обновляются и уточняются. И это происходит не по причине конъюнктурных
соображений, разделяемых исследователем. Такова логика развития науки.
Вспомним хотя бы, как был отброшен физикой двадцатого века «факт»
существования эфира. Однако при этом следует отметить, что само отношение к
интерпретации и к судьбе факта в немалой степени зависит от
мировоззренческих позиций исследователя.
Как уже отмечалось выше, наряду с мировоззренческой функцией и в
неразрывной связи с ней социальная философия выполняет методологическую
функцию.
Философский метод есть система наиболее общих принципов теоретического
исследования действительности. Принципы эти могут быть совершенно различны.
Можно, например, подойти к одному и тому же изучаемому явлению как
развивающемуся, а можно подойти к нему как неизменному, раз навсегда
данному. В зависимости от этого и результаты теоретического исследования и
практические выводы из него будут существенно различаться.
В истории философии прослеживаются два основных философских метода —
диалектика и метафизика. Принципиальные различия между ними как двумя
противоположными концепциями взаимосвязи и развития можно представить
следующим образом.
1. Диалектика исходит из всеобщей, универсальной взаимосвязи явлений
и процессов в окружающем нас мире; метафизика признает только связи
случайные, возводя в абсолют автономность, самостоятельность вещи.
2. Диалектика исходит из принципа развития, качественных изменений
явлений и процессов; метафизика сводит все изменения в мире только к
количественным изменениям.
3. Диалектика исходит из внутренней противоречивости, закономерно
присущей любому явлению или процессу; метафизика же считает, что
противоречия свойственны только нашему мышлению, но отнюдь не объективной
действительности.
4. Диалектика исходит из того, что именно борьба внутренне присущих
явлениям и процессам противоположностей представляет собой главный источник
их развития; метафизика же переносит этот источник вне исследуемого
предмета.
Философский метод выступает как отражение определенного уровня
научного познания мира. Это становится очевидным, как только кто-то
пытается ответить на вопрос: в чем причина, почему в истории философии
диалектика и метафизика сменяли друг друга в качестве господствующих
философских методов? Смена эта происходила закономерно, в связи с
качественными изменениями в характере самой науки, и, прежде всего,
естествознания. Так, античная диалектика, превосходившая метафизику в
объяснении мира в целом вынуждена была уступить свое первенство, как только
конкретные науки занялись детальным, скрупулезным исследованием каждого
явления в отдельности и в его статике. На этом этапе (а он длился сотни
лет) метафизика как нельзя лучше отвечала духу тогдашней науки. Но затем
наступил новый этап, когда научное знание из описывающего, собирающего
начало превращаться в сравнивающее, классифицирующее, систематизирующее
(вспомнимте, что сделали Карл Линней в виде системы растительного и
животного мира, Дарвин своей эволюционной теорией, Менделеев —
периодической системой элементов и т.д.). Духу такого научного знания может
соответствовать только диалектический метод.
Подытоживая, можно выделить следующие линии взаимодействия философии
и частных наук:
а) на каждом историческом этапе развития науки философский метод
синтезируется из достижений частных, конкретных наук, отражая дух науки
своего времени, ее качественную специфику;
б) в свою очередь каждая из конкретных наук использует
философский метод в качестве системы общих принципов подхода к изучению
интересующих ее явлений и процессов.
Возникает вполне закономерный вопрос: если принципы философского
метода действительно всеобщи и универсальны, то насколько вправе говорить о
методологической функции социальной философии? Оказывается, вправе, ибо
общефилософский метод преломляется в социально-философском срезе весьма
специфически. Так, в ряде естественных наук к середине XIX в. уже
утверждались основные принципы диалектического метода, между тем как в
социальной философии еще господствовала метафизика. А ведь методологическая
функция философии реализовывалась в отраслях обществоведческо-гуманитарного
цикла, как правило, не непосредственно, а прежде всего через социальную
философию. Еще один пример. В философии вообще идея объективной
закономерности развития окружающего нас мира прослеживается с античных
времен, однако, когда речь заходит об обществе, то и сегодня есть ряд
течений (например, позитивизм), отрицающих объективный характер законов
общественного развития. Вполне естественно, что социальная философия
позитивизма оказывает существенное методологическое воздействие на
представителей конкретных обществоведческих наук, о чем у нас еще будет
повод поговорить подробнее.
Для удобства изложения автору реферата пришлось последовать примеру
С.Э. Крапивенского и четко и резко разграничить две функции социальной
философии — мировоззренческую и методологическую. В действительности же они
взаимопереходят, взаимопроникают. С одной стороны метод включен в
мировоззрение, ибо наше знание об окружающем социальном мире в самых
существенных моментах будет неполным, если отвлечься от универсальной
взаимосвязи и развития в нем. С другой стороны, мировоззренческие принципы
(и прежде всего принципы объективности законов общественного развития,
принцип первичности общественного бытия) входят в состав философского
метода.
Кроме
рассмотренных выше основных функций, которые выполняет только философия,
необходимо учитывать ее огромное значение и в реализации чрезвычайно важных
общенаучных функций — гуманистической и общекультурной. Разумеется, и эти
функции философия выполняет специфическим, только ей присущим способом —
способом философской рефлексии. Подчеркнем также, что неспецифичность
гуманистической и общекультурной функций отнюдь не означают их меньшей
внутри-философской, междисциплинарной и общественной значимости по
сравнению со специфическими.
Гуманистическая функция философии направлена на воспитание личности
в духе гуманизма, гуманизма реального, научно обосновывающего пути
освобождения человека, его дальнейшего совершенствования.
Собственно философия и началась с обдумывания смысла человеческой жизни и
заявила об этом знаменитым античным афоризмом о Человеке как мере всех
вещей. Сократ и Платон, философы эпохи Возрождения, Ф.Бэкон и Гоббс,
Спиноза, французские материалисты XVIII в., представители классической
немецкой философии, Маркс и Энгельс, русские философы «серебряного века»,
экзистенциалисты — все они в фокус своего мировоззрения ставят человека как
чувствующего, мыслящего и творящего субъекта. Каждый из классиков
философии, развивая учение о человеке, по-новому высвечивал и проявлял
какую-то важную для нас грань: то ли отношение человека к природе, то ли
биологическую первоприроду человека, то ли зависимость человека от
социальной среды и т.д.
В сумме своей это классическое наследие предстает перед нами как
попытка всесторонне решить проблему «Человек и окружающий мир», ответить на
три исчерпывающих эту проблему вопроса, которые Кант в «Критике чистого
разума» сформулировал так: 1. Что я могу знать? 2 Что я должен делать? 3.
На что я могу надеяться?
И Кант был абсолютно прав, утверждая, что в этих трех вопросах
объединяются «все интересы моего разума (и спекулятивные и практические).
Общекультурную функцию философия тоже выполняла с момента своего
зарождения, и если сужался предмет философии, то с общекультурной функцией
философии происходило скорей всего обратное: ее роль в жизни общества
непрерывно возрастала. Уже Цицерон с полным правом заявлял, что «культура
духа есть философия».
Тем более это справедливо для нашего времени. Без преувеличения можно
сказать, что философия является сегодня важнейшим элементом духовной
культуры человечества. «Мне представляется, — писал видный физик ФРГ,
лауреат Нобелевской премии, Макс Лауэ, — что все науки должны
группироваться вокруг философии как их общего центра и что служение ей
является их собственной целью. Так и только так можно сохранить единство
научной культуры против неудержимо прогрессирующей специализации наук. Без
этого единства вся культура была бы обречена на гибель».
«Итак, если ставим перед собой вопрос «Что мне дает философия? Что мне дает
ее изучение?», нельзя сбрасывать сосчетов ее общекультурную функцию.
Никогда не считался культурным человек, философски необразованный и
неподготовленный. Тем более это относится ко времени, в котором мы живем. С
другой стороны, в порядке, так сказать, обратной связи, заметим, что по
отношению человека к философии можно судить и об его общей и его
профессиональной культуре. И если он, подобно фонвизинскому Митрофанушке,
вопрошает «А на что мне философия?», тогда его «культурный» уровень вполне
очевиден».[3]
Рассмотрев функции социальной философии, попытаемся вернуться к
аристотелевской характеристике философии как самой бесполезной и
одновременно самой прекрасной науки.
Да, она бесполезна в плане узко утилитарном, прагматическом, ибо
философия не может научить выпечке пирогов, плавке металла, сапожному
ремеслу и т.д. Более того — она не может подменить собой ни одну из
конкретных наук, решая за них их специфические проблемы. Из истории
философии известно, насколько бесплодными оказались многовековые попытки
рассматривать философию в качестве «науки наук», втискивающей все остальные
науки в прокрустово ложе общих схем и заменяющей собой эти науки. И только
обретя свои специфические функции, философия перестает быть бесполезной:
она дает конкретным наукам то, что они сами синтезировать не могут —
мировоззрение и методологию, общегуманистический смысл и культурологическую
значимость.
«Что же касается «прекрасности» философии, то она слита воедино с ее
полезностью в указанном высоком смысле. Действительно, что может быть
прекраснее, чем приобщение к ценностям духовным, к пониманию смысла жизни,
своего места в мире, своих взаимоотношений с другими людьми?! И реализуется
это прекрасное прежде всего в гуманистической и общекультурной
функциях философии, всегда являющейся духовной квинтэссенцией своей
эпохи».[4]
Глава 3. Место социальной философии в системе наук.
Социальная философия в органическом единстве с другими компонентами
философского знания выступает в качестве мировоззренческого и
методологического основания всех общественных, а еще шире всех гуманитарных
наук, включая психологию, лингвистику и т.д.
Доказательство выдвинутого положения начнем с анализа взаимоотношений
социальной философии с социологией. Этот сюжет выбран нами для примера в
силу двух обстоятельств. Во-первых, именно вокруг соотношения социальной
философии (в ее традиционном тогда варианте исторического материализма) и
получавшей тогда права гражданства прикладной социологии прошли бурные
дискуссии в шестидесятые-семидесятые годы. Во-вторых, пример этот предельно
нагляден и без особых трудностей может быть экстраполирован на другие
отрасли гуманитарного, а также, и негуманитарного знания.
В дискуссиях о соотношении социальной философии и социологии выявились три
точки зрения, что социальная философия равна всей социологии. Этот тезис о
тождестве исторического материализма и социологии был явно направлен против
прикладной социологии, ненужной и вредной в глазах приверженцев
казарменного социализма и тоталитарных режимов: зачем еще какая-то
прикладная социология, если исторический материализм (т.е. социальная
философия марксизма) сам по себе способен исследовать и объяснить все
общественные проблемы? Есть и другая позиция, «социальная философия вне
социологии». Сторонники этой точки зрения разделяли искусственным рвом
социальную философию как философскую науку, как методологию от социологии
как комплекса конкретных знаний об обществе. Если бы такой отрыв состоялся,
социология оказалась бы во власти самого откровенного ползучего эмпиризма с
его отказом от права на сколько-нибудь значительные обобщения
общетеоретического порядка. Сторонники третьего направления «социальная
философия есть верхний, методологический этаж социологии», были свободны от
крайностей, присущих двум изложенным выше точкам зрения. Социальная
философия — не вне социологии и не вся социология, а один из ее собственных
слоев.
Соотношение же между социальной философией и другими общественными науками
оказывается более сложным в чем можно убедится на примере соотношения
социальной философии и истории.
«Здесь в границах историко-научного знания, социальная философия не
является уже монопольной владелицей верхнего этажа: она делит его с еще
одной научной дисциплиной — методологией истории, или, как ее часто
именуют, методологией исторического познания, которая имеет своим предметом
общетеоретические проблемы, встающие перед исторической наукой. И
хотя грань между социально-философскими проблемами и методологическими
проблемами самой исторической науки весьма условна, но все же она
существует. При этом методологические проблемы истории нельзя рассматривать
во всех случаях как конкретизацию соответствующих социально-философских
проблем (например, исторические законы как конкретизацию законов
общесоциологических), ибо в очень существенной своей части методология
истории призвана заниматься и проблемами гносеологическими (проблема факта
и его интерпретации, специфика восхождения к абстрактному знанию в
исторической науке и т.д.)».[5]
Говоря о верхнем слое исторического знания, необходимо учитывать два
обстоятельства.
В этот слой входит не социальная философия в целом, а лишь те ее
концепции, идеи и понятия, которые в настоящее время востребуются
исторической наукой в связи с ее собственным уровнем развития и решаемыми
задачами. Остальное содержание социальной философии как бы составляет
резерв этого слоя теории. Так, например, пока целые поколения видных
отечественных исследователей Западной Европы (от И.ВЛучицкого, Н.И.Кареева,
П.Г.Виноградова, М.М. Ковалевского, А.Н. Савина до Д.М.Петрушевского, Е.А.
Косминского, А.И. Неусыхина, Н.П.Грацианского, С.Д. Сказкина) занимались
преимущественно проблемами аграрной истории, во многом невостребованными
оказывались понятия и выводы социальной философии, касающиеся
психологического уровня общественного сознания. «Сегодня же, когда ученики
этих исследователей, углубляя исторический анализ, обратились к изучению
систем ценностей и социально-культурных представлений людей той эпохи
верхний слой здания исторической науки заметно обогатился. Свидетельством
этого служит происходящее на наших глазах вхождение в понятийный аппарат
исторических исследований понятия «менталитет», обозначающего социально-
психологический облик и настрой большой социальной группы (народности,
нации, класса, сословия и т.п.)».[6]
Общетеоретические, методологические проблемы самой исторической науки
уже для постановки, а тем более для своего решения, нуждаются в солидном
философском обосновании. Выдающиеся русские историки всегда отчетливо это
представляли. В 1884/85 академическом году В.О.Ключевский впервые в России
прочитал спецкурс «Методология русской истории», озаглавив первый раздел
первой лекции так: «Отсутствие метода в нашей истории». Комментируя эту
формулировку, Ключевский говорил: «Нашу русскую историческую литературу
нельзя обвинить в недостатке трудолюбия — она многое отработала; но я не
взведу на нее напраслины, если скажу, что она сама не знает, что делать с
обработанным ею материалом; она даже не знает, хорошо ли его
обработала».[7] Откуда же могут быть подчерпнуты исторической наукой
соответствующие критерии и подходы, тем более в условиях нулевого уровня
разработки собственных методологических концепций? Ясно, что таким
первоначальным источником может выступать только философия, в том числе ее
обществоведческий срез.
То, что сказано о соотношении социальной философии и истории, с
известными коррективами (в каждом случае сугубо конкретными, учитывающими
специфику данной науки) может быть экстраполировано на любую отрасль
обществоведческого, гуманитарного знания.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, в заключение автор реферата хотел бы добавить, что
методологическую функцию социальной философии было бы неверно ограничивать
только сферой гуманитарных наук. Как наука философская, социальная
философия выполняет эту функцию по отношению ко всем наукам, в том числе и
к естествознанию. Многие проблемы и здесь могут быть решены только при
методологическом обосновании с помощью законов, открытых социальной
философией (например периодизация истории той или иной науки, роль
общественных условий в появлении и решении научных проблем; роль
мировоззрения в научном творчестве; моральная ответственность ученого;
классификация наук; превращение науки в непосредственную производительную
силу общества и т.д.).
Кроме того, необходимо учитывать, что в современном естествознании есть
множество отраслей, которые изучают объекты, относящиеся одновременно и к
природе и к обществу. Достижения этих наук, для того, чтобы быть
эффективными, должны опираться на знание не только законов природы, но и
законов социологических потребностей общества и уровня общественного
развития. Архитекторы, например, разрабатывая проекты жилых комплексов,
должны учитывать тенденции развития быта (домашнего хозяйства,
общественного питания), общественного воспитания детей и т.д. Большое
значение имеет социальная философия и для медицины, поскольку болезнь есть
явление не только биологическое, но и социальное.
Список использованной литературы.
Гуревич А.Я. Социальная история и историческая наука. // Вопросы
философии,1990. - № 4.
Ключевский В.О. Собрание сочинений в 9-ти томах. – М.,1989. – Том 6.
Крапивенский С.Э. Социальная философия. – М.,1998.
Спиркин Д.Е. Философия. – М.,1998.
Ясперс К. Смысл и назначение истории. – М.,1991.
-----------------------
[1] Ясперс К. Смысл и назначение истории. – М.,1991. – с. 33.
[2] Крапивенский С.Э. Социальная философия. – М.,1998. – с. 5.
[3] Мамардашвиши М. Как я понимаю философию. – М.,1991. – с. 171.
[4] Сприркин Е.Д. Философия. – М.,1998. – с. 37.
[5] Крапивенский С.Э. Социальная философия. – М.,1998. – с. 12.
[6] Гуревич А.Я. Социальная история и историческая наука. // Вопросы
философии,1990. - № 4. – с. 74-75
[7] Ключевский В.О. Собрание сочинений в 9-ти томах. – М.,1989. – Том 6. –
с. 5.
Страницы: 1, 2
