Наряду с этим актуальным остается вопрос защиты патентных прав в медицине, а особенно в сегменте эстетической медицины, где это скорее вопрос защиты жизни и здоровья пациентов. Ведь основная опасность ситуации в том, что патент не отражает всех технологических нюансов, а "позаимствовав" технологию, "незаконный" пользователь не получает знаний о деталях, о ноу-хау, что в медицине может привести к необратимым последствиям. При этом истинному обладателю патента приходится тратить огромные усилия, связанные с обеспечением его правовой охраны и коммерциализации1.
Пример.
Изобретателю государство в лице Роспатента выдает охранный документ на изобретение. В соответствии с законом изобретение должно соответствовать условиям патентоспособности - иметь новизну, изобретательский уровень и промышленную применимость.
Патентообладатель, получив патент, оплатив услуги патентоведа, госпошлину за выдачу патента и пошлину за поддержание патента в силе, начинает строить вокруг изобретения бизнес, развивая его на основе наличия охранного документа на интеллектуальную собственность. Проводится регистрация метода в Минздраве, клинические исследования на предмет его эффективности и безопасности. Если новый метод лечения оказывается эффективным, патентообладатель и автор получают международные награды и признание. Изобретение становится востребованным и начинает приносить коммерческие результаты... Но именно в этот момент появляются другие медицинские центры, оказывающие контрафактные услуги. Естественно, что нарушающие патент компании не могут знать всех тонкостей метода лечения, его ноу-хау, а используют только видимые по форме части методики, не зная сути лечения. При этом как минимум нарушаются права патентообладателя, а как максимум - может быть нанесен вред здоровью человека, который применил эту контрафактную услугу, и как следствие происходит дискредитация метода, который оказывается или неэффективным, или приносит осложнения в руках недобросовестных конкурентов, а в итоге наносится неисправимый вред деловой репутации автора и патентообладателя. В итоге патентообладатель начинает защищать свои права и права своих пациентов, собирает доказательства и обращается к государству за защитой, подавая на нарушителей в суд.
Однако сложившаяся практика такова, что нарушители, пытаясь избежать ответственности и стремясь продолжать незаконно использовать запатентованный метод, используют то же самое государство, обращаясь в Палату по патентным спорам Роспатента с возражениями против выданного ранее патента, умудряясь ставить под сомнение промышленную применимость этого патента, при этом успешно его применяя в своей практике. И почему-то нередко коллегия Палаты по патентным спорам признает оспариваемый патент недействительным. Часто это происходит из-за несовершенства законодательства и крайне агрессивных методов воздействия на Патентную палату.
В итоге возникает следующая правовая коллизия: Палата - это орган Роспатента, который, являясь федеральным органом власти, призван защищать права. Но заинтересованные лица с помощью юридических уловок подчас заставляют Роспатент отменить принятое им же ранее решение. При этом решение о признании патента недействительным исполняется немедленно и вступает в законную силу незамедлительно после его утверждения, а изобретателю остается только судиться. Пока идет суд, можно фактически безнаказанно применять данный метод.
Итак, Роспатент отменил выданный им же ранее патент, и за подобные противоречивые действия он по закону не несет никакой ответственности. Понятно, что уже бывшему патентообладателю никогда не будут возвращены затраты, понесенные им при первичной регистрации, а несовершенство законодательства создает ситуацию, когда Роспатенту проще поддаться давлению и прекратить действие ранее выданного патента, тем самым, хоть и косвенно, став жертвой манипуляций в руках патентных рейдеров. Как правило, при признании патента недействительным рушится бизнес, страдает имя изобретателя, наносится вред его деловой репутации. В итоге получается замкнутый круг. С одной стороны, государство крайне заинтересовано в повышении активности патентования и заявляет о готовности защищать права изобретателей, а с другой - изобретатели до сих пор беззащитны перед лицом "патентных рейдеров".
Еще одним открытым вопросом остается легализация иностранных граждан. Введение платного патента для мигрантов, работающих в России у физических лиц, позволит вывести "из тени" два миллиона трудовых мигрантов. Патент - одно из нововведений, которые российские власти намерены принять для легализации иностранных граждан, работающих в России. Этот документ дает право гастарбайтеру на законных основаниях работать в частном секторе. Тем, кто хочет устроиться садовником, няней, заниматься возведением коттеджей для индивидуального заказчика смогут за небольшую сумму купить патент и спокойно трудиться. Так же планируется, что мигрантов будут даже учить, как лучше трудоустроиться в России.
Точная сумма, которую предстоит заплатить, пока не установлена - вопрос о его введении в настоящее время рассматривается в Госдуме. Но в любом случае патент не будет стоить дороже 1000 рублей. Срок действия документа - один месяц, а выдаваться он будет в отделениях ФМС.
Иностранные граждане из СНГ - основные поставщики трудовых ресурсов в сектор частных услуг России. Из Украины и Узбекистана ежегодно прибывает по два миллиона гастбайтеров, из Таджикистана - 900 тысяч, из Киргизии - 600 тысяч. Однако из-за кризиса миграционный поток заметно ослаб. В минувшем году количество иностранцев, прибывших в РФ, уменьшилось на 9 процентов и составило менее 13 миллионов человек. Из них на миграционный учет встало 8,6 миллиона.1
В такой ситуации российские власти стремятся сохранить оптимальный баланс на рынке труда, чтобы обеспечить интересы, как трудовых мигрантов, так и своих соотечественников. С этой целью предпринимаются меры по переориентации мигрантов от стихийного поиска рабочих мест к адресному приезду к конкретному работодателю.
И подобные меры уже приносят плоды. По данным ФМС, почти 60 процентов мигрантов едет в Россию, заранее зная, у кого они будут трудиться.
3.2 Патентный рэкет
По мере того, как патентные войны в России будут становиться все изощреннее, российский бизнес наверняка начнет сталкиваться с такими явлениями, как «крамольные патентные технологии», «агрессивное поражающее патентование» и «патентный троллинг» все чаще. С точки зрения же законодательства это все имеет полное право на существование.
Патентная «софистика» - весьма глубоко проработанная дисциплина. Эксперты в большинстве своем соглашаются с тем, что на любой ранее известный объект можно получить стойкий патент, а любой патент на самое оригинальное изобретение – аннулировать. Все зависит от привлекаемых для этого материальных ресурсах и интеллектуальных силах.
Поражающие патенты на Западе известны давно, да и в российских патентных войнах без малого 10 лет. Разновидность таких патентов – коварные патенты-вирусы. Они паразитируют на второстепенных или вспомогательных признаках на несущественных особенностях выпускаемой им продукции или в патенте конкурента. Запатентовали, например, гидромассажные ванны, патенты-вирусы будут получены на характеристики и особенности, возникающих в процессе гидромассажа кавитационных пузырьков. Дальше делается экспертиза и продается лицензия.
«Патентные диверсанты» неплохие психологи. Если запрашивать небольшую сумму, то владельцу бизнеса будет проще заплатить и работать дальше…
«Патентный тролль», такое название используют в США с начала 1990-х годов в отношении компаний, которые сами ничего не производят и не изобретают, а лишь предъявляют иски предполагаемым нарушителям их патентных прав. «Тролль» собирает интеллектуальные богатства, скупая патенты у обанкротившихся корпораций и изобретателей. Чаще всего он подает иск о нарушении патента лишь тогда, когда компания уже готова вывести или только-только вывела на рынок услугу или новый продукт.
В расчете на будущий доход тролль никогда не откажется крупно потратиться на перспективные патенты.
В России патентных троллей пока не обнаружено, хотя больно быстро мы всему учимся и не исключено, что уже в ближайшее время нашему бизнесу придется иметь с ними дело. Пока все, что у нас есть - это патентные «гномы», небольшие компании, обладающие патентной гиперактивностью. Сами они не могут изобрести что-то по-настоящему значимое. Зато они пытаются предвосхитить новые способы применения для уже существующих технологий и получить на них патент, в расчете на то, что в том же направлении рано или поздно будет работать кто-то большой и сильный и угодит в поставленный силок.
Патенты наравне с товарными знаками давно и успешно применяются российским бизнесом в целях минимизации налогов. Лицензионные отчисления предприятия патентообладателю не включаются в налогооблагаемую базу и относятся на себестоимость продукции, это означает, что можно легально снижать налог на прибыль.
Интеллектуальная собственность активно используется в качестве элемента защиты производственной компании от недружественного поглощения. Патенты на ключевые производственные технологии оформляются на владельца или основного акционера бизнеса. У такого способа существует и обратная сторона. Ведь владелец бизнеса по сговору с третьими лицами может оформить на них патенты на используемые технологии или выпускаемую продукцию. Такое патентное «минирование», как правило, делается очень качественно и заблаговременно. А потом бизнес продается ничего не подозревающему новому владельцу, который вскоре после сделки столкнется с хорошо вооруженными патентными рэкетирами, требующими отступного за использование патента или заключение лицензионного договора.
Патенты – жестокая штука. Но одновременно и многофункциональная: применять их можно не только по прямому назначению1.
Пример
Одним из таких «патентных рэкетиров» - скандально известный Виктор Чернышов, гендиректор компании «Моспатент»2. Репутацию «интеллектуального диверсанта» он заработал еще в начале 1990-х, когда зарегистрировал товарный знак «Пейджер» и потребовал от операторов пейджинговой связи прекратить использовать это слово в своей рекламе. В дальнейшем он спланировал и провел целую серию громких операций по перехвату брендов: регистрировал в России товарные знаки крупных мировых компаний с тем, чтобы при их выходе на российский рынок продать им их собственный бренд. Добивался аннуляции чужих товарных знаков — под заказ и просто из любви к «искусству». «Даже «Соньку» и «Дэушку» как-то завалил!3» — блаженно вспоминает Чернышов эпизоды, когда ему удалось аннулировать за неиспользование в России товарные знаки Daewoo и Sony по ряду классов МКТУ. Три года назад он заявлял, что устал от толчеи, которая возникла в товарных знаках, и хочет заняться полезными моделями.
В ответ на просьбу продемонстрировать, как можно соорудить «убийственный» патент из «подручных материалов», Чернышов довольно потирает руки и, предъявив собственный патент № 35 542 на полезную модель «Офис», с достоинством зачитывает ее формулу: «Офис, состоящий из по меньшей мере двух структурных частей, связанных между собой средствами связи, отличающийся тем, что по меньшей мере одна из частей офиса является мобильной и расположена на транспортном средстве… В качестве средств связи используется телерадиокоммуникация».
— Знаете, о чем это? — хищно ухмыляется Чернышов. — Обо всех этих «газельках», которые всюду на улицах стоят и в которых продают полисы ОСАГО, консультируют по недвижимости и так далее. Уже больше четырех лет, как я получил этот патент. Езжу мимо этих «газелек» и думаю: вот ведь, мою полезную модель используют! Что дальше? О, это будет одно из моих крутейших действий, которое закончится великим скандалом! Я не буду пока раскрывать свой коварный план. «Мина» уже заложена, но взрывать ее нужно не ради грохота, а «когда поезд пойдет».
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9
