Таким образом, классическая школа уголовного права сосредоточила свое внимание на решении вопроса о том, вводить ли уменьшенную вменяемость в уголовное законодательство, признавая во всех случаях ее в качестве обстоятельства, смягчающего ответственность и наказание. Это вполне согласовалось с установками представителей классической школы права о том, что наказывается прежде всего преступление и с ним - преступник, причем вовсе не обязательно, чтобы преступление доказывало его антисоциальность; наказание же должно быть соразмерным тяжести преступления.
Совершенно иными были позиции социологической школы уголовного права. Наказание, по мнению ее представителей, должно служить защите общества от преступности, бороться с которой можно только воздействуя на факторы, ее порождающие. Факторы же эти коренятся в среде, окружающей преступника, и в его индивидуальной психологии. Поэтому объектом наказания является не преступление, а сам преступник, его антисоциальные инстинкты и наклонности. Для решения своих целей социологическая школа использовала понятие уменьшенной вменяемости.
Представители социологической школы уголовного права в Западной Европе (Лист, Тард, Принс, Ван-Гамель и др.) в 1889 г. организовали Международный союз криминалистов, который просуществовал до 1914 г. и провел 12 съездов. На многих заседаниях этих съездов обсуждалась проблема уменьшенной вменяемости[13].
Методологическая основа социологической школы - философия позитивизма, одного из направлений идеализма. Особое внимание эта школа уделяла причинам преступности, «опасному состоянию» преступника и мерам безопасности. Все преступники некоторыми представителями этой школы делились на две группы: случайные, совершающие преступление под действием внешних условий, и привычные (хронические), совершающие преступление в силу внутренних свойств, чаще всего психических аномалий.
Выведение прямой зависимости преступности от психических аномалий, утверждения о склонности к совершению преступлений лиц, страдающих такими аномалиями, оказали влияние на формирование представлений социологической школы об уменьшенной вменяемости, хотя они не были ни неизменными, ни однородными.
Первоначально была попытка компромисса с установкой классической школы об уменьшении вины при уменьшенной вменяемости с предложениями об установлении особого режима в местах заключения для таких лиц. Этот взгляд нашел отражение в итальянском Уложении 1889 г., которое предусматривало, что в случае, если психическое состояние человека хотя и не исключало вовсе его вменяемости, но значительно уменьшало ее, виновный подвергался уменьшенному наказанию; при этом наказание в виде лишения свободы по решению суда могло отбываться в особом убежище, пока компетентная власть не отменит этой меры; в случае такой отмены большая часть наказания отбывается в обычных местах заключения[14].
Все лица, совершившие преступления в состоянии уменьшенной вменяемости, некоторыми представителями социологической школы делились на «опасных» и «менее опасных». Для опасных преступников предлагался не только особый тюремный режим, но и применение мер безопасности еще до совершения преступления. Вопрос об уменьшенной вменяемости тесно увязывался с вопросом об опасном состоянии. Именно в этом плане шло обсуждение проблемы уменьшенной вменяемости на Брюссельском (1910 г.) и Копенгагенском (1913 г.) съездах Международного союза криминалистов[15]. Для опасных уменьшенно вменяемых преступников выдвигались идеи неопределенных приговоров (без решения суда о сроке наказания), а также о возможности продления срока лишения свободы после отбывания назначенного судом срока по приговору.
Очевидно, что такие предложения противоречили элементарным понятиям законности и гарантиям прав человека.
Стремясь прикрыть антигуманность своих взглядов, некоторые сторонники социологической школы предлагали уменьшенно вменяемых лиц после отбывания наказания лечить, как находящихся в «опасном состоянии»[16].
Критикуя сторонников уменьшенной вменяемости, С.В. Познышев полагал, что в основе идеи уменьшенной вменяемости лежит смешение понятий вменяемости и виновности, вменяемости и ответственности. Уменьшенной вменяемости не может быть, считал он, поскольку между состоянием вменяемости и невменяемости нет ничего посредствующего. Поэтому, если совсем отказаться от идеи возмездия в отношении субъектов с ослабленной психикой, неуравновешенных людей и дегенератов, то «с точки зрения предупреждения преступлений для безусловного смягчения или уменьшения им наказания вряд ли можно найти основание. В этом случае было бы правильно говорить о несколько иной (но не более мягкой) ответственности, об особом тюремном режиме для этих субъектов, о выделении их из числа других арестантов в особую группу и т.п., но вовсе не об уменьшенной вменяемости или обязательном смягчении для них наказания»[17].
Предлагались и другие, более «кардинальные» решения, например, различные варианты лечения (пожизненного и на определенный срок) уменьшенно вменяемых, совершивших преступления. Например, Ван-Гамель предложил понятие преступления для таких лиц заменить понятием болезни. Он полагал, что речь должна идти не о наказании таких лиц, а о «врачебном возмездии». При этом совершение преступления не должно быть необходимой предпосылкой для применения таких мер; достаточно одной опасности уменьшение вменяемого лица[18].
Эти взгляды подверг резкой критике известный русский криминалист И.Я. Фойницкий, также сторонник социологической школы уголовного права. Он подчеркивал, что отрицание вменения привело к отрицанию наказания в современном его значении, к различным вариантам лечения преступников, которое, по существу, состоит в «полном поглощении личности преступника государственным абсолютизмом; одни рекомендуют пожизненный секвестр, другие - хотя и срочный, но без определения самого срока, заменяемого условием полного наступления нужных результатов для государства». Надо сказать, что И.Я. Фойницкий хотя л не считал преступление основанием уголовной ответственности, а видел в нем лишь повод для этого, но не отрицал значения вменяемости и невменяемости[19].
Русская группа (П.И. Люблинский, М.Н. Гернет, А.Н. Трайнин и др.) в упомянутом Международном союзе криминалистов выступала против реакционных идей некоторых представителей социологической школы Запада, возражала против «опасного состояния», которое предлагалось применять к лицам, имеющим психические аномалии.
Некоторые положения социологической школы перекликались со взглядами антропологической школы уголовного права. Как пишет А.А. Герцензон, грань, отделяющая криминалистов-социологов и криминалистов-антропологов, в конечном счете оказалась очень условной, так как первые хотя и придавали социальным факторам преступности определенное значение, но не отрицали влияния и биологических факторов; вторые же, уделяя основное внимание биологическим факторам, не отрицали существенного влияния факторов социальных[20].
Вместе с тем нельзя не отметить, что антропологическая школа - одно из наиболее реакционных направлений в уголовном праве (Ломброзо, Ферри, Гарофалло и др.). Основываясь на философии вульгарного материализма, представители этой школы развивали идею о преступном человеке. Преступность они считали патологическим явлением биологического характера, постоянной спутницей человечества, а преступление - результатом болезни, нравственного помешательства, своего рода выражением атавизма - звериных черт первобытного человека. При таком подходе понятия вменяемости, невменяемости и уменьшенной вменяемости были не нужны. Ферри, например, признавал только «физическую» вменяемость, выражавшуюся в самом деянии преступника, которое он совершил и тем самым нанес ущерб обществу. Отсюда все, включая душевнобольных, по его мнению, должны нести социальную ответственность. Для реализации этой ответственности он предлагал биосоциальную классификацию, включающую различные категории прирожденных преступников, душевнобольных и лиц, не приспособленных к социальной жизни. Классификацию преступников должны были, по его мнению, проводить врачи, а суд в зависимости от ее результатов назначал бы наказание. Тем самым фактически проповедовался врачебно-судебный произвол. Ферри обсуждал и вопрос о смертной казни прирожденных преступников и душевнобольных, представляющих постоянную опасность для общества[21].
В последующие годы взгляды на невменяемость, вменяемость и уменьшенную вменяемость среди представителей различных школ уголовного права существенно не изменились. В Западной Европе преобладали антропологическое и вульгарно-социологическое направления. Распространению ломброзианства в определенной степени способствовали ставшие широко известными взгляды Фрейда. Согласно его учению преступление связано с необходимостью отрегулировать сексуальный комплекс и вызванное им чувство вины, причем последнее лежит в основе невроза и психопатии, а поэтому к преступлению, как к болезненному явлению, склонны невротики и психопаты. Тем самым проповедовались фатальная неизбежность совершения преступлений названными лицами и необходимость «лечения преступности как биологической аномалии».
В 1950-1960 гг. состоялся ряд съездов и семинаров (Женева, 1955 г.; Копенгаген, 1955г.; Гаага, 1960 г.; Монреаль, 1960 г.; Лондон, 1964 г.), на которых рассматривалась проблема невменяемости и вменяемости лиц с психическими аномалиями, совершивших преступления, а главным образом обсуждалось отношение к психопатам-преступникам. Представители антропологической школы высказывались за то, что психопатов надо признавать невменяемыми и лечить. Согласно взглядам вульгарно-социологической школы, психопатов следует признавать вменяемыми и наказывать. Представители обоих направлений согласились с требованием, которое было сформулировано Гиббсом (Англия), о том, чтобы в отношении психопатов-преступников применять принцип «неопределенного приговора».
Сторонники уменьшенной вменяемости допускали возможность снижения наказания таким лицам, но в отношении особо опасных аномальных преступников признавали необходимым применение превентивных мер безопасности. Выступая против уменьшенной вменяемости и смягчения наказания лицам, совершившим преступления в этом состоянии, представители общества «Новая социальная защита» считали, что для аномальных преступников, которые в силу своего дефекта обнаруживают антисоциальность и совершают преступления, смягчение ответственности недопустимо.
Некоторые западные криминологи, в частности американские, переоценивали значение психических аномалий в жизни людей. По мнению, например, Вудена, чуть ли не половина человечества страдает какими-нибудь психическими аномалиями. Отсюда стремление к расширению понимания психических аномалий применительно к лицам, совершившим преступления, и о замене наказания мерами медицинского характера. Позиция «о половине человечества» размывает понятия болезни и здоровья, болезненности и преступности, ставит человеческую личность в весьма опасное состояние.
По существу же нетрудно заметить, что здесь повторяются взгляды и аргументы, высказанные ранее представителями различных направлений уголовного права и судебной психиатрии.
1.2 Понятие о невменяемости в современном праве
В науке уголовного права обоснованно считается, что невменяемость относится к числу до конца не изученных и во многом дискуссионных проблем[22]. От решения данной проблемы зависит понимание целого ряда взаимосвязанных с ней категорий уголовного права, а также судебной психиафии, поскольку, как указывалось выше, невменяемость относится к числу комплексных проблем и находится на стыке сразу нескольких наук.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15
