Вывод, который можно сделать из опыта нэпа в вопросах земельного
обложения состоит в том, что земельный налог не должен комбинировать
элементов поземельного и подоходного обложения, а именно такое смещение
было характерно для 20-х годов. Строгое поземельное обложение, основанное
на учете и классификации земельных угодий, находящихся в собственности
или пользовании хозяйства должно быть единым, независимым от того,
насколько эффективно и рентабельно используется земля. Именно это будет
стимулировать наилучшее использование земли. Разумеется, отсюда не
следует, что вообще не нужно в сельском хозяйстве подоходного обложения:
такое обложение нужно, но оно должно быть самостоятельным по отношению к
обложению поземельному и не должно чем-либо отличаться от подоходного
обложения в любой другой отрасли.
В 20-х годах принцип подоходного обложения деревни не был проведен
последовательно. С одной стороны, поземельное обложение было по сути дела
хотя бы отчасти обложением подоходным, с другой же стороны, налогообложение
не распространялось непосредственно на побочные и отхожие промыслы,
которым отдавали основное время малопосевные и беспосевные хозяйства.
Денежные доходы этих хозяйств могли быть, не ниже, чем доходы хозяйств
средних и крупных, использовались эти доходы почти исключительно для
потребления (использование доходов для производственного накопления и
перевод в разряд зажиточных лишал вчерашних бедняков ряда льгот и
привилегий и, более того, грозил социальной дискриминацией им и их детям),
тем не менее эти доходы уходили от налогообложения. Тяжесть налогообложения
падала на те доходы, которые служили источником накопления в земледелии
(доходы крупных и средних хозяйств), и не затрагивала потребления.
Отсюда ряд негативных процессов, быстро развивавшихся в деревне в 1924 -
1927 гг.: избыточной потребительский спрос, слабое производственное
накопление, все ускорявшееся дробление крестьянских хозяйств, развитие
отхожих и побочных промыслов в ущерб земледелию, прогрессирующая уплата
налогов за счет побочных заработков, а не за счет реализации продукции
земледелия и, наконец, кризис зернового хозяйства, распад рынка хлебов.
Конечно, это был результат не только налоговой политики, а всей
экономической политики по отношению к деревне, которая проводилась в годы
нэпа, и особенно с 1924 г. Налоговая политика была органической частью этой
линии.[13]
Необходимо также отметить, что в целом до 1928 г. сельхозналог ставил
все крестьянские хозяйства в одинаковое положение, ведь его размер зависел
от реальных имущественных различий (кол-во земли, скота и т.д.). Кулак
платил больше только потому, что действительно был богаче. Затем все
изменилось. 21 апреля 1928 г. сессия ЦИК СССР приняла новое положение о
сельхозналоге. Согласно этому положению наиболее мощные кулацкие хозяйства
облагались в индивидуальном порядке с высоким процентом изъятия доходов.
Таким образом равенство крестьян перед законом было нарушено. Крестьяне
были разбиты на неравные группы (колхозники, единоличники, кулаки) и
размеры налогообложения стали устанавливаться в зависимости от
принадлежности к той или иной группе, а не от доходов крестьянина.
Характеризуя налоговую систему 20-х годов в целом, нужно
констатировать, что и в городе, и в деревне подоходное обложение
сталкивалось с таким непреодолимым препятствием, как взаимное недоверие
власти и налогоплательщика, более того, с предвзятостью и враждебностью
власти к сколько-нибудь зажиточному налогоплательщику, выражавшимися в
его политической ущербности ("лишенцы"[14]), неизбежно придававшими
налогообложению даже в лучшие времена нэпа черты классовой контрибуции. Все
это вызывало к жизни искаженные формы налогообложения, которые не только
тормозили рост экономики, но и способствовали ее деформации, а в
конечном счете социальной деградации.
Обратимся теперь к налогообложению городского населения. В городам
наряду с рабочими и служащими проживали сотни тысяч частных торговцев,
ремесленников, владельцев мелких промышленных предприятий. Именно этот
слой населения, характеризуемый как буржуазия и "нетрудовой элемент",
служил главным ядром налогоплательщиков.
Важнейшими видами обложения в городе были промысловый и подоходно-
поимущественный налоги.
Промысловый налог распространялся на частные и на государственные и
кооперативные предприятия. Фактически платежи государственных предприятий
имели формальный характер, поскольку вся их прибыль распределялась
централизованно. Подоходно-поимущественный налог наряду с нэповской
буржуазией платила наиболее высокооплачиваемая часть служащих и лиц
свободных профессий.
Нужно отдавать себе отчет в том, что собой представляла нэповская
буржуазия, каков был реальный уровень ее доходов и благосостояния. Общая
численность тех, кого относили к городской буржуазии у составляла 500 тыс.
человек, а вместе с членами семей - 2,5 млн. Для сравнения скажем, что на
трестированных предприятиях в середине 20-х годов насчитывался 1
млн.рабочих, на нетрестированных (т.е. мелких предприятиях, находившихся в
ведении губсовнархозов[15]) - тоже 1 млн. Подавляющее большинство
буржуазных семей(95%) имели годовой доход от 300 руб. до 2,5 тыс. руб.,
т.е. от 60 до 500 руб. на человека (сегодня этот уровень душевого дохода в
развивающихся странах).Тем не менее средний доход буржуазии был в 5-6
раз выше среднедушевого дохода в стране и должен был служить источником
накопления. Именно этот в общем-то низкий доход нэповской буржуазии был
основным объектом натиска налогового пресса. Установленные государством
налоги местные власти имели право удваивать, вводя 100%-ную надбавку в
виде платежей в местный бюджет. Кроме того, среди буржуазии в 1923 - 1924
гг. принудительно размещались облигации государственных займов. В 1925
г. принудительное размещение займов было прекращено, но был введен
повышенный квартирный налог.[16]
Итак, рассмотрим построение основных налогов: промыслового и подоходно-
поимущественного.
Промысловый налог представлял собой сложную конструкцию, состоящую
из двух вполне независимых частей: патентного сбора и уравнительного сбора.
Патентный сбор, понятно, был связан с выборкой патентов предпринимателями.
Патентный сбор взимался при выдаче патента на право торговой и промышленной
деятельности. Цена патента определялась разрядом и местонахождением
предприятия. Торговые предприятия делились на 5 разрядов, промышленные - на
12. Цена патента каждого разряда дифференцировалась по местоположению:
выделялись Москва и еще пять территориальных поясов вне Москвы (в первый
пояс входили Ленинград, Харьков, Киев, Одесса и Ростов-на-Дону).
Уравнительный сбор представлял собой налог, уплачиваемый с суммы
хозяйственного оборота. Первоначально размер уравнительного сбора был
определен в 7% к обороту (3% в госбюджет, 3% б местный бюджет, 1% в помощь
голодающим). Уже в 1923 г. это явно завышенное обложение было снижено вдвое
и дифференцировано по отраслям и формам собственности. Для государственных
предприятий уравнительный сбор был установлен на уровне а 2-4 раза ниже,
чем для частных.[17]
Уравнительным сбором товар облагался на всех стадиях его оборота,
плательщиками этого налога были все агенты производства и обращения,
включая отдельные предприятия, их объединения (тресты), объединения трестов
(синдикаты), оптовые и розничные звенья торговли. Этим уравнительный сбор
отличался от акциза - определенной фиксированной надбавки к цене товара в
пользу казны. Ставка уравнительного сбора, взимаемого неоднократно,
конечно, должна была быть умеренной, иначе при множественности звеньев
оборота цена товара неизбежно должна была оказаться непомерно высокой.
Уравнительный сбор представлял собой по сути дела налог с оборота -
форму более прогрессивную, чем акциз позволяющие более или менее
равномерно облагать все товары, гибко улавливать и аккумулировать в бюджете
даже незначительные излишки доходов.
Расширение товарооборота потребовало значительного изменения
промыслового налога в сторону большей его дифференциации по отраслям и
видам промышленности, расширения территории и круга предприятий, на которые
распространялся налог. Эти мероприятия были осуществлены первой реформой
промыслового обложения, проведенной постановлением ВЦИК и СНК от 3 февраля
1922 г. После этой реформы налог стал взиматься на общих основаниях с
государственных, коммунальных, общественных, частных предприятий.
Осуществленная в 1922 г. реформа проводила в жизнь принцип равного
обложения всех видов торговых и промышленных предприятий, независимо от их
социальной природы. Последующая практика внесла, однако, свои изменения.
Льготы кооперации по отношению к частному сектору одна за одной внедрялись
в сущность промыслового налога.
В мировой практике налог с оборота эволюционировал в налог на
добавленную стоимость. В нашей хозяйственной практике эволюция была обратно
- в сторону сближения налога с оборота с акцизом.
Акцизы в 20-х годах также существовали. Это были акцизы на соль, сахар,
керосин спички, текстиль, чай, кофе и, наконец, на водку, и некоторые
другие товары. Увеличение продажи водки привело во второй половине 20-х
годов к резкому возрастанию удельного веса акцизов в общем объеме доводов
государственного бюджета.
Эволюция уравнительного сбора (налога с оборота) в сторону большего
сходства с акцизом началась с того, что по требованию госпромышленности от
уравнительного сбора был освобожден весь внутри промышленный оборот.
Движение товаров от предприятия к тресту, от треста к синдикату было
освобождено от обложения. Вся сумма уравнительного сбора была
консолидирована и уплачивались в конечном пункте реализации товара
госпромышленностью, т.е. синдикатами. Тем самым терялось равномерное
обложение отдельных звеньев оборота. Устранение частного сектора в конце 20-
х годов свело значение уравнительного сбора к обложению госпромышленности,
где это обложение уже в середине 20-х годов потеряло характер
равномерности.[18]
Забегая вперед, скажем, что налоговая реформа 1930 г. заключалась
прежде всего в слиянии существовавших к тому времени акцизов с
