платформы: «символизм, приемля лозунги исторических школ, их вскрывает в
...их «плюсах» и «минусах»; он - самосознание творчества, как критицизм; до
него оно слепо: он противопоставляет себя «школам» там, где эти школы
нарушают основной лозунг единства формы и содержания; романтики его
нарушают в сторону содержания, переживаемого субъективно; сентенционизм - в
сторону содержания, понимаемого абстрактно; современный классицизм
(пассеизм) его нарушает в сторону формы.
Единство формы и содержания нельзя брать... ни зависимостью содержания
от формы (грех формалистов), ни исключительной зависимостью приема
конструкции от абстрактно понятого содержания (конструктивизм). «Реализм,
романтизм... проявление единого принципа творчества» - в символизме»[5].
Значительное место в творчестве А.Белого занимала проза. Его перу
принадлежат романы «Серебряный голубь» (1909), «Петербург» (1913-1914),
«Котик Летаев» (1922), трилогия «Москва» (1926-1932), для которых
характерны временные смещения, разорванность и клочковатость сюжета,
свободная композиция, нарочитое использование разных ритмов повествования.
Символизм Белого - особый символизм, имеющий мало общего со словесной
догматикой Брюсова, или многословием «Стихов о Прекрасной Даме» Блока, или
импрессионизмом Анненского. Он весь нацелен в будущее, он гораздо больше
имеет общего со стиховой разорванностью Цветаевой, с речью «точной и нагой»
Маяковского. Его стихи лишены шифра, шифр здесь заменила ассоциация,
которая стала главным поэтическим средством не только Белого-поэта, но и
Белого-прозаика, и даже Белого-критика и публициста. Математически точно
рассчитанное употребление слова и словесного образа постоянно
взаимодействует у Белого со стихией его лирического «я», в которой
господствует уже не только зрительное, но и музыкальное начало.
Всю жизнь, с ранней юности, А.Белым владело одно грандиозное чувство -
чувство мирового неблагополучия, едва ли не надвигающегося «конца света».
Это чувство Белый пронес через всю свою жизнь, им питал свои произведения,
им же напитал и главную, искомую идею всей своей жизни и своего творчества
- идею братства всех людей на свете, идею духовного родства, которое
перекрыло бы все барьеры, прошло бы поверх социальных различий и
социального антагонизма, давши в итоге возможность людям - каждому человеку
в отдельности и всему человечеству в целом - сохранить себя, индивидуальные
особенности своей натуры в эти грозные и чреватые годы.
Своей вечной неудовлетворенностью и напряженностью исканий, глубоким
гуманизмом, нравственной чистотой и непосредственностью, этическим
максимализмом, художественными и поэтическими открытиями, глубиной идей и
пророчеств, стремлением отыскать выход из того кризисного состояния, в
котором оказалось человечество, наконец самим характером своей личности -
нервной, ищущей, срывающейся в бездны отчаяния, но и воспаряющей на высоты
великих прозрений, - всем этим Белый прочно вписал свое имя в историю ХХ
века.
Одно из ведущих мест в русской литературе по праву занимает Александр
Блок. Блок - лирик мирового масштаба. Вклад его в русскую поэзию необычайно
богат. Лирический образ России, страстная исповедь о светлой и трагической
любви, величавые ритмы итальянских стихов, пронзительно очерченный лик
Петербурга, «заплаканная краса» деревень - все это с широтой и
проникновением гения вместил в своем творчестве Блок.
Первая книга Блока «Стихи о Прекрасной Даме» вышла в 1904 году.
Блоковская лирика той поры окрашена в молитвенно-мистические тона:
реальному миру в ней противопоставлен постигаемый лишь в тайных знаках и
откровениях призрачный, «потусторонний» мир. Поэт находился под сильным
влиянием учения Вл.Соловьева о «конце света» и «мировой душе». В русской
поэзии Блок занял свое место как яркий представитель символизма, хотя
дальнейшее его творчество перехлестнуло все символические рамки и каноны.
Во втором сборнике стихов «Нечаянная радость» (1906) поэт открыл себе
новые пути, которые лишь намечались в первой его книге.
Андрей Белый стремился проникнуть в причину резкого перелома в музе
поэта, казалось только что «в неуловимых и нежных строчках» воспевавшего
«приближение вечно-женственного начала жизни». Он увидел ее в близости
Блока к природе, к земле: «Нечаянная радость» глубже выражает сущность
А.Блока... Второй сборник стихов Блока интереснее, пышнее первого. Как
удивительно соединен тончайший демонизм здесь с простой грустью бедной
природы русской, всегда той же, всегда рыдающей ливнями, всегда сквозь
слезы пугающей нас оскалом оврагов... Страшна, несказуема природа русская.
И Блок понимает ее как никто...»
Третий сборник «Земля в снегу» (1908) был принят критикой в штыки.
Критики не захотели или не сумели понять логику новой книги Блока.
Четвертый сборник «Ночные часы» вышел в 1911 году, очень скромным
тиражом. Ко времени его выхода Блоком все более овладевало чувство
отчужденности от литературы и до 1916 года он не выпустил ни одной книги
стихов.
Трудные и запутанные отношения, длившиеся почти два десятилетия,
сложились между А.Блоком и А.Белым.
На Белого произвели огромное впечатление первые стихи Блока: «Чтобы
понять впечатления от этих стихотворений, надо ясно представить то время:
для нас, внявших знакам зари, нам светящей, весь воздух звучал, точно
строки А.А.; и казалось, что Блок написал только то, что сознанию
выговаривал воздух; розово-золотую и напряженную атмосферу эпохи
действительно осадил он словами». Белый помог выпустить первую книгу Блока
(в обход московской цензуры). В свою очередь и Блок поддерживал Белого. Так
он сыграл решающую роль в появлении на свет главного романа Белого
«Петербург», публично дал высокую оценку и «Петербургу» и «Серебряному
голубю».
Наряду с этим их отношения и переписка доходили до враждебности;
постоянные упреки и обвинения, неприязнь, язвительные уколы, навязывание
дискуссий отравляли жизнь обоих.
Однако, несмотря на всю сложность и запутанность отношений творческих
и личных, оба поэта продолжали уважать, любить и ценить творчество и
личность друг друга, что еще раз подтвердило выступление Белого на смерть
Блока.
После революционных событий 1905 года в рядах символистов еще более
усилились противоречия, которые в конце концов привели это направление к
кризису.
Нельзя, однако, не отметить, что русские символисты внесли
существенный вклад в развитие отечественной культуры. Наиболее талантливые
из них по-своему отразили трагизм положения человека, не сумевшего найти
свое место в мире, сотрясаемом грандиозными социальными конфликтами,
пытались отыскать новые способы для художественного осмысления мира. Им
принадлежат серьезные открытия в области поэтики, ритмической реорганизации
стиха, усиления в нем музыкального начала.
«Послесимволистическая поэзия отбросила «сверхчувственные» значения
символизма, но осталась повышенная способность слова вызывать неназванные
представления, ассоциациями замещать пропущенное. В символистическом
наследстве жизнеспособнее всего оказалась напряженная ассоциативность»[6].
В начале второго десятилетия XX века появились два новых поэтических
течения - акмеизм и футуризм.
Акмеисты (от греческого слова «акме» - цветущая пора, высшая степень
чего-либо) призывали очистить поэзию от философии и всякого рода
«методологических» увлечений, от использования туманных намеков и символов,
провозгласив возврат к материальному миру и принятие его таким, каков он
есть: с его радостями, пороками, злом и несправедливостью, демонстративно
отказываясь от решения социальных проблем и утверждая принцип «искусство
для искусства». Однако творчество таких талантливых поэтов-акмеистов, как
Н.Гумилев, С.Городецкий, А.Ахматова, М.Кузьмин, О.Мандельштам, выходило за
рамки провозглашенных ими теоретических принципов. Каждый из них вносил в
поэзию свои, только ему свойственные мотивы и настроения, свои поэтические
образы.
С иными взглядами на искусство вообще и на поэзию в частности
выступили футуристы. Они объявили себя противниками современного
буржуазного общества, уродующего личность, и защитниками «естественного»
человека, его права на свободное, индивидуальное развитие. Но эти заявления
нередко сводились к абстрактному декларированию индивидуализма, свободы от
нравственных и культурных традиций.
В отличие от акмеистов, которые хотя и выступали против символизма, но
тем не менее считали себя в известной степени его продолжателями, футуристы
с самого начала провозгласили полный отказ от любых литературных традиций и
в первую очередь от классического наследия, утверждая, что оно безнадежно
устарело. В своих крикливых и дерзко написанных манифестах они прославляли
новую жизнь, развивающуюся под влиянием науки и технического прогресса,
отвергая все, что было «до», заявляли о своем желании переделать мир, чему,
с их точки зрения, в немалой степени должна содействовать поэзия. Футуристы
стремились овеществить слово, связать его звучание непосредственно с тем
предметом, которое оно обозначает. Это, по их мнению, должно было привести
к реконструкции естественного и созданию нового, широко доступного языка,
способного разрушить словесные преграды, разобщающие людей.
Футуризм объединил разные группировки, среди которых наиболее
известными были: кубофутуристы (В.Маяковский, В.Каменский, Д.Бурлюк,
В.Хлебников), эгофутуристы (И.Северянин), группа «Центрифуга» (Н.Асеев,
Б.Пастернак и др.).
В условиях революционного подъема и кризиса самодержавия акмеизм и
футуризм оказались нежизнеспособными и к концу 1910-х годов прекратили свое
существование.
Среди новых течений, возникших в русской поэзии в этот период,
заметное место стала занимать группа так называемых «крестьянских» поэтов -
Н.Клюев, А.Ширяевец, С.Клычков, П.Орешин. Некоторое время к ним был близок
С.Есенин, впоследствии вышедший на самостоятельную и широкую творческую
дорогу. Современники видели в них самородков, отражавших заботы и беды
русского крестьянства. Объединяли их также общность некоторых поэтических
приемов, широкое использование религиозной символики и фольклорных мотивов.
Среди поэтов конца XIX - начала XX века были и такие, чье творчество
не вписывалось в существовавшие тогда течения и группы. Таковы, например,
