При мошенничестве виновный воздействует не на само имущество, а на сознание распоряжающегося им лица, склоняя его путем обмана или злоупотребления его доверием к передаче имущества в свое владение.
При мошенничестве имущество преступнику должно передавать дееспособное лицо, чьи действия по распоряжению имуществом являются юридически значимыми. Если путем обмана или злоупотребления доверием завладевают имуществом недееспособного либо ограниченно дееспособного в силу возраста или психического расстройства лица, то поведение преступника образует кражу, а не мошенничество, поскольку воля таких лиц юридически ничтожна[110]. Сказанное распространяется и на случаи обманного получения имущества от лиц, формально, хотя и дееспособных, но находившихся в момент распоряжения имуществом в состоянии, исключающем возможность правильной оценки и понимания ими характера совершаемых действий или руководства ими (сильное опьянение, высокая температура и т.д.). Также следует учитывать, что при мошенничестве имущество передается виновному для осуществления каких-либо юридических полномочий: владения, пользования, иногда распоряжения. Если собственник сам передает преступнику имущество, но не для осуществления каких-либо полномочий, а для чисто технических функций (для примерки, осмотра, оценки) – налицо кража, а не мошенничество. Так В.А. Владимиров и Ю.И. Ляпунов пишут, что «как кража, например, должно быть квалифицировано присвоение вещей, врученных виновному под временный присмотр»[111].
Исследование уголовных дел показало, что не всегда при квалификации таких хищений оценивается характер полномочий виновного в отношении похищаемого имущества. Так, Айтмухаметов А.М. в микрорайоне Энергетиков г. Сургута встретил несовершеннолетнего Мальцева, которого попросил проехать с ним к знакомому, где под предлогом показать куртку-пилот, принадлежащую Мальцеву знакомому попросил ее на 15-20 минут. Однако при этом возвращать ее Айтмухаметов не собирался и поднявшись на другой этаж скрылся[112]. В другом случае Угрюмов и Еремина попросили у Васина дубленку для примерки. Затем Еремина поднялась на верхний этаж якобы для того чтобы пригласить подругу. Через некоторое время Угрюмов попросил Васина помочь Ереминой вызвать нужную девушку. Когда Васин поднялся на указанный этаж, то никого не обнаружил. А Еремина с Угрюмовым вместе с похищенной дубленкой скрылись[113]. Аналогичным образом Головин похитил куртку у Бессонова, попросив ее для примерки и демонстрации знакомому[114]. Во всех перечисленных нами случаях действия виновных были необоснованно квалифицированы как мошенничество, поскольку в этих случаях собственник не передавал даже часть своих полномочий собственника (право владения, пользования или распоряжения), а вещи давались виновным для примерки.
Очень сложно отграничивать мошенничество от присвоения и растраты, поскольку способ завладения имуществом может совпадать. Как при мошенничестве, так и при присвоении и растрате собственник сам добровольно передает преступнику свое имущество. И в том, и в другом случае виновный совершает хищение, злоупотребляя доверием собственника либо законного владельца. Особенно сложно разграничить данные преступления в настоящее время, когда в мошенничестве появился новый квалифицирующий признак – с использованием служебного положения лица, По нашему мнению, разграничение можно провести по следующим критериям. Во-первых, при мошенничестве потерпевший передает имущество преступнику под влиянием обмана или злоупотребления доверием; при присвоении и растрате имущество передается виновному на законных основаниях, вытекающих из трудовых или гражданско-правовых отношений. Во-вторых, при мошенничестве передача имущества носит законный характер только внешне, по существу владение имуществом незаконно, поскольку данная сделка совершается с пороком воли субъекта и юридически ничтожна. При присвоении и растрате передача имущества и, стало быть, владение этим имуществом со стороны виновного носит законный характер не только по форме, но и по содержанию. В-третьих, могут различаться полномочиями, которые передаются виновному лицу. При мошенничестве имущество может передаваться преступнику в собственность, при присвоении и растрате передача собственности или права собственности на имущество материально ответственному лицу в принципе невозможна. Имущество ему передается для распоряжения, управления, доставки или хранения. В-четвертых, при мошенничестве умысел виновного на завладение переданным имуществом возникает до передачи имущества, до заключения договора. При присвоении и растрате умысел у виновного возникает лишь в тот момент, когда имущество находится у него на законных основаниях. Поэтому при мошенничестве с использованием своего служебного положения виновный завладевает чужим имуществом, заранее зная, что он не выполнит своих обязательств перед собственником. Например, работник страховой компании заключает договор страхования, заранее зная, что страховая сумма выплачена не будет. Иное дело – присвоение и растрата с использованием служебного положения. Здесь страховая компания действительно выполняла свои обязательства по договорам и выплачивала суммы. Но одно из должностных лиц этой компании с использованием своего служебного положения завладевает уже не деньгами клиентов, с деньгами компании, которые ему вверены.
Мошенничество следует отличать, как ни странно это звучит от насильственного грабежа и разбоя, а также от вымогательства. Необходимость в разграничении возникает в том случае, если потерпевший сам, своими руками передает при грабеже и разбое принадлежащее ему имущество. Но при мошенничестве виновный убеждает потерпевшего в правомерности своих имущественных притязаний и поэтому потерпевший добровольно, с осознанием законности, правомерности своих и чужих действий передает имущество виновному[115]. При грабеже и разбое, так же как и при вымогательстве, передача имущества происходит вынужденно; потерпевший осознает неправомерность как своих, так и чужих действий. Различаются данные преступления и по характеру насилия. В принципе, обман – это так называемое информационное насилие. При грабеже и разбое насилие носит неинформационный характер.
Наиболее тесно мошенничество соприкасается с составом преступления, предусмотренного ст. 165 УК, - причинением имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием. Способ обогащения при этих двух преступлениях одинаков – использование обмана или злоупотребления доверием. Различается механизм обогащения. Причиняя имущественный ущерб путем обман или злоупотребления доверием, преступник не дает возможность поступить данному имуществу в фонды собственника, т.е. речь идет об ущербе в виде упущенной выгоды[116].
Мошенничество может соприкасаться с таким преступлением, как лжепредпринимательство. У этих преступлений достаточно много общих черт. И то, и другое - преступления экономические, причиняющие ущерб правоохраняемым интересам; сущность обоих – обман. Поэтому на практике возникает вопрос о разграничении этих преступлений, в том случае, когда способом мошенничества является создание лжепредприятий и заключение заведомо фиктивных договоров от имени данных предприятий с целью завладеть имуществом или денежными средствами. Здесь возможно несколько вариантов юридической оценки.
При первом варианте предприятия как юридического лица вообще не существует, оно не зарегистрировано в установленном законом порядке, уставные документы, юридический адрес, печати и все остальные реквизиты, характерные для юридического лица, - поддельные, фиктивные. В данной ситуации состава ст. 173 УК РФ не возникает, создание лжефирмы – это способ мошенничества, поэтому действия виновных должны квалифицироваться только как мошенничество. Второй вариант состоит в том, что предприятие существует юридически, оно зарегистрировано в установленном законом порядке, имеет подлинные печати, уставные документы, на законных основаниях открыло расчетный счет. Но предприятия как юридического лица не существует фактически, ибо оно создано не для коммерческой деятельности, а для обманного получения кредитов, прикрытия незаконной деятельности, в нашем случае – мошеннической деятельности. При такой ситуации договоры от имени лжепредприятия заключаются заведомо с целью мошенничества, без намерения возврата кредита или исполнения обязательств такого лжепредприятия по заключенным договорам. В данном случае действия виновных следует квалифицировать по двум статьям Уголовного кодекса: мошенничество и лжепредпринимательство, поскольку страдают разные объекты, каждый из которых нуждается в самостоятельной уголовно-правовой оценке. Наконец, возможна третья ситуация, когда фирма действительно является лжепредприятием, но в момент получения кредита незаконным путем не преследовала цель завладения кредитными средствами, а намеревалась использовать полученный кредит либо для производственной деятельности другой реально существующей коммерческой организации, либо на личные нужды должностных лиц, но с намерением возврата кредита. При таких обстоятельствах мошенничество отсутствует и действия следует квалифицировать только по ст. 173, а в случае невозврата кредита – еще и по ст. 177 УК РФ.
Как справедливо подчеркивает Н. Лопашенко, «хищение в форме мошенничества не включает в число своих обязательных признаков создание фиктивной организации. В то же время в хищении содержание обмана практически не ограничено»[117]. То есть законодатель предусматривает ответственность за самостоятельное общественно опасное деяние – создание коммерческой организации без намерения осуществлять предпринимательскую или банковскую деятельность, повлекшее вредные последствия. Изъятие имущества и обращение его в пользу виновного или других лиц, совершаемое в рамках фиктивной организации, составом лжепредпринимательства не охватывается, хотя зачастую имеет место. Таким образом, мошенничество и лжепредпринимательство самостоятельные преступления, требующие отдельной квалификации[118]. Однако, как отмечает В. Лимонов это разграничение лжепредпринимательства и мошенничества носит общих характер[119]. Он считает, что «отграничение мошенничества от лжепредпринимательства связано главным образом с установлением тех форм лжепредпринимательства, которые тесно соприкасаются с мошенничеством»[120]. Эти формы имеют целью, во-первых, получение кредитов, которые всегда представляют собой имущество, и, во-вторых, извлечение иной имущественной выгоды.
Как видим, возникает необходимость разграничивать мошенничество и незаконное получение кредита. Механизм разграничения преступлений, предусмотренных ст. 176 и 177 УК РФ от состава мошенничества таков же как и с лжепредпринимательством. При незаконном получении кредита индивидуальным предпринимателем или руководителем предприятия путем предоставления заведомо ложных сведений о финансовом положении виновные, тем не менее, рассчитывают вернуть данный кредит банку или иному кредитору. В том случае, если будет доказан умысел на невозврат кредита и обращение его в свою пользу или в пользу других лиц в момент получения кредита, действия виновного квалифицируются только как мошенничество и не образуют совокупности со ст. 176 УК РФ, не содержат они и признаков состава преступления, предусмотренного ст. 177 УК РФ. Как справедливо отмечает В. Лимонов, «предоставление заведомо ложных сведений о хозяйственном положении или финансовом состоянии индивидуального предпринимателя или организации есть не что иное, как одна из разновидностей мошеннического обмана» [121]. Ю.А. Мерзогитова, считает, что «в отличие от мошенничества обман, о котором идет речь в ст. 176 УК РФ, касается не любых значимых для кредитора обстоятельств, а только хозяйственного положения либо финансового состояния лица, стремящегося получить кредит»[122].
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12
