1990.
2. Бердяев Н.А. Русская идея. Вопросы философии. 1991 № 12.
3. Галактионов А.А. Нипандров П.Ф. Русская философия IX-XIX в.1989
4. Гегель Г.В.Ф. Работы разных лет.– Т.1. 1970.
5. Зеньковский В.В. История русской философии. В 2 т. 1991
6. Ильин И.А. Наши задачи. – М. 1992
7. Кувакин В.А. Философия Вл. Соловьева М. 1988 (Новое в жизни науки и
технике) Философия: № 8
8. Лосев А.Ф. Русская философия. Страсть к диалектике. - М., 1990.
9. Лосский Н.О. История русской философии. – М., 1991.
9. О России и русской философской культуре. – М., 1990.
10. Франк С.Л. Сущность и ведущие мотивы русской философии. Вопросы
философии, № 6. 1990
11. Философия. Мифология. Культура. – М. 1991.
12. Хорутий С.С. Философский процесс в России как встреча философии и
православия. Вопросы философии, № 5. 1991.
13. Шпетт Г.Г. Очерки развития русской философии. – М. 1989.
