прошлом нить можно было бы вдруг и окончательно пресечь одним простым
Кармы, - чуждо.
В знаменитом монологе Гамлета мы находим некоторую тень подобной
мысли, именно тень. У Гамлета вовсе нет уже уверенности, что смерть отнюдь
не прекращает нити бытия, а является только своеобразным узелком на ней.
Его останавливает другое: может быть душа со смертью погружается в глубокий
сон, эту низшую форму жизни. Но ведь она допускает все же возможность
сновидений? Не будут ли они чересчур мучительны. Но современный буржуазный
материализм, тот ходячий, формулированный Владимиром Соловьевым, гораздо
категоричнее. Прежде всего мир для новой философии - не моральное, а лишь
физическое единство. В этом смысле мы лучше буддистов знаем, что ни один
грамм нашего тела, ни одна волна энергии, прошедшая сквозь наш организм, не
может потеряться во вселенной. Но разве, раздробляя себе череп из
револьвера, мы хотим убить нашу физику? Это было бы бессмысленно, - физика
бессмертна. Нет, мы хотим убить нашу психику. О, она есть только
эпифеномен, она только беглое пламя, вспыхивающее над высоко организованной
материей - мозгом. Нельзя уничтожить материю, но можно разрушить ее
организацию, а с тем вместе - задуть и надоевшее нам беглое пламя. Я, как
тело, миллионами нитей связано с физической вселенной, но что такое мое
духовное "я"? Ему и места в ней нет. Вес вселенной и ее энергетические
уравнения не поколеблются ни на иоту от исчезновения без следа даже всего
сознания мира.
Нынешний самоубийца в огромном большинстве случаев спокоен: какое
там воздаяние? какие там сновидения? Только атавизмом объясняется что
некоторые, ощущая холодок ствола у своего виска, переполняются сладостным
чувством мести. "Вот же, мол, тебе: ты Некто в сером приковал меня к этой
бессмыслице жизни, другие волочат свои цепи, а я рву их".
Новые формы мысли, получающиеся из сочетания жизненного опыта
новых, полных классов с данными наиновейшей науки и научной философии,
могут привиться лишь новому человечеству, элементы которого растут вокруг
нас. Это новое миросозерцание может служить громадной важности поддержкой в
борьбе за существование.
Человек, чувствующий в себе творческую силу, просто никогда не
поверит в то, что он автомат и часть автомата. Все хитросплетения, столь
полезные в деле установления закономерности физической природы, столь
властно посягающие в своем обратном действии захлестнуть сложными петлями
самого автора, своего человека, недействительны и безвредны перед
непосредственным сознанием себя силою среди других сил. Частица силы,
оригинальная, самобытная, имеющая свое сознательное направление, - вот что
такое личность. Велика или мала она, эта частица, она все же может сказать
о себе:
Так на станке проходящих веков
Тку я живую одежду миров.
Ткань мира, многосложную, узорную, в которой на глазах наших все больше
становится золота мысли, пурпура чувства, пламенности воли. Но не может
активное миросозерцание привиться людям, подобным бесплодной смоковнице. Мы
говорили: не философия перерабатывает людей, а люди выбирают себе
философию, наиболее способствующую завершению процесса их самоопределения.
Но философия чистой активности, диалектика, философия энергии, принимающая
процессы труда за ключ к познанию всего бытия, представляющая себе мир, как
сотрудничество и борьбу - нигде и ни в чем не противоречит данным науки и
не нуждается в заимствованиях у отживших мировоззрений. "Философы до сих
пор истолковали мир, цель нашей философии - пересоздать его", - говорит
Маркс. И это не просто красивый афоризм, это - философский тезис. Человек
дан себе самому, как работник, как сложный организм, одаренный
потребностями и рабочей силой для их удовлетворения. Познание природы есть
только промежуточный факт и орудие ее переделки, гуманизации, очеловечения
ее. В этом смысле Маркс выдвигает против буржуазных материалистов-
метафизиков более "субъективное и практическое" отношение к миру . Научные
теории хороши, пока они полезны для человеческого творчества, но они только
временные создания рук человеческих, между тем, как активность, труд - есть
основной факт самого человеческого существования. Мир сразу приобретает
интерес колоссальной драмы с неопределенным еще исходом или, скорее, с
бесконечностью перипетий впереди, и драма разыгрывается не под суфлера,
действующие лица не марионетки, это - живая драма, а не спектакль и мы - не
зрители и не актеры, а действительные ее участники. Это мировоззрение есть
своеобразная благодать, которая "имущему" и сильному прилагается, и эта
сила у неимущего же, у бесплодного естественно отнимается. Из этого не
следует, чтобы не нужна была проповедь, пропаганда миросозерцания чистой
активности, ибо идеологии борятся между собой за колеблющихся и
подрастающих.
Но новый мир, растущий в старом, как сказочный царевич Гвидон в гнилой
бочке, побеждает не только буржуазный материализм, но и буржуазный
индивидуализм. Маркс, объясняет, что единственным критерием при оценке
каких бы то ни было явлений должна служить выгодность их для роста
богатства человечества, которое равно, росту способностей человеческой
природы.
Вид в своей грандиозной работе считается с индивидом лишь как с
моментом и частью: кто понял смысл существования вида не только головою, но
всем существом своим, жизнь того переполнена светом, значительностью,
упоением творчества, безмерно выходящего за рамки беглого личного бытия;
кто не понял и протестует, того история оставляет в стороне с его
бесплодным нытьем. Это звучит в полном согласии со словами Маха:
"Способствовать социальному, художественному, научному и всякому другому
обогащению человеческого рода - вот настоящее счастье для личности."
И для людей такого миросозерцания возможны, конечно, самоубийства, но
только разумные, условием для которых является не только тягостность жизни
для самого субъекта, но и правильно сделанная оценка, приводящая к выводу о
бесполезности данной жизни для коллектива. Такие случаи редки.
Конечно – самоубийство, в каком то смысле, отбор. При помощи
самоубийства жизнь отбрасывает слабых. Но во все ли они слабые и всегда ли
слабые те, которых отбрасывает слепая жизнь? Быть может, какая-нибудь
слабость толкает человека к самоубийству и она губит таким образом
некоторые сильные стороны присущие ему тоже? Может быть, страсть к
пьянству, к картежной игре запутывает человека в унизительных противоречиях
и приводит его к мысли устранить себя, а устраняет он не только пьяницу и
картежника, а, скажем, даровитого писателя? Не должно ли общество, которое
не смеет быть слепым, как жизнь, помочь человеку в этих случаях? К тому же
самоубийство бывает результатом кризисов длительных или мгновенных. Я
называю длительным кризисом такие юношеские и детские болезни, иногда
продолжающиеся и до зрелого возраста, которые могут пройти, которые при
благоприятных обстоятельствах непременно пройдут, так что человек
оглядывается потом с улыбкой на эти трудности, которые казались ему
непреодолимыми.
Еще больше нужно обратить внимание на мгновенные кризисы. Люди, в
особенности обладающие импульсивной натурой, иногда оказываются внезапно
охваченными отчаянием, все окружающее рисуется им в черном свете, все, что
они ценили и любили, вдруг обесценивается, какое-нибудь одно, порою
ничтожное событие превращается в гору, своими кошмарами заслоняющую весь
мир. Человек хватается за яд, за револьвер, за веревку. Между тем, стоило
ему прожить еще два-три дня, и гора оказалась бы лишь тучей, которую
начинает во все стороны развеивать ветер жизни, и из-за нее покажется
солнце. И, может быть, небольшая помощь, небольшая дружественная поддержка
в горький момент кризиса спасла бы ценного человека.
Нам необходимо ввести, так сказать, взаимное страхование от самоубийства.
Его единственной формой является внимательное отношение к окружающим.
Так как самым грубым фактором самоубийства является часто нищета, то прежде
всего следовало бы усилить возможность взаимопомощи, а также общественную и
государственную помощь остронуждающимся.
Неурядица жизни, всякое горе, в качестве молота разбивающего стекло,
скверный, неуклюжий аппарат. Конечно, подчас, посредством самоубийства,
этот аппарат вышвырнет из жизни абсолютно негодного человека, который
только небо коптил бы; но основы подбора при этом до крайности
односторонни, если бы жизнь, приговаривающая к смерти через самоубийство,
заменена была сколько-нибудь разумным трибуналом, хотя бы и очень
безжалостным и лишенным всякой сентиментальности. Неужели можно было бы
хоть на минуту предположить, что этот трибунал, хотя бы из принципа "молота
и стекла", присудил бы к смертной казни всех тех, кого жизнь толкает на
самоубийство?"
Поэтому мы должны констатировать наличие самоубийства, во-первых, как
явление социально-объяснимое, естественное при нынешних условиях; во-
вторых, как явление нежелательное и долженствующее вызвать с нашей стороны
меры общественной профилактики; и, в-третьих, - как явление, во всяком
случае, не могущее омрачить наше яркое и бодрое утро.
"Вперед человек, вперед изумительный странник, разве ты знаешь, какое место
суждено тебе занять? Пусть земля еще полна рабами и слезами, - она молода!"
Не правда ли прекрасные слова итальянского поэта Цанелло.
Содержание реферата :
Введение .
Раздел 1. Самоубийство и философия.
Раздел 2. Самоубийство и мирооценка.
Раздел 3. Самоубийство и античная культура.
Раздел 4. Самоубийство и буддизм.
Раздел 5. Самоубийство и творчество.
Заключение.
Сборник самоубийства 1907 год.
